Что там Вера Николаевна нашла на карте, меня интересовало мало, а вот пропажа судна с нашими телевизорами – дело серьезное. Следовало разобраться.
– А каким образом оно пропало? – спросила я у Сениной секретарши.
– Никто не знает, – сообщила она. – Похоже, как в Бермудском треугольнике.
– Но оно же шло из Северного моря в Балтийское! – заорала я. – Какие Бермуды?! В этих морях вроде бы никаких аномальных зон не наблюдается!
На том конце провода Вера Николаевна всхлипнула. За дело она искренне переживала, да и, как я догадывалась, за пропажу судна ей от Сени досталось. Можно подумать, Вера Николаевна его утопила – или что там еще с ним произошло?
– Какие меры предпринимаются? Вы с «Пeккa OY» связывались? – спросила я, имея в виду нашего постоянного партнера-перевозчика, главный офис которого находился в Хельсинки. Суда с нашими грузами шли до порта Хельсинки, а оттуда «Пекка OY» уже перебрасывал их нам наземным путем в автофургонах. Не буду вдаваться в детали, просто отмечу, что так нам было удобнее. По такой же схеме действовал и «Балттайм», наши основные конкуренты.
– Да. И вот я вам звоню, Сашенька… – залепетала Вера Николаевна. – Вы понимаете, Семен Григорьевич…
Я понимала, что Сеня, как обычно, пошел по пути наименьшего сопротивления – напился вусмерть и велел Вере Николаевне разбираться самой. А она позвонила мне.
Я попыталась, как могла, успокоить бедную женщину и обещала завтра же переговорить о случившемся с нашими японскими партнерами, отправлявшими груз.
В любом случае я считала, что о местонахождении судна проще узнать из Питера, а не из Иокогамы, где я в данный момент находилась, или из Хельсинки – пусть «Пeккa OY» постарается для постоянных партнеров, а поэтому стала объяснять Вере Николаевне, что ей следует предпринять и что, по-моему, рвать на себе волосы еще рано. И вообще неразрешимых проблем нет. И деньги за эти телевизоры мы еще не перечисляли.
– Но мы же ждем товар! – воскликнула обычно уравновешенная Сенина секретарша, в голосе которой на этот раз звучали истеричные нотки. – Партнеры ждут!
– Как вообще выяснилось, что судно пропало?
Позвонил Перепелкин из Новгорода, спросил про следующую партию. Ему нужна точная дата, когда товар будет в Петербурге, – у него твердый заказ. Вера Николаевна просмотрела факсы, «Фортуна» должна была прийти в Хельсинки пятнадцатого, то есть сегодня, и сказала, что скорее всего семнадцатого телевизоры будут у нас на складе. В контракте с Перепелкиным у нас стоит дата: восемнадцатое сентября. Это Семен Григорьевич с ним договаривался и теперь жалеет, что не оставил нам лишнюю недельку… Но, с другой стороны, зачем товару простаивать? И раньше такого ведь не случалось. А потом Вера Николаевна попыталась связаться с перевозчиком – на всякий случай. Ну и пошло-поехало. Если бы не Перепелкин, то и не узнали бы. Нет, узнали бы, но позже.
Да, будут проблемы у нашей фирмы. С нашими российскими партнерами. У «Балттайма», как я понимала, товар уже в Хельсинки, если не в Питере – раз Храп в начале прошлой недели ездил судно встречать. Вот так и уйдут российские партнеры к нашим конкурентам. А именно это и произойдет – ждать нашей новой поставки никто не станет.
Следующий день прошел суматошно. И я, и японцы названивали по разным странам, пытаясь разобраться с ситуацией. Выяснилось, что судно не пропало. Оно стояло в Гётеборге, Швеция, с двенадцатого, то есть с пятницы, и на нем работали представители Интерпола. И я, и Хироши Кубо, услышав эту новость, чуть не грохнулись в обморок. Хироши-сан крепкие напитки в рабочее время не употребляет (нет в Японии таких национальных традиций), но тут мы с ним на пару лекарство приняли.
В Интерпол поступила информация, что на приходящей в Гётеборг «Фортуне» укрыта партия наркотиков. Действуя вместе со шведской полицией, местное отделение Интерпола арестовало судно. Рация опечатана, команда сидит по каютам, капитану разрешили только связаться со своим консулом, а поскольку судно эстонское (хотя капитан – русский), то связался он с эстонским консулом, которому и в голову не пришло звонить в нашу фирму – вряд ли он вообще знает о нашем существовании.
Мы с Хироши-сан прикинули, чем подобная задержка может обернуться для нас – своя-то шкура ближе к телу и беспокоит гораздо больше, чем шкура капитана «Фортуны» и его команды. Вставал вопрос репутации, подрыв которой может коснуться и нас. Я не сомневалась, что ни Хироши, ни возглавляемая им фирма «Кубо», которую он принял из рук отца, ее создателя, к наркотикам никакого отношения не имеют. Хироши, в свою очередь, не сомневался, что и я не посылала их. Мы сошлись на том, что если кто-то и виновен (а пока ничего не нашли, обыск начался двенадцатого, в Японии уже вечер шестнадцатого, судно, конечно, большое, но тем не менее), то это один (двое, трое) членов экипажа. Мы с Кубо договорились рассматривать случившееся как форс-мажор, и Хироши-сан согласился на отсрочку платежей на период задержки груза. И Хироши, и я прекрасно понимали, что с Интерпола мы в лучшем случае получим лишь извинения.
В результате извинения получили не мы, а экипаж «Фортуны», которая была отпущена глубокой ночью шестнадцатого сентября и тут же отплыла в направлении Хельсинки.
Мы с Хироши-сан смогли порадоваться этому событию только утром семнадцатого (разница во времени между Гётеборгом и Иокогамой – восемь часов). Забегая вперед, скажу, что хотя Перепелкина мы потеряли, но запросов на новую партию было больше, чем телевизоров, о чем я тут же информировала Кубо.
Вечером шестнадцатого (по японскому времени, когда я еще пребывала в неведении насчет результатов рейда Интерпола и шведской полиции) мне позвонила Люся и сообщила, что меня очень добивался господин Шубаков – тот, которому Люсю представляли в первый день работы. Шубаков интересовался у Люси, не стоит ли случайно у меня в кабинете «дипломат» черного цвета с кодовым замком и не видела ли она меня с этим чемоданчиком. Люся гордо заявила ему, что я ношу бумаги в коричневом, обтянутом крокодиловой кожей кейсе и сейчас он вместе со мной находится в Японии. В любом случае посторонним людям в моем кабинете делать нечего, Люсе даны четкие указания никого не пущать – вообще никого, а когда я вернусь, господин Шубаков может переговорить со мной лично. Господин Шубаков попытался что-то возразить, но не на ту напал – Люся заявила ему, что для нее лично ничего не значит, что он «наш главный бандит», у нее одна начальница – я, а я велела никого в кабинет не запускать. Точка. Шубаков посмеялся, но отвалил. Люся же решила сообщить мне о его повышенном интересе. Я похвалила Люсю, а для себя сделала вывод, что лучшей секретарши мне не найти, и заявила ей, что она может увольняться с рынка. Она принята на постоянную работу. Пусть и дальше так же надежно охраняет мои двери.
«А Шубаков-то хорош, – подумала я, повесив трубку. – То сотрудничество предлагает, то проверяет, вернее, желает проверить кабинет в мое отсутствие. Ладно, с ним мы еще разберемся…»
Третьим позвонил Виталий Сергеевич. Этому-то что надо? Или он с подачи Шубакова? Может, тот всем предложил работать на себя? Разлад решил учинить в фирме? С Мишани станется.