С нами беседовали представители правоохранительных органов. Виталий Сергеевич, Шубаков и я давали какие-то показания. Наши данные записали, сказали, что будут еще связываться. Но толку-то?
Когда мы наконец смогли сесть втроем в одном из холлов больницы (ехать еще куда-то для разговора просто не было сил), Шубаков заявил:
– Ничего не понимаю. Почему?
– Она любила его, – я пожала плечами. – Наверное, все годы, что у него работала.
– Но тогда какого черта?!
– А он ее нет, – заметил Виталий Сергеевич.
– Слушайте, вы что оба… того? – взорвался Шубаков. – Как и все в вашей фирме? Сколько секретарш влюблено в своих начальников? Сколько баб вообще влюблено в женатых мужиков? Просто в мужиков безответно? И наоборот? Но ведь это не значит, что они в них пуляют среди бела дня? Вы представляете, что делалось бы, если бы все, кто страдает от безответной любви, стали пулять в объекты своей страсти? Да пальба бы кругом шла беспрерывно! И почему его? Я бы, например, в соперницу – то есть соперника – стрелял.
– Женщин вообще никто не разберет, – заявил Виталий Сергеевич.
Я же придерживалась несколько иного мнения. Виталий Сергеевич и Шубаков знали меньше, чем я. У меня имелась своя версия случившегося, но я не стала представлять ее двум мужчинам. Зачем? Все равно теперь ее уже никто не подтвердит и не опровергнет. А Сеню и Веру Николаевну все равно не вернуть.
Да, Вера Николаевна любила его. Все эти годы. А Сеня, как я считала, не любил никого. Ни жену, ни многочисленных подруг, ни Веру – только себя. Из-за кокаиновой зависимости он постоянно нуждался в средствах. Да, он достаточно имел с фирмы – но ведь много и тратил. Тем более двое детей Сени сейчас обучаются в США и находятся (то есть находились) на полном его содержании. Многочисленные Анджелочки-Жанночки тоже требовали определенных трат. Возможно, Вера решила воспользоваться шансом привязать Семена Григорьевича к себе. Она прихватила деньги Цыгана и поняла, что благодаря им может заполучить Сеню. Я не исключала также, что идея с разборкой телевизоров принадлежала ей.
Сеня клюнул. Может быть, даже обещал развестись с Анной Львовной. Трудно сказать. А потом деньги сгорели – я не знала, где и как, но это уже не имело значения. Вера сказала об этом Семену Григорьевичу – и увидела его реакцию, а поэтому решила покончить сразу со всем, убив его и себя. Все ее надежды потерпели крах, смысла жить дальше она не видела. Она была человеком одиноким, ни мужа, ни детей, вроде бы имелась какая-то племянница, но это уже не суть. Она решила вот так распорядиться своей и Сениной судьбой. Бог ей судья.
– Саша, проснись! – донесся до меня голос Шубакова.
Я так погрузилась в свои мысли, что не услышала его в первый раз.
– Александра Валерьевна устала, – заметил Виталий Сергеевич. – Саша, выспись завтра как следует. Я займусь похоронами. Думаю, что фирма должна все расходы взять на себя.
Я кивнула.
– А потом тебе предстоит много работы, – продолжал Виталий Сергеевич. – Так что отдохни завтра с утра – пока есть такая возможность.
– Хорошо, – сказала я и повернулась к Шубакову: – Что ты там говорил?
– Она не слышала, – усмехнулся Мишаня, встречаясь взглядом с Виталием Сергеевичем. – Фирма – твоя, Саша.
– У Сени есть жена и двое детей, – заметила я. – То есть вдова. И шестьдесят процентов акций принадлежат ему…
– Саша, фирма – твоя, – твердым, не терпящим возражений голосом повторил Шубаков.
– Ладно, пора по домам, – поднимаясь с кресла, сказал Виталий Сергеевич. – Утро вечера мудренее. Пошли. Саша, я тебя отвезу.
Моя машина находилась на стоянке у дома, оставленная там еще до отъезда в Хельсинки. В аэропорту меня встречал шофер. В больницу мы с Виталием Сергеевичем неслись на его машине, а Шубаков с кем-то из своих молодцев на одном из многочисленных джипов.
Но отдыхать было еще рано. По аллее больничного парка прогуливались Юрий Леонидович Цыганов на пару с Олегом Расторгуевым. Только их мне еще не хватало на ночь глядя.
– Добрый вечер, – поздоровались они.
Я устало кивнула в этот недобрый для меня вечер и почувствовала, как напрягся шедший рядом со мной Шубаков. Его эта встреча – здесь и сейчас – тоже не очень обрадовала.
– Что хорошего скажешь, Сашенька? – обратился ко мне Цыганов, расплывшись в слащавой улыбке.
– Оставьте меня в покое.
– Александра Валерьевна очень устала, – заявил Шубаков, улыбаясь своим фирменным волчьим оскалом.
Цыган что-то начал говорить, Шубаков ему отвечал. Я не слушала – просто не было сил включиться.
– Саша! – дернул меня за рукав Мишаня.
– Оставьте меня в покое, – повторила я и добавила, переводя взгляд с Цыгана на Шубакова и обратно: – Оба. Разбирайтесь между собой как хотите. Потом сообщите, о чем договорились. Дайте только мне спокойно работать. Разве это так много?
В эти минуты мне в самом деле было все равно, под чьей «крышей» ходить. Один не лучше другого. Фальшивомонетчик и поставщик наркотиков. Оба увязли в грязи, на обоих кровь… Как они мне все надоели!
– Но вопрос с деньгами решить все равно придется, – мягким голосом сказал Цыган, правда, взгляд его был жестким-жестким. – Тогда и оставим тебя в покое. Где деньги, Саша?
Шубаков хотел что-то сказать, но промолчал.
Я же ответила, что они сгорели.
– Что?! – взревели четверо мужчин, стоявших вокруг меня.
На лицах Юрия Леонидовича, Расторгуева, Шубакова и Виталия Сергеевича промелькнула такая гамма чувств, что мне стало смешно.
– У Веры Николаевны, – пояснила я. – Олег, Виталий Сергеевич, помните, в каком одеянии она приехала ко мне вечером в воскресенье?
Они оба кивнули с обалдевшим видом.
– Вот тогда она и сказала мне о них. Нет денег. И Веры Николаевны больше нет. А знаете почему? Потому что Сене, как и всем вам, мужикам, нужна была не женщина, а деньги. Вера решила поставить точку пулей.
Цыган матерился, Расторгуев крутил пальцем у виска, Виталий Сергеевич стоял, раскрыв рот, а Шубаков хохотал. Мне же хотелось только добраться до дома.
Я дотронулась до руки Виталия Сергеевича и тихо сказала:
– Поедемте. Они обо всем договорятся без нас.
«Если договорятся, конечно, – добавила я про себя. – Но, с другой стороны, войны-то никому не хочется».
Виталий Сергеевич кивнул, и мы ушли, оставив Юрия Леонидовича, Расторгуева и Мишаню на аллее больничного парка.
– Лучше бы Шубаков остался, – сказал Виталий Сергеевич уже в машине. – Вернее, «красные шапочки». Лично к Мишане я, как бы это сказать помягче… особых симпатий не испытываю.
– Потому что это ваши бывшие коллеги и «старшие братья»? – поинтересовалась я, имея в виду состав наших «красных шапочек» – уволившихся из органов МВД и КГБ сотрудников, нашедших для себя новую нишу.