– А может, есть, и мы не нашли? – подал голос Ипполит.
– Пол паркетный. Должны быть плитки.
Во время всего этого разговора мы выгребали барахло из стенки. Барахла было много. Двумя простынями накрыли покойников. Но теперь на них никто не обращал внимания. Человек ко всему привыкает. В эти минуты мне было не страшно. Вокруг столько людей, все держатся вместе. Работали все с большим энтузиазмом – появился шанс выбраться. Да и если мы начнем долбить стену, соседи этого не смогут не услышать. А сейчас уже десять вечера. Может, вызовут милицию?
Стенку явно делали по спецзаказу – я таких высоких никогда не видела, а здесь она явно рассчитывалась под потолки. Посуду и многочисленных слоников мы аккуратно составляли на тумбу и камин. Книги стопками клали в углу, одежду, скатерти, постельное белье валили кучами на диван, потом стали относить в кабинет, который располагался ближе всего к залу.
Наконец стенка оказалась пуста.
– Вы ее целиком собираетесь двигать? – спросил Лассе у Колобка с Крокодилом.
– Нет, по секциям.
– А у вас что, стенки цельнокройные или как там это называется? – подала голос Ксения.
– У нас разные есть. У меня дома, например, секции скреплены. Их вначале нужно разделить.
«Интересно, что за дом у безработного финна? – подумала я. – Он его сейчас сдает?»
– Нет, здесь, к счастью, просто рядом стоят, – сказал Крокодил и взялся за крайнюю левую.
Вскоре все секции стояли посередине комнаты, придвинутые задними стенками друг к другу. Мы же смотрели на сплошную голую стену. В зале обоев не было, стены были просто покрашены нежно-бежевой краской. Поэтому сдирать ничего не требовалось.
Но неужели все зря?! Хотя хоть как-то себя заняли.
– Значит, черный ход просто заложили кирпичами, – подал голос Ипполит.
– Это было бы видно, – заявил Колобок.
Лассе опять отправился к окну. Я присоединилась к нему.
– Что выглядываешь? – спросила я.
– С чем соприкасается эта стена. Мне кажется, что там уже другой дом. То есть мы раскрыли стену нашего, соприкасающуюся со стеной другого. Нужно посмотреть, где тут еще есть подъезды. Депутат, похоже, перестроил все. Выход на черную лестницу замурован. Но он там, где эта лестница есть!
По указанию Лассе народ группами отправился к окнам высматривать подъезды. Мы все радовались нашим белым ночам, которые официально уже закончились, но все равно света было достаточно, чтобы рассмотреть козырьки.
После выглядывания в окна все пришли к выводу, что двигать нужно стенку в коридоре.
– Столько времени зря потратили! – воскликнул Крокодил.
– Ты куда-то торопишься? – спросила Ксения.
– Да, представь себе! Я домой хочу!
– А после этого случая прекратишь воровать?
– Если в мужья возьмешь.
– Как хорошо нашим бабам, – сказал Ипполит. – Может, мужей здесь найдут.
Ксения, Лен и я резко повернулись к моряку. Агриппина Аристарховна ворковала в уголке с Иваном Васильевичем. Насчет нее Ипполит, похоже, не ошибся.
– Ты думаешь, мы здесь оказались ради поиска мужа? – заорала Ксения, вперив руки в боки.
– Или кто-то решил для нас сделать доброе дело и поэтому и засадил нас тут с вами? – подключилась я.
– Я никогда больше не выйду замуж за русского, – гордо объявила Лен. – После Паскудникова…
– Так финн есть, – Колобок кивнул на Лассе.
– Я не могу содержать семью на пособие по безработице, – объявил Лассе.
– Так иди работать! – заорала Лен. – Почему ты уподобляешься русским мужчинам?
– Ты хочешь сказать, что русские мужчины не работают? – с возмущением посмотрел на нее Кирилл Петрович. – Как я понял, твой бывший муж постоянно пропадает на работе.
– Он не работает, а пьет то с милицией, то с ФСБ, то с какими-то бандитами!
– А как иначе ему добывать информацию? – подала голос я. – В России все делается через стакан.
– Правильно, – поддержала меня Ксения. – Пить не будешь – никакую сделку не заключишь. А Сашуля – такой успешный журналист потому, что у него везде есть собутыльники. Как ты правильно заметила, и в милиции, и в ФСБ, и среди бандитов. А как же иначе? Это его работа.
– Я видела, что русские мужчины только пьют и опохмеляются! – завизжала американка. – Все друзья, все приятели Паскудникова, все соседи. Да в пятницу вечером невозможно в транспорте ехать! А праздники! За стеной поют, сверху дерутся, тела падают, штукатурка сыплется, на улице вопли после одиннадцати! Я столько раз звонила в милицию, и они ни разу не приехали по моему вызову!
– А зачем им было приезжать? – удивленно посмотрел на нее Колобок. – Люди празднуют. И во всех домах празднуют.
– У вас слишком много праздников!
– Это что, плохо? – спросил Кирилл Петрович. – И разве жизнь в России так уж плоха?
– Я, например, узнал много нового, – заявил Лассе. – А ты, Лен, разве ничего не узнала?
Лен призналась, что в День космонавтики, который в их с Паскудниковым доме был отмечен выбрасыванием одного пьяницы из окна с третьего этажа, она с удивлением узнала новое про первый полет в космос. Она всегда считала, что первыми в космос слетали американцы. Оказалось – нет. А пьяница-космонавт даже ничего не сломал и спал на газоне. Лен бросилась к нему, чуть не потеряла сознание от запаха перегара, опять звонила в милицию, и это был единственный раз, когда милиция приехала по ее вызову. Собутыльники космонавта от милиции узнали, что друг уже давно на газоне. Оказалось, что он просто заснул на подоконнике, выпал и даже не проснулся. Милиции налили в честь праздника, Лен рассказали историю космонавтики, которую знали все пьяницы, а потом указали направление следования.
– Что, правда русский первым в космос летал? – удивленно воскликнул Ник.
В ответ на его реплику послышался трехэтажный мат. Собравшиеся защищали честь страны. Странно, что Нику не дали во второй глаз. Лен сказала, что ее бывшие соседи из дома Паскудникова говорили о космонавтах с еще большим жаром, чем мы. На нее также очень большое впечатление произвело разгадывание соседями кроссвордов и перекрикивание с балконов по поводу небесных тел, состоящих из нужного количества букв. У нее сложилось впечатление, что строение Галактики – это одна из основных тем обсуждения в доме Паскудникова. В Америке она не знает ни одного человека, кто бы это обсуждал. Вероятно, большинство не имеет о нем ни малейшего представления.
Внезапно раздался крик Агриппины Аристарховны:
– Домовой!
Но когда мы повернулись, он снова исчез в стене.
– Что за чертовщина? – пробурчал себе под нос Кирилл Петрович, потом предложил приступать к разбору стенок к коридоре.