– И тень отца была? – поинтересовалась Татьяна, возвращаясь к тексту Шекспира.
– При общениях со следователем и на суде. Наш друг Резо очень интересно рассказывал, кого видел, даже в библиотеке Шекспира брал, чтобы освежить память, и стихами вещал в зале суда.
– Под психа косил? – спросила я, хотя ответ мне не требовался. – Но долгими зимними вечерами – если мы тут еще задержимся, – я думаю, всем будет интересно послушать Шекспира.
– Юля, почему тебе не нравятся мои стихи?! – воскликнул Олег Владимирович.
– Так вы почитайте что-нибудь не из репертуара Артура Небосклонова! – заорала на этот раз Татьяна. – Что вы в советские времена писали, например, когда вас в Сенегал отправляли?
– Воспевал труд советских рабочих, – сказал Олег Владимирович и хлопнул полстакана водки. – У меня, например, есть «Ода доменной печи», «Песнь о сталеварах»…
– Нет, тогда лучше из Небосклонова, – сказала я.
Борис Семенович поинтересовался у поэта, что тот делал в Сенегале. Поэт честно ответил, что пил и Сенегал помнит плохо. Помнит, как в море выходили на поставленных Советским Союзом судах и ловили тунца, потом жарили и ели.
Резо подал голос с просьбой его развязать.
– Сок желудочный выделился, – заявил он. – Щей хочу… Умираю…
Олег Владимирович заявил, что, во-первых, Резо может и обойтись, за то, что его, старика, по голове стукнул, а во-вторых, его и связанного накормить можно.
Я тем временем уточнила у Бориса Семеновича, правильно ли его поняла. Побег планировался для него, Коли и Данилыча? Борис Семенович это подтвердил и пояснил, что прыткий Резо, к тому же обладающий удивительным слухом, присоединился к их компании, когда его совсем не ждали.
– Плохо, что ли? Могли бы в виде кабанчика его использовать, если бы где-то вам тару не сбросили, – невозмутимо заметил Пашка, подкладывая себе лосятины. – А если тут надолго останемся, то как раз надо иметь в виду…
Резо разразился долгой тирадой, перемежая русские слова с грузинскими, потом вспомнил про Александра Кареновича и Артура Небосклонова. Татьяна вспомнила про Карла, и мы все стали обсуждать, куда он мог подеваться, если господа его не брали…
– Здесь может быть кто-то еще? – прямо посмотрела я на Бориса Семеновича.
– Теперь, после встречи со всеми вами и этой… супермегазвездой, я, признаться, не знаю, что и думать, – улыбнулся он. Данилыч хмыкнул в тарелку. Коля невозмутимо наворачивал щи. – Но, судя по плану, который нам передали, какие-то другие строения поблизости отсутствуют. Хотя ведь могли построить… Но Вадим бы знал. А если зимой в тайге нет какого-то дома, человек погибнет. И кого сюда еще могло принести? Откуда?!
– Из нашего самолета, например, – подал голос пузатенький Арсений. – Только вот где они обретались все это время?
– Могли в бане, – заметил Валентин. – Кстати, топить сегодня будем?
В баню идти изъявили желание все. Мы с Татьяной сказали, что пойдем первыми вместе с поклонницами Небосклонова, а потом пусть мужики наслаждаются хоть до утра. Данилыч закончил свою порцию и объявил, что идет топить. Валентин вызвался ему помочь, и они нас покинули.
– К дому кто-то подходит, – внезапно объявил Резо. – Со стороны реки.
Мы все замерли на своих местах, потом Коля молча сходил в угол комнаты, где стояла винтовка, и взял ее, повернулся, вопросительно посмотрел на Бориса Семеновича. Тот кивнул. Коля тронулся в направлении входной двери. Мы с Татьяной последовали за ним. Коля осторожно отодвинул щеколду и высунулся наружу. Мы стояли прямо за ним. Прошло минут десять. Коля дверь закрыл и, не обращая на нас с Татьяной внимания, проследовал назад в каминный зал.
– Давай-ка выйдем на свежий воздух, – сказала Татьяна.
Мы оделись и высунулись. Вышла луна, было очень светло. Так в Питере ночью не бывает никогда. Нигде на простиравшемся перед домом поле ничто не двигалось. Никаких подозрительных шумов ни с какой стороны не доносилось. Мирная природа, мирный лес, мирное небо. Только сколько человек уже погибло на этом участке земли…
– Давай до бани дойдем, посмотрим, как там мужики управляются, – почему-то шепотом предложила я Татьяне.
Она кивнула, и мы тронулись вокруг дома. Из бани не доносилось никаких шумов. Заснули они там, что ли?
Я робко постучала в дверь. Никакого ответа. Мы переглянулись уже с опаской и, не сговариваясь, достали оружие. Я толкнула дверь и вошла первой. В «комнате отдыха» на столе горела свеча. Было тепло – баньку только что истопили.
– Валентин! – робко позвала я. – Данилыч!
Нет ответа… В голову, признаться, полезли мысли про домового, лешего и прочую нечистую силу. Куда мужики могли уйти?
Я взяла свечку со стола в «комнате отдыха» и пошла дальше.
– Не ходи сюда! – крикнула я Татьяне после того, как открыла дверь в парную.
Я уже много лет работаю криминальным репортером, но когда вижу трупы людей, которых знала при жизни, мне, признаться, становится очень не по себе. На любой труп смотреть неприятно, но если ты их в самые «урожайные» (для репортажей) дни видишь по нескольку штук, к этому привыкаешь – как бы кощунственно это ни звучало. Мне, как правило, не приходится вдыхать запахи разлагающихся тел, я обычно вижу лишь свежие жертвы преступлений… Я научилась абстрагироваться. Это – моя работа.
Но если ты был с человеком знаком, пусть и несколько часов, как с Данилычем, то при виде мертвеца эмоции набегают, словно волна… Я уже не говорю про Валентина…
Оба были задушены. Тела оказались теплыми, что неудивительно в натопленной бане.
– Пошли отсюда! – сказала я Татьяне. – Идем спина к спине.
Я подошла к входной двери бани и чуть-чуть ее приоткрыла. Опять никаких звуков. Но тишина казалась теперь зловещей. Когда же нас отсюда заберут?! Когда за беглецами прилетит вертолет?! Да пусть хоть гуиновский спецназ появится, мужиков спрячем, сами выберемся, я потом дам знать Вадиму и Ивану Захаровичу, где беглецы скрываются…
Я резко распахнула дверь, держа пистолет наготове. Татьяна присоединилась ко мне, и мы, следуя бочком, спина к спине, вернулись в дом.
Выражения наших лиц заставили всех, кроме Олега Владимировича, быстро протрезветь.
– Паша, камеру, – сказала я. – Баня на сегодня отменяется. Но тела, думаю, нужно оттуда вынести на холод.
– Развяжите меня, – жалобно попросил Резо.
– Развяжите его, – посмотрела я на Бориса Семеновича.
– Коля! – сказал он одно слово.
Вскоре Резо уже потирал затекшие члены, потом подошел к столу и прямо из котла доел остатки щей.
– Ты готовила? – спросил у меня.
– Нет, девушка, на которую ты набросился, как голодный лев. Мы только разогревали.
Вскоре мы снова пошли в баню, только без поэта и девчонок. Мужики вынесли тела, оттащили к кромке леса и засыпали снегом.