Он назвал бар, в котором коротал время. Я спросила Вадима, выделит ли он мне машину. Вадим, конечно, сказал, что выделит, и попросил долго не задерживаться. Мы с Пашкой и драгоценной камерой загрузились в машину и отправились по нужному адресу. Татьяна нас не сопровождала из-за непрезентабельного внешнего вида. Да и не до нас ей было. Они проводили время с Иваном Захаровичем, наслаждаясь обществом друг друга. В гостях у Вадима ни Сухоруков, ни Татьяна никуда не спешили и, по-моему, даже не ругались.
* * *
Димон с Пашкой пожали друг другу руки, похлопали друг друга по плечам, мы снова загрузились в машину и отправились в гостиницу, где проживал Артур с новым продюсером и композитором. Они перебрались в самую лучшую гостиницу города. Там же разместился и Вольдемар Светлов, однако поэт Олег Владимирович оставался на прежнем месте. Остальные-то из этой компании пили мало, и вечно пьяный поэт портил им отдых.
Перед зданием дежурили толпы поклонниц – с цветами, мягкими игрушками, плакатами, огромными портретами Небосклонова. Периодически они скандировали «Артур! Артур!», правда, ничего типа «подлый трус, выходи» не добавляли.
– Пошли через вход для персонала, – предложил Димон.
В гостиницу нас пустили без проблем, визитными карточками, как я поняла, в первую очередь послужили наши с Пашкой физиономии, которых местные жители насмотрелись в некрологах.
Поскольку гостиница считалась лучшей в городе и была самой дорогой, поклонниц в коридор все-таки не пустили, как, впрочем, и журналистов, хотя, как я поняла, Артур ежедневно проводил пресс-конференции вместе с новым продюсером. Работал над имиджем, так сказать.
Я постучалась в дверь номера, на которую указал Димон. Она довольно быстро распахнулась, и моему взору представилось существо непонятного пола в розовом, подпоясанном бечевой халате, с темными длинными волосами и подведенными глазами. Во рту существо держало несколько булавок, в руке – острый мелок.
При виде нас существо раскрыло в улыбке рот, и булавки выпали.
– Кто там, Женя? – заорал голос откуда-то из глубины «президентского люкса», как назывался забронированный для Артура номер.
– Смирнова с мужчинами, – пропищал (пропищала?) Женя.
Навстречу нам вышел мужчина вполне приличного вида в темно-синих брюках и дорогой рубашке с расстегнутым воротом. У него были прямые жесткие черные волосы, волевой подбородок покрывала трехдневная щетина. Умное, резко очерченное лицо я назвала бы красивым. Держался он спокойно и уверенно и, думаю, знал себе цену.
– Это продюсер, – шепнул Димон.
– Здравствуйте, Юлия, – улыбнулся продюсер. – А я вам звонить собирался. Проходите, пожалуйста.
Мы прошли – и у меня создалось впечатление, что я попала в зоопарк после взрыва бомбы. Гостиная была превращена в мастерскую, где шились новые наряды для Артура по эскизам Вольдемара Светлова. Основной цвет был красный. На него ляпались кусочки различного меха или, правильнее будет сказать, клочья шерсти, обрывки кожи и дохлые насекомые, которые, как я узнала чуть позже, являлись коллекционными бабочками.
– Извините за беспорядок, но у нас рабочая обстановка, – пояснил с улыбкой продюсер. – Я уверен: Артур в этих костюмах сразит публику наповал!
Я не могла с ним не согласиться.
В следующем помещении (я назвала бы его малой гостиной) сидели композитор и одна известная журналистка, пишущая о моде и лично о Вольдемаре Светлове. Композитору на вид было лет сорок, но он, по его словам, чувствовал себя на двадцать, если не меньше. В левом ухе при каждом движении позвякивала длинная серьга, еще одна красовалась в брови, ближе к правому виску. Ухоженные, хорошо расчесанные осветленные волосы ниспадали на плечи. Им могла бы позавидовать любая девушка.
Журналистка, хотя и специализировалась на моде, тоже разродилась статьей о нашем чудесном спасении, конечно, с упором на Артура (серьезные издания уделяли больше внимания нам с Пашкой). В той статье она очень сокрушалась, что мы не раскрыли много страшных тайн.
Я повернулась к продюсеру, маячившему у нас за спинами, и вежливо поинтересовалась, не согласится ли Артур Небосклонов дать интервью представителю нашего холдинга. Поскольку я специализируюсь на криминале, то даже не претендую на интервью с супермегазвездой, но прошу не отказать моему коллеге. Снимать будет мой оператор.
– Вас мы тоже с радостью снимем, – добавила я лично продюсеру. – Если желаете, то и творческий процесс. – Я кивнула на закрытую дверь большой гостиной, где валялись дохлые насекомые, пардон, коллекционные бабочки.
– Мы с удовольствием дадим интервью, – благосклонно кивнул продюсер. Композитор опять хихикнул. Серьга долго звенела. – Только придется немного подождать.
– С Артуром все в порядке? – уточнил Димон и посмотрел на закрытую дверь, у которой и дежурил композитор.
– Ему сейчас чистят карму, – сообщил продюсер. – Я специально пригласил самого известного местного знахаря, старца Григория, и он любезно согласился помочь Артуру избавиться от негативных воздействий недоброжелателей.
Не знаю, как я сдержала истерический хохот. Пашка уткнул нос в камеру сзади, будто что-то проверял. Поскольку Димон постоянно общается с представителями шоу-бизнеса, он держался стойко.
Нам предложили сесть, и через пару минут существо по имени Женя принесло Пашке и Димону пиво, а мне банку апельсинового сока.
Из-за двери спальни время от времени доносились резкие выдохи, напоминающие уханье совы, и низкое заунывное пение. Продюсер поинтересовался, на машине ли мы, а получив утвердительный ответ, попросил доставить композитора к Олегу Владимировичу, чтобы они вместе поработали над новыми песнями. Мы обещали это сделать. Композитор хихикнул.
Наконец дверь спальни раскрылась, и на пороге появился патлатый здоровенный детина неопределенного возраста, который внешне напоминал Григория Распутина. Он обратился прямо к продюсеру, не обращая внимания на остальных находившихся в комнате людей, и заявил, что теперь – он уверен – с нервами у Артура все будет в порядке. Негативное воздействие снято, защитный экран установлен, карма чиста, как у младенца.
Из-за его спины появился Небосклонов с блаженным выражением лица, и тут его взгляд упал на меня.
– Нет!!! – завизжал певец и рванул назад в спальню.
Григорий рванул за пациентом (у которого с нервами все в порядке), следом бросился композитор, потом Пашка с камерой. Когда я заглянула внутрь, Артур уже скрылся под кроватью.
Григорий не понял, что послужило причиной такого рывка, и стал нести ахинею про выброс отрицательной энергии сразу же после сеанса. Это уходил последний кошмар.
– Нет!!! – завизжал Артур из-под кровати. – Она вернулась!
– Почему она? – спросил Григорий. – А-а, это ты про энергию, Артур… Наоборот, друг мой!
Композитор хихикнул.