Валере довелось дважды побывать у Хозяина. Отсидка часто, а то и всегда, оставляет на человеке печать. В особенности заметную тем, кто тоже когда-то побывал в местах не столь отдаленных. А среди обитателей огромной коммуналки и их частых гостей таких было несколько.
Валера со всеми здоровался при встрече, но о себе не распространялся, к другим в душу не лез, пару раз с ними выпил, причем оба раза обязательно проставлялся сам. Но поскольку пьянки обычно шли в вечернее и ночное время, а он в это время отсутствовал (уходил на квартиру к любимой женщине Леночке, о существовании которой обитатели коммуналки, конечно, не знали), то его больше и не приглашали.
И Валера спокойно наблюдал за старым ювелиром на протяжении светового дня. Потом наблюдать становилось невозможно: на ночь на окнах плотно задергивались шторы.
Старик жил один. Квартира была завещана единственному племяннику, который время от времени появлялся и пил с дядей чай. Правда, по пятам дяди и ряда других предков племянник не пошел и занимался коммерцией, причем довольно успешно.
Аркадий же Зиновьевич, как и его отец, и его дед, и прадед, был ювелиром. Правда, если быть честным, то ему было далеко до деда, не говоря про прадеда. С каждым поколением талант вроде как ослабевал. Возможно, его ослабляла другая кровь, вливавшаяся в семью. По крайней мере, ни сам Аркадий Зиновьевич, ни его отец не смогли создать ничего подобного шедеврам деда и прадеда.
Ювелир трезво оценил свои силы, прекратил попытки по созданию шедевров, за которые западные миллионеры готовы выложить свои миллионы, и занимался оценкой, ремонтом и, главное, переделкой одних ювелирных изделий в другие. Естественно, краденых. Чтобы потом хозяева их никогда не узнали.
Адресок Аркадия Зиновьевича Валере Лису был знаком давно, сам неоднократно в прошлом пользовался его услугами. До поры до времени. Потом Валера загремел на зону. Там у него было много времени на размышления, и после долгих раздумий он пришел к выводу, что оказался в холодных краях именно благодаря Аркадию Зиновьевичу.
Потом на ту же зону прибыл еще один человек из Питера, с которым Валера был шапочно знаком. После беседы с коллегой Валера убедился в своей правоте: он оказался третьим, кто был вынужден валить лес после общих дел с Аркадием Зиновьевичем – вместо того чтобы «чистить» квартиры, к чему имел призвание.
Аркадий Зиновьевич, как стало ясно, время от времени постукивал «кому следует». За это столько лет относительно спокойно сидел в своей старой квартире на Петроградской стороне, а не на жестких нарах. Вероятно, его когда-то на чем-то прихватили органы и поставили вполне определенное условие. На нары Аркадию Зиновьевичу совсем не хотелось, и он согласился. Это Валера мог понять. Конечно, старый ювелир сдавал не всех и не всегда. Да и среди сотрудников органов встречается немало умных людей. Они тоже понимали, что нельзя засвечивать такой ценный кадр. И сажать Аркадия Зиновьевича не надо. От него больше пользы на свободе.
Но Валере от этого было не легче. Из-за Аркадия Зиновьевича он потерял пять лет жизни. А пять лет на лесоповале идут за десять на свободе. Если не за пятнадцать.
Поэтому к Аркадию Зиновьевичу у Валеры Лиса имелись вполне определенные претензии. Он, так сказать, хотел компенсировать моральный ущерб материально. Конечно, утраченные годы компенсировать практически невозможно, но приходится идти на компромиссы. Валера ждал хорошего заказа Аркадию Зиновьевичу. Он прекрасно понимал: в квартире у старого еврея, наверное, есть тайники, с долларами и недавно введенными в обращение евро, а то и золотишком, пока все обнаружишь… Аркадий-то Зиновьевич не лох, знает, куда ни в коем случае не следует ничего прятать. И все равно нельзя было быть уверенным, что тайники именно в этой квартире. А вот краденое золотишко народ нес как раз сюда – на переработку. И небольшие партии временно находились у ювелира, пока он их не сдает в другие руки. Вот тут Валера как раз и нарисуется. Его, конечно, интересовало не сырье.
Да еще и неплохо было бы посмотреть, не появится ли кто из знакомых ментов. Сам Аркадий Зиновьевич вообще почти не выходил из дома. Продукты привозил племянник.
Валера заранее вооружился биноклем и осматривал всех входящих в дверь подъезда, спрятанного за выступом. Дома в старой части Питера весьма своеобразные. Вход в подъезд Аркадия Зиновьевича располагался в третьем дворе, причем после того как выйдешь из-под арки, его не сразу и заметишь. Слева имелся выступ непонятной формы, у конца выступа стояли мусорные контейнеры. Чтобы попасть в подъезд, следовало обогнуть контейнеры, завернуть за выступ, и только там обнаруживалась дверь. Саму ее из комнаты Валеры было не видно, но он знал, что если кто-то появляется из-за мусорных контейнеров – значит, вышел. И если заходит за них и не выходит через минуту, облегчившись, – значит, вошел.
Вскоре он изучил всех постоянно проживающих в подъезде. Там на всех этажах, кроме первого, находились отдельные квартиры. Все трехкомнатные.
К другим жильцам гости ходили редко – бабушка приезжала к молодой мамаше сидеть с внуком, к парню лет пятнадцати шастали такие же подростки, бабки ходили к приятельницам в том же доме или приятельницы ходили к ним.
Практически все остальные посетители наведывались к Аркадию Зиновьевичу. Да Валера бы большинство из них и так узнал своим наметанным взглядом.
К сожалению, он не мог наблюдать за вечерними посетителями: для этого пришлось бы встать где-то во дворе, да и то не особо рассмотришь – при наступлении темноты двор погружался во мрак. Не горело ни одной лампочки, а жители почти всех квартир, за исключением алкашей, окна свои занавешивали: дома, составлявшие четырехугольник, располагались близко друг к другу, и в освещенных квартирах можно было бы все рассмотреть. С пятого Валериного этажа тем более не увидишь, кто в темноте ныряет из-под арки за выступ и мусорные контейнеры.
Более того, стоять во дворе было холодно. Да и где? Под аркой? Тоже свет не горит. У мусорного контейнера? Опять же не освещен. В подъезде сидеть? Подозрительно. Поэтому Валера и ограничился наблюдением в светлое время суток.
И был вознагражден. Явно не все граждане, посещающие Аркадия Зиновьевича, желали добираться к нему с ценным грузом в темное время суток по темному двору. В особенности те, кто прекрасно понимал, что как раз в это время часть их коллег выходит на промысел. И эти самые коллеги вполне могут быть в курсе, кто такой Аркадий Зиновьевич, кто к нему ходит и с чем. Сам Валера в свое время предпочитал посещать старого ювелира днем.
Он увидел нескольких старых знакомых, к одному даже хотел спуститься, но потом пресек этот порыв души – не следовало привлекать к себе лишнего внимания.
Валеру по-настоящему заинтересовали трое. Они появлялись в разное время, явно были людьми обеспеченными и не сдавали Аркадию Зиновьевичу краденое. Или, по крайней мере, так решил Валера.
Первый определенно был иностранец. У них какое-то другое, особенное выражение лица, резко отличающееся от нашего. И не эмигрант. Да, если наш человек долго живет за границей, то встретив его за границей, его иногда можно принять за иностранца – насобачится в языке, приобретет манеры, даже жесты, свойственные коренным парижанам или берлинцам. Однако по возвращении на родину многие совковые черты поведения оживают.