– Газ. Я всегда против лишних убийств.
– Я бы тоже предложил газ при таком раскладе, – согласился со мной Семен. – Главное – нейтрализовать ребят в сторожке. Сразу. То есть газ из баллона, никаких там мудреных пистолетов, стреляющих стрелками с транквилизатором. Я переберусь через стену и все сделаю. Потом запущу остальных. В доме, думаю, будет проще.
– Сколько у нас противогазов? – спросил Бодряну.
– Три.
– В таком случае пойдешь ты, Семен, и мы с Бонни. А Клавдия Степановна будет ждать в машине. Если мы не вернемся через полчаса, звоните нефтяному королю, у которого живет Бонни. Тогда нам потребуется его помощь. Но надеюсь, что все пройдет хорошо.
– Разве вы не собираетесь подключать других своих помощников? – удивилась Клавдия Степановна.
– Зачем подключать лишних людей, если без этого можно обойтись? А я думаю, что можно. Семен прекрасно подготовлен. Бонни прекрасно подготовлена. Ну и я немного. Вы, Клавдия Степановна, как говорят в России, постоите на шухере. И мало ли что мы можем найти в этом доме? Зачем нам лишние глаза и уши? – Потом он повернулся ко мне: – Бонни, тебе нужно переодеться?
Я кивнула. Одеться следовало по-спортивному, а я одевалась для встречи с дядей Ричардом в дорогой гостинице и собиралась ужинать с ним в дорогом ресторане, куда в джинсах и кроссовках ходить не следует.
Мы договорились о месте и времени встречи и разъехались по местам жительства в Петербурге. Я очень обрадовалась, что Павел Прокофьевич, у которого жила я, уже был дома. Клавдия Степановна тут же взяла быка за рога и попросила его сегодня вечером не напиваться. Возможно, нам потребуется его помощь.
– Бонни, куда ты опять лезешь?! – заорал малый нефтяной король.
– Я ищу украденную коллекцию и собираю фактуру для своих статей, – пожала плечами я.
Павел Прокофьевич еще поорал, потом сказал, что горбатого только могила исправит, и пообещал ждать нашего звонка. Мы, в свою очередь, дали слово отзвониться в любом случае, независимо от того, потребуется нам его помощь или нет. Я взяла с собой сумку с кое-каким арсеналом, который, по моему мнению, мог пригодиться во время этой вылазки.
Потом заехали к Клавдии Степановне, она быстро переоделась, прихватила фонарик, термос с горячим чаем и пакет крекеров, и мы поехали на встречу с Бодряну. Мою машину оставили во дворе дома, где жил Бодряну, и вчетвером отправились на дело на той машине, на которой по Петербургу разъезжал Семен.
Припарковались на подъезде к поселку, чтобы не попасть в поле зрения ни одной видеокамеры. В «Коровино Плаза» мне так пока и не удалось побывать. Может, приехать специально, чтобы не мешали дела?
Клавдия Степановна, как и было запланировано изначально, осталась в машине, мы втроем стали огибать поселок по полю. Семен был экипирован альпинистским крюком, который умело закинул на забор, и в мгновение ока перебрался на другую сторону. Теперь оставалось только ждать. Я чувствовала исходившее от Бодряну напряжение и сама превратилась в комок нервов.
Однако мобильный в руке Бодряну пикнул не более чем через три минуты. Он бросил взгляд на экранчик, кивнул мне, и мы побежали в обход здания. Семен уже ждал у открытой калитки, которой мы в первый приезд не пользовались, так как были на машине.
Семен не надевал противогаз, держал его в руке. Наши с Бодряну висели на поясе.
– Я связал всех троих. Думаю, что мы уйдем до того, как они очнутся.
– А система видеонаблюдения? – уточнила я.
– Конечно, отключил. Никаких записей не останется.
Мы надели противогазы и рванули в дом.
Врач с медсестрой предавались греховным утехам, и им хватило малой дозы газа. Но на всякий случай Семен связал и их. Потом мы заглянули в комнату к Любочке. Она была привязана к кровати ремнями.
– Выпустите меня отсюда! – взмолилась она. – Я все скажу!
Бодряну жестом показал Семену, что ему следует идти в подвал, а мы остались в комнате дочери Суравейкина. Бодряну приподнял противогаз, чтобы открыть рот и задавать вопросы.
– Что ты знаешь, деточка? – спросил Бодряну.
– Вы меня отвяжете? Вы увезете меня отсюда?
– Насчет увезти не знаю, а отвязать – отвяжем. А дальше уж ты сама будешь действовать. Договорились? Но вначале скажи, что знаешь. Не просто же так нам тебя отвязывать?
– В этом доме спрятано несколько экспонатов коллекции, которую все ищут, – заявила девчонка. – Я могу показать где. Мне она не нужна. Я не смогу ее продать. Мне нужны деньги.
– Ты сама найдешь деньги в доме? Мы на деньги не претендуем, – быстро добавил Бодряну. – Нам коллекции хватит. Мы тебя отвяжем, ты покажешь нам экспонаты, а потом ищи деньги сколько хочешь.
– Покажу, – заявила Любочка. – Только отвяжите.
Меня учили никогда не верить наркоманам. Никогда и ни при каких условиях. Это люди с измененным сознанием. Я чуть отступила в сторону, чтобы освободить себе место для маневра – если потребуется, а Бодряну взялся за ремни. Кровать тут оказалась особенная, возможно, сделанная по спецзаказу, потому что Любочку к ней на самом деле не привязали особыми узлами, а пристегнули. Для ремней имелись специальные пазухи, но отстегнуть их тот, кто лежал на кровати, не мог. Для этого обязательно требовался посторонний человек. Возможно, это специальная разработка для элитных психушек? Или элитных нарколечебниц? В простых-то, даже в Англии, резиновыми ремнями привязывают.
Предчувствия меня не обманули. Любочка с диким ревом бросилась на Бодряну, и, если бы не моя реакция, он вполне мог бы лишиться глаза. Любочка метила как раз в него.
Я вырубила наркоманку – и она опять рухнула на кровать. Пока Бодряну приходил в себя, я снова пристегнула дочь Суравейкина. Бодряну с негодованием высказал свое мнение о наркоманке, потом спросил, вроде бы размышляя вслух:
– А на самом деле в этом доме может быть что-то из коллекции?
– Может. Везде, где угодно, может, но ей-то об этом откуда знать? – кивнула я на девицу, начавшую приходить в себя.
Тут в коридоре послышались тяжелые шаги и приглушенные голоса. Мы с Бодряну выскочили из комнаты и остолбенели.
Семен почти багажом тащил российского олигарха-диссидента Бориса Сигизмундовича Доброчинского.
Выглядел тот очень жалко и мало походил на холеного и лощеного мужчину, с которым я совсем недавно летела в самолете и позировала перед телекамерами в аэропорту Пулково.
– К-к-кто вы? – выдавил Доброчинский, глядя на нас с Бодряну.
Я вспомнила, что мы с ним еще в противогазах, и быстро стащила свой.
– Бонни! – выдавил Доброчинский. – Родная!
Слова были чем-то средним между стоном и вздохом облегчения.
– Давайте здесь не будем задерживаться, – сказал Семен.