Интересно, Артем заглянет в свою гостиную?
Он не заглянул и отправился готовить себе завтрак.
Я подумала, что мне пора появиться на кухне, дабы хозяин готовил на двоих, и решила совершить выход в пижаме и до умывания. Для большего эффекта.
Артем как раз собирался разбить яйцо на сковородку. Вместо сковородки оно упало на пол.
– Доброе утро! – поздоровалась я на английском. – Что будет на завтрак?
– … – сказал Артем.
– Что это за еда? – уточнила я.
– … – повторил Артем.
– Поясните, пожалуйста, на английском. – Я села за стол, сбросив с табуретки Ленкины чулки и футболку, и подперла подбородок обеими руками. Выжидательно смотрела на Артема. Масло на сковородке горело. Хозяин дома повернулся к плите, вероятно, решив переставить посудину на соседнюю конфорку, но не рассчитал, что ручка нагрелась. Сковородка шмякнулась на пол, Артем заорал, стал прыгать по кухне, поскользнулся, свалился на сковородку, задев по пути носом табуретку, и завопил просто нечеловеческим голосом.
Первым делом я выключила газ, потом помогла подняться неловкому хозяину. Наверняка у него на пальцах и на одном бедре вздуются волдыри.
– Алое тащи, кретинка! – скомандовал Артем. В глазах у него стояли слезы.
«Интересно, кто поливал цветы во время отсутствия Артема и Ленки?» – подумала я, а вслух опять попросила говорить на английском, или на французском, или на немецком.
Артем опять выругался (на русском), встал с табуретки, на которую было рухнул, оттолкнул меня и ринулся в комнату.
Я решила пожарить яичницу сама.
Судя по размерам сковородки, ее тут обычно готовили не менее чем из пяти яиц. Кстати, Анькин папа обычно из десяти ест. Я сделала из трех, поставила на стол сыр и маринованные огурцы (нашлись в холодильнике) и принялась за завтрак. Когда еще удастся поесть?
Хозяин дома кому-то звонил из комнаты. Слов я разобрать не могла, лишь иногда четко долетали отдельные матерные выражения.
Ко времени возвращения Артема я уже пила чай. Грязная посуда стояла в раковине. Я спросила, когда мы пойдем в ресторан.
Не отвечая, Артем плюхнулся на табуретку напротив меня и стал рассматривать, словно видел впервые. Я растянула губы в идиотской улыбке.
– Нет, целый день я с ней не выдержу, – пробурчал Артем себе под нос.
– Что ты сказал?
Не отвечая мне, Артем сходил в коридор и вернулся с трубкой домашнего радиотелефона. Запустил набор и сказал:
– Вася, что хочешь делай, только забери ее от меня!
– А что она делает? – долетел до меня Васин голос. Вася что-то жевал.
– Сидит и чай пьет.
– И все?
– Тебе мало?!
Вася велел передать трубку мне. Вежливо со мной по-английски поздоровался и попросил рассказать, что произошло в квартире с утра. Я честно пересказала все, как было, потом передала трубку Артему.
– Чего ты на нее взъелся? – спросил Вася у друга. Неужели собрался меня защищать? – Это же не она орала с утра. Она роняла посуду, свалила тебя на пол, огрела горячей сковородкой?
– Нет, – вынужден был признать Артем. – Но что мне с ней делать?
– Использовать для избавления от Ленкиной мамаши, – тут же нашелся Вася.
Артем мгновенно заинтересовался.
Вася предложил Артему куда-нибудь уйти, а Вася организует звонок Ленкиной мамаше женским голосом. Женский голос сообщит, что Артем приехал без Ленки, а с какой-то другой бабой. Ленкина мамаша тут же прибежит проверять. А там уж как бог даст…
– А мне-то что делать? – не понял Артем.
– Тебе убраться вон из своей квартиры. Каллиопа сама все сделает.
– Ты думаешь? – Артем никак не верил.
– Ну она же замуж хочет! Конечно, она избавится от матери конкурентки.
А я тут подумала, что и Ленкину мать мы с Анькой вполне можем перетащить на нашу сторону. Надо только сначала с подругой посоветоваться. Может, она тоже подъедет?
Вася давал Артему последние наставления, потом они обговорили время звонка Ленкиной матери, чтобы Артем успел побриться и убраться.
Перед уходом из квартиры он заявил мне, что вскоре придет женщина, с которой, называя ее «ваше змееродие», я могу обговорить культурную программу на время моего пребывания в Петербурге. Парень заставил меня несколько раз повторить слова «ваше змееродие», а я даже показательно записала на бумажке английскими буквами сие вежливое обращение к русской женщине более старшего возраста.
Артем отбыл, и я бросилась звонить Аньке. Подруга сказала, что с Ленкиной матерью не знакома, а потому мне придется действовать по обстоятельствам, пока не показывая знание русского языка. Однако обязательно нужно сообщить ей про мальчишник и место его проведения. Анька рассказала мне, где находится загородный особняк Олега, и рекомендовала записать координаты на русском на бумажке, которую положить на видное место. Причем сверху следовало большими буквами написать «ОЛЕГ» – чтобы Ленкина мать сразу же поняла, что это за адрес. После ее ухода бумажку уничтожить, если женщина ее не унесет с собой. Ежели она туда приедет и еще кого-то с собой привезет на подмогу, будет просто отлично. Мальчишник Олегу запомнится на всю жизнь. Как и Васе с Артемом.
После ухода Ленкиной матери мне следовало сразу же звонить Аньке, которая явно потирала руки от предвкушения мести бросившему ее мужчине.
* * *
Едва я успела поправить прическу, вставить в нос клипсу и повесить на шею набор сантехника, как зазвонил телефон.
Я сняла трубку. Женский голос спросил Лену. Я попросила разговаривать на английском. Коверкая английские слова, у меня спросили, не говорю ли я по-немецки. Я ответила утвердительно. Женщина владела немецким очень прилично.
Для начала она спросила, кто я такая. Вообще-то у нас, в Европе, позвонивший кому-то человек вначале сам представляется, но я не стала на это указывать (я же в России) и назвала свое полное имя.
– Каллиопа? Так… И откуда ты взялась, Каллиопа?.. Из Англии? А Лена где? Не знаешь никакой Лены? Артема знаешь, но он ушел? Ты никуда не собираешься? Через двадцать минут я буду, так что можешь, не опасаясь, открыть мне дверь.
Она прибыла через семнадцать.
Тетка оказалась ростом под метр восемьдесят. Не худая и не толстая. Светлые волосы были уложены в кичку, накрашены только губы (вероятно, полный макияж она наложить не успела или вообще этого никогда не делает). На ней были серые брюки и серый свитер, который украшала яркая брошь в виде бабочки. В первую очередь сняв туфли на низком каблуке и вставив ноги в тапочки, дама при виде меня воскликнула:
– Господи помилуй!
– Доброе утро, ваше змееродие! – ответила я, держа бумажку с подсказкой в руке и вроде как читая последние два слова по ней.