– Я знавал человека, носившего это имя… – с угрозой проговорил он наконец. – И ты, пожалуй, даже похож на него, хоть он и был помоложе. Не тревожь его памяти, этот человек давно погиб!

– Он не погиб, лорд Годвин, – сказал Этельстан тихо. Годвин смотрел на него по-прежнему сурово, но что-то в нём уже дрогнуло. Этельстан не опускал перед ним глаз.

– Здесь есть люди, – сказал он, – которые подтвердят тебе, что я – это я. А если ты уже и не помнишь, как разламывал хлеб в доме моего отца, а я подавал тебе вино, так я сбрею бороду и покажу тебе знак на моём горле, его-то ты, я думаю, узнаешь!

И с чувством перекрестился, обратясь к церкви.

Хельги не понял ни того, что говорил Этельстан, ни того, что отвечал ему Годвин. Но потом он увидел, как лорд англов спрыгнул с седла и подошёл к Этельстану, не глядя бросив слугам поводья. Они обменялись ещё несколькими словами. А потом Годвин положил руки ему на плечи и долго молча смотрел на него, забыв о доброй сотне направленных на него глаз… И когда они вместе двинулись по улице, их проводил растерянный ропот. Как видно, всякие чудеса бывают на свете!

– Твоя мать всё ещё льет слёзы по сыну, – говорил Этельстану лорд Годвин Эдрикссон. – А жена твоя Гита прогнала уже троих женихов, и, по-моему, собирается в монастырь…

Этельстан так и остановился, лицо его посерело:

– Моя Гита?

– Твоя Гита, – ответил лорд Годвин. – Я вижу, вы оба плакали друг о друге, и оба напрасно. Она всё молится о мире для твоей души, но теперь, мне кажется, я порасскажу ей немало интересного, когда вернусь домой… Или, быть может, ты обрадуешь её сам?

В тот же вечер, когда Хельги шёл по берегу со своими людьми и Торгейром, его окликнул незнакомый голос:

– Виглафссон… постой, Виглафссон.

Поистине это был день неожиданных встреч! Хельги остановился. У воды на гнилом бревне сидел человек, закутанный в плащ, и капюшон плаща спадал ему на лицо. Хельги сказал:

– Не велика ли честь для бродяги, чтобы я останавливался? Может быть, я ещё должен что-нибудь тебе подарить?

Человек не смутился.

– Это вовсе не помешало бы мне, ибо я небогат, – отвечал он спокойно. – Но я пришёл сюда не попрошайничать. Мне велено кое-что сказать тебе, Виглафссон.

– По твоей речи ты не так прост, как кажешься с виду, – сказал ему Хельги. – Если не боишься меня, пойдём ко мне на корабль!

Человек не спеша разогнул колени и откинул капюшон. Лицо у него оказалось умное и острое, испещрённое морщинами, белевшими на загорелой коже.

– У меня припасено для тебя всего несколько слов, и я могу сказать их и здесь… Я только хотел предупредить тебя, сын Ворона, чтобы ты почаще оглядывался через плечо. Рыжая волчица идет по твоему следу!

Хельги очень захотелось немедленно оглянуться, но он удержался.

– Кто ты такой? – спросил он незнакомца. – И кто тебя прислал?

– Люди зовут меня Альвиром Хнувой, скальдом Харальда конунга и другом дочери Рунольва, – бесстрашно ответил человек. – Дроттнинг Вигдис послала меня, сказав, что сыновья Виглафа должны знать, откуда обрушится на них смерть.

– А не сказала тебе твоя Вигдис, – спросил Хельги, – что ты навряд ли ещё раз увидишь её, после того что ты мне тут наговорил?

Но Альвир скальд и на это ответил не моргнув глазом:

– Рунольвдоттир говорила о Виглафссонах с уважением. И она обещала, что меня здесь не тронут!

Помолчал и добавил с хитрой улыбкой:

– А ещё она говорила, что вы, пожалуй, решите меня наградить, так чтобы я не отказывался.

Услышав такие слова, Хельги засмеялся. Потом стащил с руки серебряное обручье и бросил его Альвиру:

– Держи! И передай своей дроттнинг, что я при случае подарю ей такое же. Но только сделанное из ремня, и надену ей на шею, а не на руку. А теперь убирайся отсюда и не вздумай ещё раз попасться мне на глаза!

– Погоди, – вмешался Торгейр. – Дай и мне кое-что ему сказать… Ты не припоминаешь меня, Альвир скальд?

Скальд помолчал и проговорил нерешительно:

– Я всё смотрел на тебя… и ты очень напоминал мне Торгейра Гудмундссона. Правда, я знаю, что у старика был только один сын, да и тот…

– Если ты возвратишься к Харальду конунгу, – сказал ему Левша, – будь добр, передай ему, что я жив. Но только ты сам видишь, что теперь я навряд ли смогу послужить ему так, как служил раньше.

Хельги отвернулся: такие речи были ему не по душе. А Торгейр продолжал:

– Скажи ему ещё, что меня выручил из неволи Хельги сын Виглафа Хравна, и многие говорят, что это достойнейший муж. И что лучше бы конунгу назвать своими друзьями троих братьев Виглафссонов, чем одного Рунольва…

Хельги не выдержал:

– Я никого ещё не просил мирить меня с конунгом!

А скальд ответил, поклонившись Торгейру:

– Я передам, Гудмундссон.

9

Холодный предрассветный ветер тормошил озёрную воду, и во всю ширь, от края до края, бежали по ней злые быстрые волны.

Эрлинг Виглафссон прохаживался по палубе кнарра, наблюдая за работой своих людей. Одни натягивали канаты, устанавливая мачту, другие разбирали снасти, третьи вытягивали из трюма свёрнутое полотнище паруса… И прощай, торговый город на озере Лёг!

Работал вместе со всеми и Этельстан. Англ был внешне спокоен, но двигался, точно во сне. Так, словно накануне его жестоко избили и теперь ему больно было двигать руками. Сын Ворона долго приглядывался к Этельстану, потом подошёл.

– Что с тобой? – спросил он, тронув его за плечо. – Ты похож на пьяного, Адальстейн, но ты не пьян.

Этельстан поднял на него глаза и опустил их опять. И ничего не ответил. Эрлинг подтолкнул его:

– Я слыхал, ты вчера встретил знакомца…

– Это был лорд Годвин Эдрикссон, – угрюмо сказал Этельстан. – Он и мой отец ходили под знаменем славного короля Хейма… там, дома.

Эрлинг кивнул. Дело было сделано: Этельстан заговорил.

– Он рассказал мне, что дома жива моя мать. И жена, а ведь я всё время думал, что её замучил Рунольв… А ещё он сказал, что наш король Элла, сын Хейма, пленил Рагнара Кожаные Штаны, когда тот грабил в Ирландии. Он велел посадить викинга в яму, и там его закусали гадюки.

– Вот как! – сказал Эрлинг. – Великим вождём был Рагнар Лодброк, и люди думают, что его сыновья удались в отца. Гроза идёт на твоего Эллу конунга, Адальстейн.

Этельстан мучительно вздохнул.

– Рагнар спел в яме песню, в которой перечислил свои деяния, а перед самой смертью сказал так: отчего бы и не зарезать старого кабана, но пусть мясник опасается поросят. Лорд Годвин мне сказал, что его сыновья теперь собирают войско и…