Разлив по рюмкам наливку, я подняла тост:
– За тебя, сын.
Наливочку мы приговорили очень быстро, Зойка сбегала к себе за бутылкой водки, и отмечание очередного события в нашей жизни на моей кухне, как обычно, плавно переросло в пьянку – и вечер воспоминаний, которым мы обычно предаемся вместе с Зойкой и бабушкой.
От лобызаний и клятв в дружбе нас оторвал резкий телефонный звонок.
– Кто это на ночь глядя? – спросила опьяневшая бабушка заплетающимся языком и глянула на часы.
– Наверное, Танины поклонники, – промычала Зойка. – Говоришь, у вас там вчера три мужика было? Со мной одним поделишься? Ты же знаешь, как я люблю особо опасных рецидивистов!
Качаясь, я встала и отправилась к телефону, который продолжал трезвонить.
– Алло! – проговорила с большим трудом.
– Танька, опять, что ли, пьянствуете? – прозвучал в трубке голос Людки Бояровой.
– А тебе чего не спится? Бояров опять у Ленки?
– Нет, дома, дрыхнет, – отмахнулась Людка. – Я только что криминальную хронику по «НТВ» смотрела.
– И? – почти протрезвела я, понимая, что просто так Людка навряд ли стала бы звонить.
Сегодня в нашем городе было осуществлено дерзкое нападение на одну из городских больниц. Нападавшего интересовала вполне определенная палата, в которой лежала единственная выжившая китаянка – из пяти, недавно подвергшихся изнасилованию. Но именно в момент нападения она находилась на процедурах и ее кровать пустовала. Пятеро других девушек (наших), лежавших в той же палате, в ужасе рассказывали следствию о появившемся в их комнате типе с пустым, отрешенным взором. Он хладнокровно подошел к кровати, на этот раз пустой, несколько раз всадил нож в одеяло, потом молча вышел. В первое мгновение девушки пребывали в состоянии шока, потом стали дико вопить.
Сбежавшиеся врачи и медсестры, быстро поняв, в чем дело, бросились вслед за парнем, неизвестно как проникшим в здание. Хотя, как он туда прошел, мне в общем было понятно – доводилось бывать в городских больницах, где ходят все кому не лень. У выхода из больницы завязалась потасовка. Один на вид не очень крепкий молодой человек раскидал четверых мужчин (не применяя нож) и скрылся.
Ведется следствие. Составлен фоторобот. Китаянку перевели в отдельную палату и установили милицейскую охрану.
– Чего сама телевизор не смотришь? – спросила меня Людка. – Откуда бы ты это узнала, если бы не я?
Потом подружка перешла на шепот и поинтересовалась, не сообщил ли мне Бояров чего про порошок, найденный ею у старшей дочери.
– Не раньше чем через три дня, – ответила я. – Как только, так сразу же.
Распрощавшись с Людкой, вернулась в кухню и поведала сидящим там Зойке, Анне Ивановне и Пете полученную от Людки информацию.
– Думаешь, китаезы свою хотели прикончить? – глянула на меня Зойка.
– Ну если это они ребят в такое состояние вводят…
– Звони-ка своим знакомым, – велела бабушка. – И отчитайся о проделанной работе. Как раз пригласишь к нам этого Николая Николаевича. Я хотела бы на него взглянуть.
Я пожала плечами, подумала и отправилась звонить.
* * *
Николай выслушал меня очень внимательно, вообще говорили мы с ним не меньше часу, я совсем протрезвела. Как и обычно после принятия спиртного внутрь, проснулся волчий аппетит, и я уже думала, как бы побыстрее от Николая отделаться и приняться за трапезу.
Наконец мы распрощались, Николай обещал завтра (то есть сегодня) позвонить, сообщить новости, а в конце хохотнул и признался, что деловая встреча, назначенная на прошлый вечер, прошла именно так, как предсказала Зойка. Но тот, кто предупрежден, тот вооружен – и ловушки удалось избежать.
– Хочу познакомиться с твоими родственниками и соседями, – сказал Николай (мы опять стали на «ты»).
Я воздержалась от комментариев, что это желание взаимное, чтобы мужика не отпугнуть. Мои-то тут уже настроили наполеоновских планов, я сама себе дурь какую-то в голову вбила, но если мыслить трезво – зачем я Николаю? Он богат, может купить себе любую фотомодель, лет на двадцать моложе меня, а я… Сорокадвухлетняя женщина советской закваски, таскающая на себе мешки с сахаром в целях экономии… Да еще и фигура у меня…
Как раз глянула в зеркало, стоящее в прихожей, и тут же отвернулась. Нет, с завтрашнего дня начну худеть, на этот раз не буду ждать до понедельника. Мужик – это великолепный стимул. Вот только сейчас перекушу, потому что терпеть просто невозможно, а завтра с утра ничего есть не буду.
Я твердым шагом отправилась на кухню, давая себе слово съесть только один бутерброд.
Но бабушка, пока я трепалась по телефону, успела сварить картошку – и меня ждала полная тарелка, от которой вверх шел пар. И пахло так аппетитно… Зойка с Петей уже наворачивали свои порции.
– Садись, Танечка, – сказала Анна Ивановна. – Сколько можно по телефону говорить? Я знаю, как ты проголодалась.
Я вздохнула и принялась за картошку, от души полив ее маслом. Потешила себя мыслью, что Николая мог привлечь и мой даже слишком здоровый вид, в отличие от болезненных и стройных до жалости фотомоделей. А может, у него купеческие корни? Или он питает страсть к полотнам Кустодиева? Да и вообще мой жизненный опыт (и опыт общения с нашими, русскими мужиками) подсказывал, что наши абсолютно равнодушны к западной истерии по поводу лишних килограммов. И вообще, я ведь красивая баба! Если, конечно, не очень обращать внимание на мою фигуру.
* * *
Николай позвонил на следующий день около девяти вечера – я как раз вернулась с работы и приняла душ.
– Сейчас за тобой придет машина, – сказал он. – Полчаса на сборы достаточно? И сына твоего мы хотели бы видеть. На пару с соседкой.
– А бабушку? – уточнила я. Почему это он не включил ее в список гостей?
– Кто-то же должен остаться держать оборону, – хохотнул Николай. – Странно будет, если никого из вас не останется дома, не так ли?
Я с ним согласилась, бабушка тоже, заметив, что в ее возрасте на ночь глядя ехать неизвестно куда уже чревато последствиями для здоровья. Пока мы одевались, она дала нам с Петькой тысячу ЦУ, потом дала их и Зойке, зашедшей за нами, чтобы спускаться вниз всем вместе.
Как я заметила, Зойка приложила немалые усилия, чтобы выглядеть привлекательно. Вообще она всегда держала себя в форме (не то что я с вечными благими намерениями начать худеть с понедельника). На этот раз соседка облачилась в деловой костюм цвета морской волны, на голове изобразила прическу, глазки подкрасила.
– А пахнешь чем? – принюхалась я, по привычке брызнувшая на себя бабушкину «Красную Москву».
– Магический аромат, – ухмыльнулась Зойка.
– Только мне не надо петь этих песен, – попросила я. – Давай своим клиенткам впаривай. Турчинской и прочим.