– Объясните им ситуацию, Татьяна Александровна. Как вы ее поняли. А я думаю, что вы поняли ее правильно.

– Замолвить за вас словечко? Чтобы вы остались при своих делах и своих процентах.

На губах Лима мелькнула легкая улыбка, он пододвинул ко мне деньги, так и продолжавшие лежать между нами.

– Я готов и с радостью сяду за стол переговоров с вашими знакомыми, Татьяна Александровна. Я думаю, что мы сможем договориться по всем принципиальным вопросам, интересующим и их, и меня. Так и передайте. Но у меня будет одно условие.

Я вопросительно посмотрела на Лима.

– Никакого Цзяна. Я готов отдать Николаю и Айчилу больший процент только за то, чтобы Цзяна в деле не было. Не было вообще. Как только они решают этот вопрос, я – в их полном распоряжении.

Я встретилась с взглядом темных, почти черных глаз китайца. Они смотрели на меня не мигая, его бесстрастное лицо ничего не выражало.

– Если ваши друзья не согласятся, мне придется начать войну. Очень сожалею.

Лим достал из кармана плотный бумажный прямоугольник – по типу визитки, только чистый с обеих сторон – и написал на нем номер телефона.

– Позвоните мне, пожалуйста, после того, как встретитесь с ними.

Я спросила, почему он не может сделать этого сам: я все равно не понимала и хотела знать правду, хотя, возможно, спрашивать о ней не следовало бы. Лим ожидает, что его убьют, как только он переступит порог того или иного особняка? Кстати, а чего ждать мне?

– Я думаю, что с вами все будет в порядке, Татьяна Александровна. Ну кто вас тронет?

«Кому я нужна, ты хотел сказать», – подумала я. Но за такие деньги, что мне сейчас предлагает Лим, я могу и встретиться с милым другом Колей. Но, все-таки, почему мне столько платят? Мне предлагаемая сумма казалась слишком большой за требуемую услугу. Конечно, с доходами Лима она вполне может представляться совсем по-другому, но за то, что я передам кому-то нашу с ним беседу и его пожелания – какими бы они ни были, – платить мне тысячу баксов? Или он это еще и за дочь?

– Спасибо, Татьяна Александровна. Возьмите деньги. Я надеюсь, что в следующий раз мы встретимся при других обстоятельствах.

Я кивнула, убрала деньги в свою вместительную сумку и вышла из машины Лима. Он сказал, что не может довезти меня до дома, опасаясь, что за моей девятиэтажкой ведется наблюдение. Но мне-то что – я теперь могу и тачку поймать, что я и сделала.

Глава 24

Водитель попался молодой и веселый: явно возвращался с какой-то посиделки. Я тоже пребывала в хорошем расположении духа: и сердце, и душу, и, главное, мой живот грела сумка с тысячей баксов. Я уже представляла в своих розовых мечтах огромный трехкамерный холодильник. Вот только с нашими потолками микроволновка на нем поместится или нет?

Внезапно где-то в той стороне, откуда мы ехали по улице Белы Куна, прогрохотал взрыв – и до небес взметнулось пламя, прорезая ночную тьму.

– Что это? – в удивлении воскликнула я. – Где?

Водитель посмотрел назад и сказал:

– На мосту, пожалуй… Или внизу цистерна какая-то взорвалась.

Улица Белы Куна плавно переходит в мост, нависающий над железнодорожными путями: как дорогой на Москву, так и запасными, где стоят товарняки.

– Вроде бы я там цистерны с нефтью видел, – медленно протянул парень. – Длинный такой состав… Я сейчас вспоминаю…

– Давай-ка туда, – вдруг приняла решение я, руководствуясь интуицией, которая в эти минуты била тревогу.

– Тетка, ты чего, сдурела?! – вылупился на меня он.

– Ну тогда высади меня здесь! – рявкнула я, протягивая ему приготовленную заранее сумму. – Там, может, людям помощь требуется! Думаешь, сейчас машин много? Давай назад!

Парень глянул искоса на мое разгневанное лицо и повернул. Не прошло и пяти минут, как мы взобрались на мост, где уже стояло несколько машин припозднившихся водителей. Ни милиции, ни «Скорой» не было. Правда, врачи уже не требовались. Как раз на середине моста догорал остов темно-синей «Вольво»… Я посмотрела на неповрежденный номер. Три семерки не принесли Лиму счастья.

– Ладно, поехали назад, – сказала я парню, так и остававшемуся в машине, пока я выходила. – Извини.

– Да нет, все нормально. Клиент всегда прав, – на его губах мелькнула легкая улыбка.

Он быстро домчал меня до моего дома и высадил у подъезда. Я достала из бокового кармашка сумки остававшиеся у меня рубли и протянула парню.

– Вот это я возьму, остальные заберите. Это слишком много. Ехать же – всего ничего.

– Спасибо, – поблагодарила я, покидая машину.

Анна Ивановна сидела на кухне и ждала меня, Петьку уже сморило.

– Несите своей наливочки, – устало сказала я, опускаясь на табуретку в кухне и плюхая сумку на стол.

Не задавая никаких вопросов, бабушка отправилась к стенному шкафу у двери и вскоре вернулась. Мы выпили, я какое-то время молчала, потом выдала ей все…

– Что делать? – посмотрела я на Анну Ивановну. – Звонить мне теперь этим двоим? Не звонить?

Анна Ивановна разлила нам еще наливочки, нарезала мне горку бутербродов, зная, что самый продуктивный для меня способ борьбы с переживаниями – гастрономический, потом посмотрела на меня и спросила:

– А какие у нас теперь цели? У тебя и у меня, Таня? У тебя в первую очередь?

– Надо бы попытаться вытащить Зойку, – незамедлительно ответила я. – Они ведь ее наверняка держат в каком-нибудь подвале. Надеюсь, что не убили. Что она там организовывала – или не организовывала, – другой вопрос. И меня это все, честно говоря, уже мало волнует. Пусть сами разбираются.

– Значит, звони. Расскажи все, что говорил Лим, но… Представь дело так, что… не Зоя использовала Лима, а наоборот. Он ее втянул, подставил… Он-то теперь не сможет ничего ни опровергнуть, ни подтвердить. Он мертв, а Зоя, будем надеяться, жива, о живых и думай. Надо использовать любую возможность, чтобы спасти ее. Если еще не слишком поздно.

– Анна Ивановна, – покачала головой я. – Вы ли это?.. Я вас не узнаю.

– А что такое? Давай-ка лучше сейчас придумаем и отрепетируем новую версию…

* * *

На следующее утро я позвонила по телефону, в свое время оставленному Николаем. Когда представилась, мне сказали, что он в настоящий момент находится в замке Айчила, и назвали номер сотового, по которому я могу связаться с Николаем Николаевичем. Но трубка оказалась выключена – или находилась вне зоны обслуживания, как сообщил мне женский автоматический голос.

– Что делать? – задала я бабушке извечный вопрос русской интеллигенции.

Ответить Анна Ивановна не успела: раздался звонок в дверь.

На пороге стоял журналист Вася, как и обычно в последнее время – с хорошего бодуна и с трехдневной щетиной, которая, правда, ему здорово шла.