– Да, – отозвался Иеясу. – Ты будешь под защитой – но только до тех пор, пока между Тоетоми и Токугавой сохраняется мир. Поэтому будь готов защититься сам, Уилл. Не совершай ничего в открытую. В стенах крепости тебя поджидает немало врагов, возможно даже… Впрочем, неважно.
– Мой господин, вряд ли они поставят на карту всё, чего достигли. И, уж конечно, принцесса Едогими не рискнёт своими сыновьями только для того, чтобы отомстить мне. Мне кажется, они тоже попались на удочку предрассудка, будто я приношу вам удачу, и этим способом норовят хоть немного вас ослабить.
– Я знаю, – проронил Иеясу. Глаза его, почти закрытые, внезапно широко раскрылись и обратились к нему. – И всё же, Уилл, вот что я тебе скажу. Не расставайся с мечом даже во сне, а когда придёт время – используй его во всю силу.
Уилл нахмурился:
– Боюсь, что я не понимаю вас, мой господин. Как не понимаю многого в этом деле. Я обещал подставить Тоетоми под удар, вызвать их на бой путём обстрела крепости из пушек. А стоило им попросить о начале переговоров, как вы тут же исполнили их просьбу. А когда они запросили мира – на своих условиях, мой господин, – вы пошли и на это. Мне кажется, я никогда не постигну искусства дипломатии.
– Ты хотел, чтобы мы оставались тут многие годы?
– Ещё несколько обстрелов, мой господин…– Они пошли на переговоры потому, что принцессу Едогими повергло в ужас ядро, рухнувшее на крышу её дворца, Уилл. Но я слишком хорошо знаю принцессу. Она оправилась бы достаточно быстро, и тогда бы её воля усилилась вдвое. Нужно было использовать этот удачный момент.
– Но что мы выиграли, мой господин? Если бы я мог понять…
– Уилл, я никому, кроме сегуна, не поверяю своих сокровенных мыслей. Даже тебе, Уилл. Но поверь, всё, что я делаю, – в интересах Японии. – На тонких губах промелькнула улыбка. – По крайней мере, Японии в моём понимании, то есть Японии Токугавы. Поверь этому. И запомни это. Именно поэтому я предупреждаю тебя – будь осторожен, будь всё время начеку. Может быть, мне придётся просить тебя, Уилл, отдать за меня свою жизнь.
Взор, устремлённый на него, был твёрд, даже жесток. О Боже, подумал Уилл. Он просит меня об этом как раз сейчас. О Боже! Хотя какой я могу подвергаться опасности, если два сына Едотими – в лагере Токугавы, а саму осаду вот-вот снимут. Ни одна мать не пожертвует двумя сыновьями, даже во имя третьего. Даже японская мать. Даже принцесса Асаи Едогими. Никогда.
– Но не сомневайся, Уилл, – прошептал Иеясу. – Ты будешь отомщён. Что бы ни случилось, не сомневайся в этом. И не сомневайся, что твою жену и детей будут чтить всегда – пока встаёт на небе солнце.
– Мой господин, я…
– А теперь ступай. Я слышу сигнал рога.
Сигнальные рожки трубили повсюду. Уилл выполнил коутоу, поднялся, пошёл к двери. Здесь он повернулся, чтобы поклониться ещё раз, и увидел взгляд, которым провожал его принц. Неужели его глаза полны слёз? Слишком далеко, чтобы разобрать.
Сукэ ждал в коридоре, вместе с Хидетадой и группой даймио.
– Ну что ж, Андзин Миура, – промолвил Хидетада, – сегодня тебе предстоит выполнить величайший долг перед Токугавой. Будь уверен, твоё имя навсегда останется в почёте для моей семьи и моих людей. И ещё помни, Андзин Миура: хоть эта армия и растает через неделю, наши мысли всегда будут с тобой. – Мой господин, – возразил Уилл, – я ведь буду всего лишь заложником. Вы же говорите так, словно я иду на казнь.
Секунду Хидетада не спускал с него задумчивого взора:
– Нынешние времена – опасные времена, Андзин Миура. Для всех нас. А теперь – до свидания.
Уилл вышел наружу, Сукэ за ним.
– А теперь, Сукэ, скажи мне прямо, – прошептал Уилл. – Мы же старые друзья. Что тут затевается?
– Ничего, Уилл, – удивился Сукэ. – Во всяком случае, ничего такого, о чём бы ты не знал. Заключён мир, война закончилась. Ты не боишься отправиться заложником в Осакский замок?
О Господи, подумал Уилл. Он лжёт мне. Они все лгут мне.
– Почему я должен бояться Осаки, Сукэ? Потому что Исида Норихаза – один из командующих гарнизоном? Я заложник, следовательно, неприкосновенен. До тех пор, пока Токугава выполняют свою часть договора.
– Именно это я и хотел сказать, Уилл. Ну, вот твой конь. Самый лучший из всех, что мы смогли добыть для тебя. Жаль, что ты без доспехов. Мы послали за ними в Миуру, но, как ты сам сказал, твоё пребывание в Осаке надолго не затянется.
Как беспокойно бегали его глаза!
– Хорошо, – вздохнул Уилл. – Но, пожалуйста, передай привет моей жене, Сукэ. Я не видел её девять месяцев.
Сукэ поклонился:
– Это будет исполнено, Уилл. И ей передадут, что ты исполняешь свой долг как Токугава.
– Вплоть до гибели, а, Сукэ?
– Что за чепуху ты городишь, Уилл?
– Тем не менее, старина. Так как всё в этой жизни неопределённо, кроме определённости смерти, я хочу попрощаться с тобой так, словно мы больше не увидимся. – Он протянул руку. – Благослови тебя, Господь. И Токугаву.
Сукэ заколебался, потом схватил его ладонь обеими руками.
– И тебя, Уилл.
Уилл повернулся к лошади, слуга держал ему стремя. Помедлив, он снова обернулся к Сукэ.
– Я оставляю Сикибу и детей на твоё попечение. Не забывай о них.
– Конечно, Уилл. Но к чему разговоры о смерти? Мы с тобой выпьем ещё не одну чашку сакэ, я уверен в этом. На долю секунды их глаза встретились. Для этого я приплыл в Японию, подумал Уилл? Нет. Но для этого я решил следовать за золотым веером. Для этого мне подарили дом и богатство, крестьян и положение, честь и красавицу жену. Чтобы умереть, когда наступит мой час. Как умер молодой рыцарь Като Кенсин на поле у Секигихары пятнадцать лет назад. Потому что в тот день это было его долгом.
Он вскочил в седло, и слуга отступил в сторону. Уилл коснулся шпорами боков коня, и тот потрусил из ворот по замёрзшей траве. Холодно. Солнце висело высоко в небе, и всё-таки было холодно. Январь – не самое лучшее время для ведения войны. Армии будут рады разойтись по домам. Они, похоже, чувствовали то же самое. Завывание сигнальных рожков и крики приветствия раздались за деревянными надолбами и из лагерей Асано и Мори, лежащих к северу. Их услышат и подхватят воины Сацумы на том берегу реки. Война кончилась. А Андзин Миура? Андзин Миура выполняет свой долг.