Пельмень на ходу выстрелил два раза в притаившуюся за кустом псевдоплоть, потом перезарядил винтовку и добил удирающую тварь третьим выстрелом.
— Они взяли Марину в аэропорту, — продолжил он свой рассказ. — Уже после паспортного контроля. Дождались, пока ее подруга…
— Нелька, — подсказал Олег.
— Да, — кивнул Слава. — Пока Нелька отойдет покурить. Подошли вдвоем, Мустафа и Коршун. Коршун представился сотрудником ФСБ и сказал, что хочет задать Марине несколько вопросов по поводу меня. Я же в розыске, не забывай.
— Она не попросила его предъявить удостоверение? — спросил Гарин.
— Попросила, — заверил его Пельмень. — Я специально это выяснил. Но, видимо, подделка оказалась качественной. Она пошла с ними. Сестренка всегда переживала за меня. Ее отвели в кабинет Мустафы и попросили позвонить подруге и сказать, чтобы та шла на посадку и ни о чем не волновалась. Марина встретила старых друзей, но к вылету она успеет. После звонка ломать комедию закончили. Ее раздели.
— Что?! — Олег остановился, и Слава нетерпеливо потянул его за рукав.
— Идем! — сказал он. — Не бойся, ничего такого. Ее просто попросили снять все, кроме белья. Еще у нее забрали обручальное кольцо и сумочку. Откуда-то появилась еще одна девушка. Мустафа сказал, что эта девушка и Марина были как сестры, но не исключено, что у него все русские на одно лицо. И, кстати, на одно имя. Девушку звали Наташей. Она сделала Марине укол, и та заснула.
— Эта Наташа села в самолет вместо Маринки? — предположил Гарин. — Надела ее кольцо, ее одежду и заняла Маринкино место?
— По всей видимости, — подтвердил Пельмень.
— Но каким образом? Допустим, ей удалось пройти через контроль…
— Контроль на посадке чисто формальный, там даже паспорта не всегда проверяют, так что это легко допустить.
— Пусть так, — согласился Олег. — Но ведь вместе с Маринкой летела Нелька. Наверняка они сидели на соседних местах. Она-то не могла не заметить подмены!
— Мустафа сказал, что у Наташи с собой был набор инъекторов и справка о сахарном диабете, — сообщил Слава. — Он сам проверял турецкий перевод справки. Думаю, часть инсулиновых капсул были со снотворным.
— Если не с ядом, — пробормотал Гарин.
— Не исключено, — сказал Пельмень. — Самолет вместе с пассажирами все равно предназначался, скажем так, под списание. Если Нелька умерла от инъекции, а не в момент удара о землю или, хуже того, в пламени пожара, то ей, можно сказать, крупно повезло.
— Получается, эта Наташа была заведомой смертницей?
Михаил кашлянул в кулак.
— Я что-то не то сказал? — спросил Олег.
— Да нет. — Столяров махнул рукой. — Просто от слова коробит. Смертница, смертник, смертники… Я не против того, чтобы люди умирали за идею. Обидно, когда они за компанию прихватывают других, у которых, может, и идеи никакой не было.
Гарин только покачал головой и снова обернулся к Славе.
— Что еще тебе удалось узнать? — спросил он.
— Немногое, — признался Пельмень. — Мустафа оказался неожиданно хлипким даже для продажного полицейского. Но кое-что я успел из него вытрясти. Пару недель Марину держали в подвале в турецкой деревне. Я нашел этот подвал. В нем теперь живут хозяева дома. Вернее сказать, они были живы, когда я уходил. Я слышал их крики. Через две недели в деревню вернулся Коршун, и Марину переправили куда-то на самолете. Насколько я понял, это был частный самолет. Куда он направлялся, мне выяснить не удалось. Сейчас за высоткой направо, — без всякого перехода объявил он.
Они свернули с проспекта на широкую дорогу, покрытие которой выглядело так, словно пережило не одно землетрясение. Примерно минуту все двигались молча, потом Михаил задал вопрос:
— Я что-то так и не понял. Здесь-то ты как оказался?
— С вашей помощью, — ответил Пельмень. — Вернее, больше с твоей, зятек.
— Как это? — удивился Олег.
— Очень просто. Во время своих поездок я не переставал следить за твоим домом.
— За моим… чем? — Гарин скорчил физиономию, какая обычно бывает у человека, не уверенного, что он все расслышал правильно.
— За твоим домом, — спокойно повторил Слава. — Ты не представляешь, как много в твоем дворе видеокамер и сколько из них ведут непрерывную трансляцию в сеть. Три дня назад камера твоего соседа со второго этажа зафиксировала, как ты возвращаешься домой в компании, я извиняюсь, еще одного бомжа. Он был в грязном плаще с оторванным рукавом, что еще я мог подумать? — Он посмотрел на Михаила. — Я узнал тебя по походке, подполковник, и камера возле лифтов подтвердила мою догадку. Увидев вас вместе, я сказал себе: ага! Эти двое куда-то собираются, навряд ли за грибами, и им наверняка известно что-то такое, чего не знаешь ты! Я выяснил, куда вы вылетели, в тот же день. Я узнал, что прямо из аэропорта вас отвезли на территорию военной части. Я догадался, куда и как вас переправили дальше. У меня не было личного вертолета, но, как оказалось, каналы, по которым я раньше попадал в Зону, еще работают. На Янове мне сказали, что Студент и, я извиняюсь, Плотник наняли проводника до Припяти. К тому времени я отставал от вас приблизительно на сутки. В городе ваши следы потерялись. Но я спросил себя: Славик, а где бы ты начал новые поиски? И ответил себе: ну конечно же, там, где все закончилось в прошлый раз! Тогда я пошел к речному порту и встретил вас.
— Да-а, молодец, — похвалил Столяров. — Мы-то вчера по городу поколесили, дай боже!
— Ну так. Держитесь меня и не пропадете, — ответил Пельмень. — Нам, кстати, сюда.
Они остановились перед крыльцом двухэтажного кирпичного здания. Справа от крыльца из бетонной тумбы торчала странная инсталляция из зеленоватого металла. Назвать это скульптурной композицией не поворачивался язык. Припять вообще производила впечатление города, который в свое время не испытывал недостатка ни в металлах, ни в креативных жестянщиках. Инсталляция представляла собой три полые вертикальные трубы со спиленными под острым углом верхушками. Трубы были разной высоты: правая — по пояс Олегу, средняя — по шею, а до верхушки левой он бы едва достал вытянутой рукой. Сверху к самой высокой трубе горизонтально крепилось кольцо из того же зеленоватого металла, а вместе труба и кольцо напоминали гигантскую сыроежку. Еще правее стоял железный щит с афишей, все краски с которой давно смыло дождем.
— Сюда? — переспросил Михаил и направился к лестнице.
— Нет-нет, входная дверь забита насмерть, — остановил его Слава. — Тут вход очень хитрый. Я показываю, а вы повторяйте за мной.
Он закинул ногу на правую, самую низкую из труб и влез на нее, придерживаясь за среднюю. Оттуда он перепрыгнул на верхний край железного щита, который двумя перекладинами крепился к стене здания. Придерживаясь за стену, Пельмень добрался до правого края щита, затем развернулся, разбежался и запрыгнул на шляпку «сыроежки». С нее он уже без приключений перебрался на широкий козырек над крыльцом и помахал рукой.