— Слушай, похоже, это какой-то убогий.
Однако мужичок услышал и отреагировал:
— Убогий, убогий… В рот мне ноги!
— Или контуженный, — согласился Олег.
— Контуженный… Хрен простуженный.
— Кого мы спасли! — вздохнул Михаил. — Я уже боюсь спрашивать, как его зовут и где он живет.
— Где-где… — эхом подхватил мужичок и закончил вполне предсказуемой рифмой.
Разговаривая, он правой рукой пытался распустить тесемки рюкзака. Его движения были неуклюжими и медленными, как будто рифмоплет-матерщинник был под завязку накачан транквилизаторами. Пустой левый рукав шинели был заправлен под ремень. Гарина передернуло от воспоминания о том, как два здоровых парня ногами избивали инвалида. Нет, эти нелюди заслуживали куда более жестокой участи, чем мгновенная смерть от пули. «А может, он пьяный?» — подумал Олег, когда мужичок, отчаявшись справиться с тесемками, впился в них крупными, почти как у лошади, зубами.
— Тебе помочь? — спросил Гарин.
Мужичок поднял на него мутный взгляд, выплюнул тесемки и сказал:
— Есть, есть…
— На жопе шерсть? — предположил Столяров.
— Есть, — повторил мужичок и красноречиво пожевал нижнюю губу.
— Жрать, что ли, хочешь? Так бы сразу и сказал. Смотри, есть галеты, а есть шоколад. Тебе чего?
Не успел Михаил договорить, как продукты походного рациона перекочевали из его рук в грязную ладонь мужичка.
— Надо же, — недоверчиво покачал головой Столяров. — Вроде пень пнем, а как дошло до еды — стал прыткий.
— Прыткий, прыткий… — подтвердил мужичок и закончил совсем уж неразборчиво, с остервенением работая челюстями. В один прием ему удалось засунуть в рот треть шоколадной плитки и пол-пачки галет, причем не распечатав ни то, ни другое.
— Чудак человек, куда с оберткой-то? — простонал Михаил. — Подавишься!
Выпучив на него глаза, мужичок закончил жевать, громко проглотил, затем выплюнул на землю здоровенный комок из фольги и прессованной бумаги. Олег отвернулся — слишком уж неаппетитно выглядел процесс уничтожения шоколада и галет — и увидел метрах в шестидесяти от себя, на опушке березовой рощицы, покрывающей склон соседнего холма, какого-то старичка. Одной рукой старик обнимал березку, а другой махал, как матрос-сигнальщик с авианосца, пытающийся в одиночку посадить целую эскадрилью.
— Миш, смотри! — шепотом позвал Гарин и указал Столярову на старичка.
Тот, увидев, что его заметили, замахал с удвоенной интенсивностью и прокричал что-то, но ветер унес его слова в сторону.
— Ты понял что-нибудь? — спросил Михаил.
— Только обрывки, — помотал головой Олег. — Что-то вроде «тесть» и «лом».
— Может, повторит? Ага, кажется… — Столяров поднес к глазам бинокль, как раз вовремя, чтобы прочесть по губам: — Береги… тесь из лома. Ты что-нибудь понима…
Он рухнул на землю раньше, чем закончил формулировать вопрос. В следующее мгновение здоровенная дубина ударила Гарина по плечу, от чего он отлетел к контейнеру и медленно сполз по коричневой от ржавчины стенке. Ствол его автомата, задевая жестяные выступы, произвел звук «Дын-дын-дын-дын-дын-дррррррр».
— Ах ты ж… урод! — воскликнул рядом Михаил, после чего звук падения тяжелого тела повторился.
— Урод, урод… Ноги мне в рот! — согласился мужичок, который, выпрямившись в полный рост, оказался не мужичком, а мужичищей, как минимум на голову выше Олега.
Больше не пытаясь подняться, Столяров перекатился на спину и вскинул ствол автомата. Послышался свист рассекаемого воздуха, мелькнула дубина в левой руке мужичка, и Михаил, громко взвыв, остался без автомата.
«Вот сволочь! — подумал Гарин. — Притворялся инвалидом, а сам…» Он не смог закончить мысль, потому что вдруг рассмотрел на конце дубины длинные шевелящиеся пальцы. Собственно, это была не дубина, а сама рука. Просто очень длинная. Мужичок стоял, широко расставив ноги, в накинутой на одно плечо шинели, и пальцы его левой, неимоверно длинной руки задумчиво скребли землю.
— Отвлеки его!
Только услышав крик Столярова, Олег вышел из ступора. Первым делом он расстегнул карабин на груди и выскользнул из лямок рюкзака. Потому что с сорока килограммами за плечами он не мог не то что драться, но даже подняться с земли без посторонней помощи. Он и не пытался пока встать, только откатился в сторону метра на полтора и выставил перед собой автомат. Не как оружие, а как палку, прикладом вверх. В конце концов, Михаил просил его не убить рукастого монстра, а только отвлечь.
Человек-рука сделал два шага в сторону Гарина и взмахнул своей выдающейся конечностью. Поток воздуха коснулся лица Олега, и он подумал отстраненно, что испытывал точно такие же ощущения меньше часа назад, когда бежал, пригибаясь под лопастями вертолета. В последний момент Гарин успел убрать автомат, и длинные перепачканные в земле пальцы схватили только воздух. От резкого движения мутант потерял равновесие и чуть не свалился — с самого начала было непонятно, как существо с такой диспропорцией в строении тела вообще может стоять на ногах, — но уже через секунду он выпрямился, опираясь на собственную руку, как на посох. Правда, этой секунды Столярову хватило, чтобы подготовиться к атаке. С громким криком: «Долгорукие в роду были?!» он запрыгнул на чудовище сзади и, повиснув у него на плечах, взмахнул ножом. Мутант взревел. Гигантская рука сложилась пополам и снова распрямилась, отправив Михаила в короткий полет до ближайшего контейнера. Длиннорукий провел ладонью по шее и уставился на свои окровавленные пальцы.
— Красный, красный… Хрен мордастый, — озадаченно произнес он и упал на колени.
Казалось, что на десять сантиметров ниже его перепачканного шоколадом рта открылся еще один рот, из которого толчками выплескивался клюквенный сироп. Зрелище было настолько отталкивающим, что Олег зажмурился и выпустил в урода две длинные очереди: сверху вниз и справа налево. Словно осенил мутанта крестным знамением.
Наступила тишина, особенно резкая на фоне только что прозвучавших выстрелов. Гарин подождал секунд десять и открыл глаза. Мутант лежал ничком в трех метрах от него, в луже. На задней стороне танкистского шлема темнело выходное пулевое отверстие. Длинная рука, свернувшись кольцами, точно спящая змея, была прижата к спине. Как будто перед смертью мутант перевел свою рабочую конечность из боевого положения в походное.
— Миш, ты жив?
Олег нашел в себе силы, чтобы подняться и подойти к Столярову. Михаил лежал на земле, устремив немигающий взгляд в небо. В полуоткрытый рот залетали капли дождя.
— Ми-иш! — повторил Гарин и потрогал товарища за плечо.
Столяров моргнул.
— Я жив, — ответил он и, прополоскав рот дождевой водой, сплюнул кровавую слюну. — Мне просто стыдно. — Он ухватился за протянутую Олегом руку и сел. — Впервые в жизни хочется извиниться перед мародерами. Они были правы, это тварь. Настоящая тварь. И эта его рука… Это ведь рука, мне не привиделось? Выходит, он все время прятал ее под шинелью. А я и не понял. Думал, инвалид, может, горбун. Вообще не понял, что это мутант. Он говорил, как человек. Конечно, ерунду всякую, но ведь и люди часто говорят ерунду. Это уже не зомби с их бормотаниями, не псевдоплоть, имитирующая человеческую речь, это… Я даже не знаю, что это такое.