— Сам? — заволновался Сиверцев. — Слушай, я сам по Зоне еще не ходил… И не рвусь, если честно. Псих немного поразмыслил.
— Ладно, там поглядим, — неопределенно сказал он. — Время еще есть, все взвесим как следует. Давай уже подкрепимся, что ли. И, кстати, чтобы принять на грудь вовсе не обязательно тащиться в «Рентгены». Пива у меня, правда, нет. Зато кое-что другое найдется. Псих отбросил одеяло и встал. Поддернул трусы и пошел в санузел, умываться.
Умываться, кстати, приходилось водой из бутылок, хотя из крана в санузле что-то такое жидкое капало. Но Псих этим пользоваться отсоветовал. А Сиверцев, ясное дело, не возражал.
«Эх, жаль я зубную щетку забыл прихватить, — досадливо подумал Сиверцев. — И „Лакалут“ свой родимый…»
Без традиционной чистки зубов Ваня чувствовал себя препаскудно, а голым пальцем сколько во рту не елозь, сильно лучше от этого вовсе не становится. И еще как минимум пять дней так… Псих уже некоторое время возился на кухне, и тут Сиверцева вдруг озарило.
— Саня! — проорал он прямо из санузла. — А зубной пасты у тебя случайно нет?
— Случайно есть. А что?
— Какая?
— Да хер его знает, не помню! Ваша какая-то, новомодная. Мой «Фтородент» из заначки, извини, давно кончился. Дать?
— Давай!
Сиверцев прошел через спальню и очутился в центральной комнате. Псих как раз копался в своем рюкзачке у стола.
— Да где ж она, блин! — в сердцах выдохнул Псих, терзая содержимое внутреннего кармашка. Наконец оттуда был извлечен тюбик «Roсs».
— Во! Держи. — Псих протянул пасту Сиверцеву. — Щетка есть?
— Нету. А что, у тебя и щетка найдется?
— Ха! У меня все найдется, — похвастался Псих и снова полез в рюкзак.
Когда он вынимал оттуда шелестючий пакет с какими-то своими причиндалами, из рюкзака вывалилась блестящий металлический предмет, который Сиверцев принял сначала за хирургический инструмент типа зажима или пинцета, но потом усомнился и решил, что это скорее двухлучевая телескопическая мини-антенна к кому или компу, в сложенном состоянии. Псих неожиданно напрягся. По крайней мере. Сиверцеву так показалось.
— Где-то тут! — прежним тоном сказал сталкер, еще пошелестел пакетом и наконец вынул продолговатую синюю пластиковую штуковину размером примерно с большой палец человеческой руки, только угловатую, прямоугольного сечения. Один торец этой штуковины, вроде бы, был прикрыт алой пробкой-затычкой.
Сиверцев с некоторым недоумением принял таинственную вещицу, пытаясь понять за каким хреном Псих ее выудил, поскольку речь недавно шла о совершенно определенном предмете — а именно о зубной щетке. Потом Ваня догадался вынуть затычку.
Так и есть: алая пробка была перевертышем, а синяя часть пластмасски — полым внешним чехлом, внутри которого пряталась головка зубной щетки. Ворс щетки был убогонький, без массажных вставок, и добавок невероятно грубый и жесткий.
— Мама дорогая, — впечатлился Сиверцев. — Это что за девайс такой убойный? Китайцы, что ли, строгают?
— Реликт, — ностальгически вздохнул Псих. — Мейд ин Советский Союз. Из моих личных запасов. Нулевая, между прочим, ни разу не пользованная. Владей, дарю.
— Спасибо. — Сиверцев иронически приложил руку с зубной пастой к сердцу и сдержанно поклонился. — Буду хранить!
От внимания Сиверцева не ускользнул тот факт, что на выпавшую из рюкзака железяку Псих в процессе вручения ретро-щетки ненавязчиво наступил, да так и остался стоять на этом месте. Об этом Ваня вскользь подумал по пути назад, в санузел.
Щетка и впрямь была жесткая — дальше некуда, а паста, похоже, оказалась детской, поскольку была ароматизирована какой-то карамелью. Однако воспользоваться этим все равно было несравненно приятнее, чем со скрипом елозить по зубам указательным пальцем. В основную комнату-холл Сиверцев вернулся повеселевший и посвежевший.
— Ну как? — поинтересовался Псих.
— Как будто клубники налопался! — бодро отрапортовал Сиверцев.
— Сейчас другого налопаемся, — сообщил Псих и хитро подмигнул. — Гляди, что у меня есть! И он выставил перед собой винную бутылку, бело-зеленой этикеткой вперед.
«Массандра», — было написано сверху на этикетке. И чуть ниже — «Портвейн белый крымский».
И еще картинка — восточного вида домик с башенкой, кипарисы перед ним и внизу — четыре стилизованных медали.
— От это да-а-а!!! — восхитился Сиверцев вполне искренне.
— Напиток молодости, — сообщил Псих. — Я вообще-то хотел двадцать пятое апреля отметить. Второй свой день рождения, когда меня грузовик переехал, но таки не совсем насмерть. В этом году сорок лет как раз. Но все не с кем было.
Он разлил вино по металлическим кружкам; у Сиверцева против воли затрепетали ноздри — до того оно было ароматное.
— Моя старшая сестра в серванте такую же бутылку прятала, — продолжал вспоминать Псих. — Мне лет десять, наверное, было, ну и я решил попробовать. Даже понравилось!
— Сильно взгрели? — поинтересовался Сиверцев со знанием дела, потому что у каждого русского мужчины найдутся воспоминания подобного рода.
— Вообще не взгрели! — гордо поведал Псих. — Думаю, никто и не заметил. Я ж не все выдул, отлил в стаканчик на палец, а что осталось — на место. Зато потом как свои деньги начали появляться, в старших классах уже, только такую Массандру и пил. Ну, красный еще портвейн в магазинах иногда бывал, его тоже. Будем здоровы!
— Ой, будем! Кружки встретились с металлическим лязгом.
Наверное, Сиверцев давно не пил приличного вина— белый крымский из железной кружки показался ему сущей амброзией.
— Хорошая у тебя сестра! С понятием! — заметил Сиверцев и осекся, осознав собственную ошибку.
— Если жива, ей уже под семьдесят, — сказал Псих, вроде бы без нервов.
— Не пробовал искать? — со всем возможным тактом спросил Ваня.
— А как? — Псих пожал плечами. — В квартире нашей никаких намеков куда все уехали. Да и из Зоны я в последнее время почти не выходил.
— Ну, может, у родственников каких-нибудь. Не может же быть, чтобы у вас не было родственников?
— Родственники, скорее всего, давно умерли. Сорок лет прошло, не забывай!
— Ну, дети их живут! Родовые гнезда обычно не пустуют, кто-то же должен в них жить! Псих вздохнул и не очень весело махнул рукой:
— Вот здыхаюсь дупликатора этого, тогда, может, и поищу родичей. Представлюсь собственным сыном, наверное, чтоб не пугать попусту. В общем, хватит об этом, собирались же за второе рождение пить. Вот и давай за рождение!
— Давай! — поспешил согласиться Сиверцев, поскольку тема была действительно скользковатая.
Чокнулись, выпили. Сиверцев чувствовал себя невероятно хорошо, чуть ли не впервые с зимы. Отдыхал душой и телом.