Казалось, они все летят мне прямо в лицо и вот-вот разорвут меня на мельчайшие кварки.
Даже сам вид приближающихся реактивных снарядов тяжелой огнеметной системы ТОС-1 «Буратино» — а это были именно они, сто бюреров мне в ухо! — для психики абсолютно невыносим.
Ну а когда эти штуки проносились у меня над головой, я, нисколько не смущаясь, упал на брюхо и закрыл голову руками. Слава Богу, хватило мужества не заорать!
По-ведьмачьи воющая смерть разминулась, казалось, в считаных сантиметрах с верхушками ЛЭП и, как бы нехотя преодолев расстояние до квадрата 18-85-А, вгрызлась в земную твердь с алчностью голодной гиены.
Исполинские огненные грибы-дождевики выросли над гребнем холмов.
Полностью поглотили сиротливый остов многоэтажной панельки.
Подчистую слизали колючие кружева кустарника.
Зажгли бетон, землю, воду.
Мне лично было очевидно, что в этом грохочущем огненном аду ни одна человеческая особь выжить не могла. Даже в экзоскелете. Даже в очень хорошем экзоскелете. Даже в лучшем экзоскелете мира с полным комплектом теплозащитных артефактов на поясе.
— Что, несподручно-то с голой пяткой на саблю? — ядовито поинтересовался я, адресуясь к нашим на совесть прожаренным врагам.
— Со святыми упокой, — сказал Тополь с лицом записного святоши.
Вслед за первым залпом прилетел второй.
А за ним и третий.
Вот такие три «чемодана».
Последующие сорок минут запомнились как бесконечно выматывающие.
И вот почему. Выражаясь военным языком, успех, достигнутый средствами огневого воздействия, требовалось закрепить. Это означало, что все мы, во главе с майором Филипповым, быстрым шагом, а кое-где и бегом развернули наступление на вражеские позиции. А точнее, на огромный площадной пожар, оставшийся на месте вражеских позиций.
Как и следовало ожидать, больше не раздалось ни одного выстрела.
Если каким-то чудом один вражеский снайпер где-то уцелел, то ему явно было не до стрельбы. Так что никто из нас не боялся схлопотать пулю калибра 12,7 мм. Однако мы находились в Зоне. А расслабляться в Зоне никак нельзя.
Ведя бойцов вперед, мы с Борхесом не забывали все время посматривать в экраны своих детекторов аномалий. Ну а Тополь вел за аномалиями чисто визуальное (что тоже очень важно) наблюдение и регулярно прощупывал тропу бросками болтов.
— Ну же! Чего встали?! — попытался подстегнуть нас лейтенант Чепраков, когда я в очередной раз остановил движение.
— Быстрее никак нельзя. Ни-как, — строго сказал я.
Борхес молча кивнул, подтверждая мое мнение. Он озабоченно вглядывался в экран своего ПДА, меняя режимы и чувствительность устройства при помощи верньеров.
Мы проходили небольшую лощинку, которая обещала вывести нас четко в тыл вражеской позиции.
По левую руку от нас, за грядой огромных черных зубьев спекшейся земли, будто бы перепаханной громадным плугом (такие следы оставляют в Зоне некоторые типы аномалий — в основном термических), чадили костры, оставшиеся после работы ТОС-1 «Буратино».
По правую руку серели невероятно запыленные, исключительно унылые и очень мутантные бурьяны. Среди них опознавались лопухи, крапива, белая кашка. Остальные были ни на что вообще не похожи. Какие-то устрашающие вариации на тему насекомоядной росянки, вымахавшей на три метра и способной запросто откусить клешню псевдоплоти.
И, наконец, прямо посреди тропы лежал старый огнетушитель.
Красный такой огнетушитель.
— Плохо лежит, — сказал я.
— Плохо? — не понял Чепраков.
— Очень плохо, — согласился Борхес.
— Да вроде лежит как лежит, — пожал плечами Филиппов, изучив огнетушитель в свой бинокль.
— Нельзя мимо огнетушителя этого идти. Слева обходить надо, — сказал Тополь.
— Обходить надо, — поддержал я. — Но не слева, а справа.
— Почему? — не согласился Тополь. — Там в этих зарослях справа что угодно может быть. А слева чистенько.
— «Чистенько» лишь в том смысле, что бурьянов нет. Но ты же видишь, что там аномалия с почвой сделала? Рядом с такими земляными зубцами больше сталкеров гробанулось, чем у нас людей в отряде!
— Давай Борхеса спросим, пусть он нас рассудит.
— Оба не правы, — сказал Борхес. — Скорее всего придется вернуться на двести метров назад и искать другую дорогу. Дело в том, что…
В эту секунду майор Филиппов отобрал у ефрейтора Тихвинского старый добрый гранатомет РПГ-7. Он зарядил в него осколочно-фугасный выстрел, взгромоздил пусковую трубу на плечо, прицелился и выстрелил.
Взрыв. Шорох обломков по зарослям крапивы.
От красного огнетушителя на тропе не осталось и воспоминаний.
— Скажите, — Филиппов повернулся к Борхесу, — изменилась обстановка на маршруте?
— Д-да…
— Можем продолжить движение?
— Ну в принципе…
— Отлично. Группа, слушай мою команду! Вперед!.. По одному!.. Бегом!.. Марш!..
Спасибо Филиппову. Не делают так в Зоне, конечно. Нельзя.
Но — молодец майор. Кучу времени и нервов всем нам сэкономил.
Побегав трусцой еще минут десять, мы вышли в центр вражеской позиции, зачищенной взрывами объемно-детонирующих боевых частей ТОС-1 «Буратино» даже от микробов и вирусов. Кое-где земля еще горела, ну и конечно же, все исходило вонючим сивым дымом, но в целом на местности уже можно было находиться и даже перемещаться. Особенно если пользоваться системой замкнутого дыхания.
Нас с Тополем интересовали две вещи: обломки винтовок, из которых нас обстреляли, ну и если очень повезет, останки снайперов.
На поиски этого добра мы бойцов Филиппова и ориентировали.
Через несколько минут пошли первые находки: коренные зубы, кусок черепа, накладной карман камуфляжных штанов… Обгоревшая кость…
— Ну, что скажешь? — спросил Тополь у меня. — Кто это?
— Что тут можно понять? Ясно, что вроде люди.
— Даже об этом нельзя судить с уверенностью, — покачал головой Борхес.
Но вот наконец-то нам улыбнулась удача. От обстрела девятиэтажка сложилась, как карточный домик. И одна из ее плит, падая, прихлопнула снайпера, предохранив от полного выгорания его голову и торс. (А вот от ног не осталось даже костей!)
Морщась и чертыхаясь, солдаты кое-как отбросили плиту в сторону.
Там же, рядом с телом, нашлась и винтовка стрелка.
Я не то чтобы сильно брезглив, но внимательно изучать расплющенные человеческие останки — выше моих сил. Этим занялись Борхес, Тополь и фельдшер Серов.