— Напомни мне, чисто как любовник бывшей жены минигарха, а что такое эта… кашаса?
Костя сделал лицо красавчика из молодежной рок-группы, прочистил горло и горячим полушепотом сказал:
— Кашаса, мой недалекий друг, это крепкий спиртной напиток, изготавливаемый в Бразилии на основе стеблей сахарного тростника.
— То есть ром?
— Ну типа как бы да, но все-таки нет. Все-таки кашаса!
— А на вкус?
— Ну типа как ром. Но все-таки не ром!
— Понял. Ждем жидкость на экспертизу, — подражая Вениамину Тау, заключил я.
Подручные альбиноса оказались не по-человечески расторопными — первыми вкатились (сами вкатились!) из какой-то боковой подсобки три удобных кресла со спинками и подголовниками. К правому подлокотнику каждого кресла был пристегнут небольшой складной столик. На этих-то столиках и красовалось заказанное.
Все кресла расположились в паре метров от нас.
Я заметил, что себе альбинос сиденья не попросил — как видно, рассчитывал не только ездить нам по ушам своими лекциями, но еще и веско расхаживать перед нами на манер ведущих популярных передач про науку для детей и юношества.
— Прошу присаживаться, господа, — галантно предложил Тау.
Нас два раза просить не надо было — за этот день мы напрыгались как кенгуру.
Я с наслаждением подал пример беспечности и гедонизма, устроив свою задницу в центральном кресле и пригубив — да-да, ту самую кашасу, которая оказалась ну просто обычным ромом, помноженным на оголтелый пиар!
Рядом со мной плюхнулся Костя, тоже мастер спорта по гедонизму.
Майор Филиппов с наиподозрительнейшей миной сел последним. К кашасе, насколько я мог заметить, он и вовсе не притронулся.
Боялся, что ли, умышленного отравления? Так, откровенно признаться, загандошить нас этот чокнутый профессор мог и безо всякого яда. Достаточно было выпустить на нас еще одного языкатого хамелеона — братца того, который схватил Шестопалова, а потом лишился половины тела от взрыва глубоковакуумной гранаты «Раумшлага».
Что? Какой еще братец хамелеона? Вот о чем, возможно, спросите вы.
А такой. Ну кто, скажите, поверит, что профессор сделал себе только одного боевого монстра? Я лично не верю. Потому что я — бдительный. А вот, кстати, сейчас историю про это расскажу. Под кашасу-то.
История седьмая, о плюшевом мишке
Эту байку я еще никогда не рассказывал. Хотя она не байка, а, строго говоря, быль, произошедшая в лично моей, чрезмерно богатой событиями жизни. В принципе эта байка характеризует меня с хорошей стороны. Почему же я ее не рассказывал? Тут психоаналитик надобен, чтобы на этот вопрос ответить…
В общем, дело было в далеком две тысячи мохнатом году, когда я, тогда еще не Комбат, а Сэнсэй (я вроде говорил, что была у меня по молодости такая претенциозная кличка?) попал в мясорубку из разнообразных неприятностей.
Вначале я угодил в руки к бандосам, которые присвоили весь мой трудовой хабар.
От бандосов я кое-как сбежал, но недалеко — попал в лапы к военсталкерам.
Те передали меня милиции (в те годы был такой порядок).
А в милиции меня под конвоем препроводили в Особый Комитет По Делам Нарушений Периметра.
В Комитете меня должно было принять некое официальное лицо, призванное избрать меру пресечения — то ли штраф, то ли пятнадцать лет на урановых рудниках.
Шучу, шучу. Но дело и впрямь могло тюремным заключением окончиться, и притом нисколько не условным.
Меня долго везли в офис этого самого Комитета. Потом я долго сидел в очереди. И наконец, оказался в кабинете Того Самого Лица.
На руках у меня были наручники. Самые настоящие. Стальные.
От наручников крутило суставы. И было очень гадко на душе. Все те ужасы, которыми пугали меня мои интеллигентные мама и папа, вдруг всплыли в моей душе как живые. «Доигрался, Владимир? Вот сейчас как сядешь годиков этак на пять!» — вещал внутренний голос внутреннего прокурора.
Должностное лицо оказалось женским. Причем достаточно привлекательным, хотя привлекательность эта была из разряда «неброских». Волосы «комиссарши» (так я окрестил ее про себя) были забраны в неприметный пучок, на бледном лице не было и следа косметики.
Одета комиссарша была в серый деловой костюм. Из украшений — два жемчужных «гвоздика» в ушах. Ногти коротко острижены. Никаких улыбочек. Голос стальной, без интонаций, как у робота.
У меня даже возникло подозрение: а вдруг она киберженщина? В те годы как раз предрекали появление первых удачных сигомов, о чем много трындели в прессе и по телику.
— Садитесь на этот стул, Владимир Сергеевич. Меня зовут Елена Игоревна, — своим ровным голосом представилась комиссарша. — Сейчас я буду задавать вам вопросы, а ответы вводить в свою базу данных. Надеюсь, эти ответы будут осмысленными и достаточно лаконичными. Тем для обсуждения у нас много, а времени у меня крайне мало.
Работала она очень профессионально. Прессовала меня так, будто все предыдущие годы своей жизни провела на секретных психотренингах ФСБ.
Она буквально вырывала у меня признания. Когда я говорил что-то, по ее мнению, важное, она тут же отстукивала правой рукой информацию на клавиатуре компьютера, лежащей перед ней.
Да, она делала это одной правой рукой. А левая ее рука зачем-то лежала будто бы на одном из выдвижных ящиков на совесть отполированного, заделанного «под ясень» стола. Что там у нее в столе? Может, кнопка вызова охраны? Да наверняка кнопка…
Тем временем мою психику буквально раскатывали на бревнышки.
— Ощущаете ли вы себя виноватым? Были ли у вас сообщники? Кому именно вы сбывали так называемый хабар? Известно ли вашей семье, чем вы сейчас занимаетесь? Как, вы полагаете, отреагирует ваша семья, если ей станет известно, что вы взяты под стражу?
Вопросы сыпались градом. И каждая градина была с голубиное яйцо. Причем такое вот яйцо дополнительно ошипованное гвоздями.
С каждой минутой этого допроса моя душа медленно дрейфовала в ледяное Море Уныния.
Я смотрел в холодные голубые глаза этой Елены Игоревны — безвозрастной, бесстрастной и кажется что даже бесполой во вкусе Бена Тау-и понимал: я крепко влип, мне не выбраться, мои дела настолько плохи, что надо побыстрее рассказать все, что от меня требуют, и молить о снисхождении.
— В каком возрасте вы совершили свое первое незаконное пересечение Периметра? Известно ли вам что-нибудь о сталкерах из Китайской Народной Республики? Как вы тратили вырученные за артефакты суммы? По какому адресу прописаны? Зарегистрированы?
Я был в состоянии глубокого гипноза. Я выкладывал все. Цифры, факты, подробности, относящиеся к делу, и подробности, к делу не относящиеся.
Нет, я не оговаривал себя. И даже старался не закладывать других. И все же мое поведение полностью противоречило той стратегии, которую я наметил для себя поначалу (я, разумеется, собирался ограничиться сакраментальным «не припоминаю», «не знаю», «эта информация мне не известна»).