— Эй, стой! Как ты сюда попал? Кто пропустил?
— Не знаю, просто прошёл, и никто не остановил, — честно ответил я.
— Вот разгильдяи! Узнает Воронин, насидятся они на гауптвахте, — строго сказал боец, возвращаясь к своему делу.
— Ну, я не виноват, просто думал, что можно…
— Ладно, одиночка. Побудь тут, я сейчас набью рожки и выведу тебя отсюда, чтобы на посту не шлёпнули… И как это ты ухитрился просочиться, непонятно.
Мне, конечно, не хотелось, чтобы меня шлёпнули на посту, как он выразился, и я никуда не ушёл. Стоял и рассматривал, с какой скоростью и ловкостью «долговец» набивал рожки патронами. А получалось у него это действительно очень быстро, что выдавало в нём опытного бойца. Наконец, снарядив все магазины, он отвёл меня на блокпост и строго отчитал дежурившего там сержанта.
Сержант этот даже не понял, за что его ругают. Только злобно посмотрел на меня. Оказавшись за территорией базы, я решил, что стоит вернуться обратно, к костру и вольным сталкерам. Там в меня не тыкали бы оружием просто так…
У костра шла оживлённая беседа. Я присел неподалёку и прислушался.
— …С нами ещё на Барьер уходил Витёк Фокусник. Весёлый паренёк был. Его во время последней атаки снайпер фанатиков снял. Ну а мы так обозлились, что взяли того снайпера живьём. «Свободовцы» собирались разорвать его на шматки прямо среди своих позиций, но вовремя подоспел Середа и увёл его на склады под конвоем. А не успей, даже не знаю, что фримены сделали б с тем снайпером… — рассказывал один из сталкеров. При этом он занимался делом: чистил великолепный образец снайперской винтовки. — А винтовочка хороша! Трофей. Это ведь я того снайпера сбил прикладом. Обошёл его с тыла и приложил как следует, — похвалился сталкер, любовно осматривая трофейную снайперку. — Вот только ума не приложу, где можно под неё найти патроны. Обыскать фанатика я как-то сразу не додумался, — завершил он, дочистив винтовку.
Мне очень понравилось это оружие, и я, вспомнив о том, что у меня ещё есть артефакт, решил при первой возможности выменять его на эту винтовку. Думаю, СВД модификации «Дальнобойщик» с улучшенной оптикой не хуже «Винтореза» моего проводника. Ну или по крайней мере тоже достаточно хороша.
— Значит, через Выжигатель не пройти к Припяти? — спросил Клин.
— Не-е, ты что! Там на каждом углу сидят по десять «монолитовцев». «Свобода» едва держит Барьер, — сказал другой сталкер.
— На Припять ищешь дорогу? — спросил ещё один сталкер, что отдыхал в стороне от костра. Клин тут же повернулся к нему лицом.
— Да. А ты можешь подсказать? — спросил мой проводник.
— Ходят слухи, что на «Янтаре», где-то около завода, есть люк, через который ты попадёшь в канализацию, — отозвался сталкер. — Ну и при определённой доле везения ты сможешь по ней добраться в город. Хотя маршрут новый и не хоженый. Для сталкерских ног неизвестный. И возможно, это только слухи.
— Стоит попробовать. Всё равно лучше, чем лезть через толпу психов, — сказал Клин. — А слухи в Зоне, сам знаешь, брат, от фонаря не возникают. Что-то там да найдётся, пусть и не прямая… э-э… доставка к цели.
— Только старайся держаться подальше от бункера с учёными, иначе прихлопнут вояки. Им всё равно, сталкер ты или нежить какая. Приказ есть приказ. Говорят, что Сахаров согласился работать на ведомство. Совсем продался им. Раньше помогал сталкерам, а теперь чуть ли не самолично стреляет в нас. Вот такой тебе мой совет, парень, — завершил делиться инфой сталкер и, отвернувшись к стене, показал, что разговор окончен.
Я в очередной раз возвращаюсь с работы — уставший и злой. Устал потому, что целых восемь часов тупо пялился в монитор и перелистывал однотипные гражданские судебные дела. А злой от того, что никак не могу изменить ситуацию — работаю хорошо, но платят мало.
Устроиться на более высокооплачиваемую работу не получается, нет нужных связей, и стартового капитала для открытия приватной конторы — тоже нет… Юридическое образование получают тысячи и тысячи людей, а тёпленьких местечек на порядок меньше. Вот и приходится довольствоваться тем, что есть. Меня засасывает болото рутины и безденежья, из которого не выбраться. Осознание этого жутко бесит, из-за чего я периодически срываюсь на той единственной, которая ближе всех…
Она-то после окончания университета устроилась куда лучше. В отличие от меня ей посчастливилось выйти из стен вуза не просто человеком с дипломом, а человеком с дипломом, хорошо разбирающимся в специальности, на которую училась. Но по специальности она работать не стала, потому что получила предложение от крупного рекламного агентства. Предложение, ничего не скажешь, стоящее, и за месяц она зарабатывает столько, сколько я — за полгода. И я знаю, что она выбрала этот путь именно потому, что хотела обеспечить нашу семью. Таким образом, все значительные семейные расходы на ней.
Меня такое положение дел, мягко говоря, раздражает. Я сам постоянно пилю себя за то, что не способен нормально обеспечить нас. Друзья наши, и в особенности её подруги, то и дело упрекают меня в никчемности, чуть ли не в глаза называют иждивенцем и вообще относятся ко мне, как к альфонсу. Впрочем, они могут и не подливать бензина в огонь, я и сам неслабо накручиваю себя. А она всячески успокаивает меня и отказывается слушать наговоры подруг. Всё-таки удивительный она человек! Другая бы ежедневно пилила, от неё же — ни словечка упрёка. Только и говорит, какой я хороший муж и какой замечательный человек…
— Привет. — Она обвивает мою шею руками и целует в губы. — Как день прошёл?
— Привет. Как и всегда, — мрачно отвечаю я.
— Переодевайся. Ужин уже готов. — Она приглашающе указывает на дверь в кухню.
За ужином я молчу потому, что мой рот всё время набит пищей. На работе не ем — чтобы не тратить деньги. Она рассказывает о наших дальнейших планах, в частности, планирует нашу поездку на курорт. Я молча киваю и, понимая, что поездка будет оплачена заработанными ею средствами, мрачнею с каждой минутой.
После ужина она складывает тарелки в раковину и, залив в чайник кипяток, смотрит на меня, как мать на своего ребёнка — тепло и нежно. Я, прекрасно зная о том, как именно она смотрит, молча сверлю взглядом крышку стола.
— Ну, милый мой… — кончики её пальцев касаются моей головы. — Ты чего загрустил?
— Да так… — отвечаю я исключительно для галочки. Промолчать было бы ещё хуже.
— Милый, всё хорошо, — говорит она. — Главное, что я и ты — это мы, а остальное не имеет значения.
Но я уже не слышу её, потому что думаю о деньгах. Именно в этот вечер я принял решение.
Деньги. Именно из-за них я первоначально ушёл в Зону… Вернее, они вынудили меня променять всё, что имел в прошлой жизни, на Зону.
То, что я здесь получил и зачем сюда вернулся, — уже совершенно другая история.
…Вместе с Гранитом шли ещё двое — Веном и Карнаж. Незамысловатые ребята, сильно похожие друг на друга. На то и братья. Веному было от силы года двадцать три, а Карнаж и вовсе походил на пацана — такой же гиперактивный и легкомысленный.