Взрывы стихли. В подвале воцарилась злая тишина, в которой отчетливо слышалось тяжелое дыхание. И затем тишину разорвали далекие выстрелы.
— Пошли на штурм!
Сталкеры заволновались, загалдели разом. Перекрывая общий шум, снова заговорил Петров:
— Кто пойдет артефакты защищать?
«Арты! — мелькнула мысль в голове Цыгана. — А ведь верно! Там можно переждать атаку, прихватить артефактов или даже сборки и тогда уже линять побыстрее, прежде чем генерал захватит весь лагерь. Раз меня задержали, не дали уйти до атаки, как мы договаривались, я имею право на небольшую компенсацию моральных издержек…» Он бросил недокуренную сигарету, раздавил ее ботинком и поднял руку:
— Я пойду!
— Кто еще? — не гладя на него, заорал Петров. — Быстрей решайтесь, парни, счет вдет на минуты! Они по-любому пойдут на склад, Протасову нужны артефакты! Но нам они нужнее! Это и оружие, и медикаменты, которых у нас мало. А у нас невесть сколько раненых снаружи!
— А убитых? — горько пробормотал Умник, но его голос потонул в общем гаме.
— Я! — крикнул Пупок, подняв калаш. — Меня посчитайте! — И повернулся к Цыгану: — Я послежу за тобой, спец.
— Еще ты, ты и ты! — Петров поочередно ткнул в молодых свободовцев, стоящих перед ним. — Остальные в другой отряд…
* * *
Стемнело, но в небе над лагерем стояла огромная круглая луна, было светло как днем. Только не обычным днем, а каким-то потусторонним. Рамир невольно пошарил под курткой, нашел крестик и крепко сжал. Ему показалось, что он попал в другой мир, перед ним лежал не тот лагерь, который он видел час назад. Ветер нес дым, сильный запах гари и пороха висел в воздухе. В окнах бараков повылетали стекла, в стенах зияли проломы, сквозь дыры в крыше внутрь лился белый призрачный свет. Поперек перекрестка лежало дерево, кругом валялись ветки. Асфальт перед штабом был изрыт взрывами; то тут, то там чернели ямы, дорога усыпана обломками и комьями земли. Возле одной ямы лежал лицом вниз сталкер, одна рука вытянута вперед, в ней зажат «калаш». А к крыльцу полз другой, цепляясь окровавленными пальцами за острые края асфальтовых трещин.
— Кара минжа! — Все мысли мгновенно вылетели из головы. — Пупок, помоги! — Цыган передвинул G-36 на спину и подбежал к раненому.
Конопатый приблизился, нагнулся, подхватывая раненого с другой стороны и стараясь не смотреть на него. Тот не видел своих спасителей, глаза остекленели, руки дергались, подгребая, и он все повторял как заведенный: «Мне надо в укрытие…» У него не было ноги до колена, и за ним оставался широкий темный след, видимый даже на асфальте.
— Ты добрался, парень! — подбодрил его Цыган. — Поднимай, Пупок, ну!
— Это же Атас из пятого взвода… — прошептал долговец. Кряхтя не столько от натуги, сколько от ужаса, он потащил сталкера к подвалу, в дверном проеме которого застыли с белыми лицами молодые свободовцы. Вдруг он дернулся, разинув рот, уронил раненого и схватился за плечо. Из-под пальцев ударил фонтанчик крови, опал, рукав начал быстро чернеть. На озаренный лунным светом асфальт посыпались черные капли, сливаясь в струйку. И только тут Рамир услышал выстрелы.
— Снайпер! — заорал он, бросая Атаса, и, схватив Пупка за здоровое плечо, увлек его к растущим вдоль штаба деревьям. — В укрытие!
У ворот лагеря стучал пулемет, одиночные выстрелы и автоматные очереди звучали вокруг моста, в бараках, у «бара».
— Заберите меня! — завопил вслед сталкер без ноги, словно очнувшись.
Свободовцы отступили в глубь подвала, один Хвост, белобрысый парень с треугольным лицом, вышел вперед и подхватил конопатого долговца под мышки, вместе с Цыганом затащил его на лестницу. Жиденький чубчик все время падал ему на лоб. Пупок держался за плечо, глаза у него были удивленные и бешеные. У нижней ступеньки лестницы собрались люди.
— Что там? — тревожно спрашивали они.
— Долбаный снайпер! — сказал Пупок, оттолкнул Хвоста и выпрямился. — Я в порядке, оставьте! Надо того беднягу сюда перетащить! — Он здоровым плечом попытался отодвинуть Цыгана и выйти наружу.
— Кто-то ранен? — протолкался сквозь толпу Умник. — У меня есть бинты…
— Там, снаружи, ему нужна серьезная помощь! — крикнул Цыган. — Ты прикроешь, — велел он Пупку. — Сможешь? Ты и ты со мной, — он ткнул поочередно в свободовцев. — Очнитесь, парни, война началась! Вы вроде к ней готовились? Как зовут?
Плотный свободовец с коротким ежиком светлых волос, в свитере и «разгрузке», громко сглотнул, поднимая «калаш»:
— Я Серый.
— А меня Дроздилой кличут в отраде. — Тощий парень вытащил из кармана пистолет, снял его с предохранителя. Пистолет ходил ходуном в трясущихся пальцах. Дроздила был новичком, сразу видно: и сам молодой, на щеках еще не бритый пушок, и держится скованно, не знает, куда руки девать, что говорить.
— Ну же! — Цыган мотнул головой на выход. Пупок выскочил первый, поднимая автомат и с ходу вдавливая спусковой крючок.
— Получайте, гниды! — орал он, стреляя с одной руки. Пули ушли к мосту. Серый и Дроздила открыли огонь по вышке.
Цыган помедлил секунду за деревом у самого входа, затем, инстинктивно пригнувшись, под стук выстрелов и звон падающих гильз выбежал на дорогу, схватил раненого под мышки и, быстро пятясь, потащил к штабу. Возле уха громко свистнуло, щеку обожгло. Сталкер вцепился в руки Цыгана, с силой вдавливая пальцы, чтобы его опять не бросили; на замызганном лице отражался животный ужас, из искривленного рта капала слюна и вырывались короткие тяжелые выдохи. Цыган последним рывком втащил раненого в подвал:
— Вниз его! Пусть кто-нибудь им займется!
Стоявший на верхней ступеньке Петров подхватил сталкера, снизу уже спешили Умник и еще кто-то. Раненого унесли, из подвала донеслись тревожные голоса. Умник остался стоять, комкая упаковку бинтов:
— Еще помощь нужна?
Свободовцы прекратили огонь, но Пупок, уперев приклад в живот, исступленно тряся головой, посылал строенные очереди в темноту. Цыган выскочил, дернул его за плечо:
— Береги патроны! Пупок повернул к нему дикое лицо, искаженное ненавистью:
— Убью гадов! Рамир с размаху ударил его по щеке, рванул на себя автомат.
— Очнись! Молодой отлетел к дереву, врезался в ствол и начал сползать по нему.
— Дьявол! — Цыган подхватил его под мышки, втащил в подвал. Долговца накрыло, кажется, он плохо понимал происходящее, рука продолжала дергаться, сжимая отсутствующее оружие, палец сгибался на невидимом спусковом крючке. — Дроздила, уведи его! Серый, за мной! Глаза конопатого долговца немного прояснились, он тяжело задышал:
— Я в порядке… Я с вами.
— Слушай, ты ранен, — сказал Рамир, стараясь говорить спокойно, хотя раздражение все-таки прорывалось в голосе. — И тебе немного снесло крышу. Я не знаю, когда ты опять слетишь с катушек и потеряешь контроль, а значит, ты — ненадежное прикрытие.