— Не знаю.
Внезапно я разозлилась на Алису. Ну нельзя же так тонуть в депрессухе, следует хоть чуть-чуть бороться с разбушевавшимися нервами.
— Почему ты решила, что в «мерее» был твой Алексей, а? Что навело тебя на эту бредовую мысль? — сам собой вылетел изо рта очередной, не слишком корректный вопрос.
Алиса, будто и не заметив его некорректности, подняла руку.
— Вот тут, на запястье, у Леши имелся шрам.
Очень странной формы — круглый, словно браслет. Леша этого шрама стеснялся, — продолжила Алиса, — и всегда часы носил на широком кожаном ремешке, даже на ночь не снимал.
…Она его один раз спросила:
— Ну неужели тебе удобно постоянно в часах ходить? Руку разве не жмет?
Алексей лишь улыбался и отвечал:
— Я привык. Всю жизнь на работу в пять утра вставал и проспать боялся. Иногда проснусь ночью, запаникую: который час? Начинаю по тумбочке шарить: цап, цап, где будильник? Вот и решил, что лучше вообще часы не снимать. Поднес руку к глазам и циферблат увидел.
— Теперь ты на хлебозаводе не работаешь, — напомнила Алиса.
— Привычка — вторая натура, — хмыкнул Алексей. — Ладно, если часы у меня на руке тебя раздражают, могу их на ночь у кровати класть. Но сразу предупреждаю: мне будет очень некомфортно…
— Не надо, — испугалась Алиса, — мне все равно! Думала, тебе лучше без этого широкого браслета.
На том разговор и завершился. В конце концов, у каждого человека свои привычки, и спать с «будильником» на руке — не самая худшая из них.
К слову сказать, Алексей был не по-мужски стыдлив. Он никогда не просил жену потереть ему спину, когда мылся, и никаких веселых игр в душе или при свете пара не устраивала. Муж приближался к жене в полной темноте, да и не был он особо страстным. Если уж совсем честно говорить, то супружеский долг Леша исполнял не чаще раза в месяц. Процесс происходил быстро, почти мгновенно и больше походил на некую медицинскую процедуру, а не на объятия любовников. Но у Алисы, с одной стороны, не имелось никакого сексуального опыта, с другой — она сама не была страстной женщиной, поэтому такое положение устраивало обе стороны. Как говорят в народе, горшок нашел крышку, пара идеально подходила друг другу. Вот почему довольно долгое время Алиса не знала об отметине, которую имел на запястье муж.
Правда выяснилась случайно, незадолго до гибели Леши.
Кононовы купили обеденный стол, а доставили его в разобранном состоянии — крышка в одном ящике, ножка в другом.
— Если заплатите, то живо соберу, — предложил грузчик, втащивший в квартиру приобретение.
— Спасибо, сам справлюсь, — покачал головой Леша.
А когда недовольный отказом грузчик ушел, он сказал жене:
— Нечего зря деньги тратить, тут дел на десять минут. Ну-ка, помоги, придержи столешницу.
Алиса вцепилась в тяжелую доску и выронила ее в тот самый момент, когда супруг ковырялся у ножки.
— Вот черт! — выругался Алеша.
— Ой, прости! — испугалась жена.
— Сам виноват, — вздохнул муж. — Ясное дело, тебе не под силу было справиться. Больно, руку ушиб!
В ту же секунду часы с легким стуком шлепнулись на паркет — когда здоровенная столешница, выпав из слабых рук Алисы, ударила Алексея по запястью, кожаный ремешок и лопнул.
— Извини, пожалуйста! — еще больше расстроилась женщина.
— Ерунда, — буркнул Алеша и быстро сунул руку в карман, но Алиса уже успела заметить красный след.
— Ой! — закричала она. — Скорей к врачу!
— Незачем.
— Но у тебя ссадина! Давай хоть йодом смажу.
Алексей попытался переменить тему разговора, однако Алиса весьма настойчиво твердила:
— Нет, нет, надо непременно ехать в травмпункт! Вдруг у тебя перелом?
В конце концов Алеша рявкнул:
— Хватит паниковать! Все в порядке, пальцы шевелятся. Вот, смотри…
— А это что?
— Шрам, давний.
— Откуда он? — залюбопытничала Алиса.
Алеша замялся.
— Ну, еще с детства.
— Такой странный.., круглый, как браслет, — не унималась жена.
Кононов нахмурился:
— Не люблю вспоминать об этой истории.
Обычно Алиса не отличалась любопытством, но на сей раз ее словно черт за язык тянул.
— Милый, — заныла она, — расскажи.
Алексей сдвинул брови и нехотя заявил:
— Отца я своего плохо помню, меня дядька, брат матери, воспитывать пытался. Но он тоже горькую пил, только запоями — месяц трезвый, а два гудит. Цикл он такой себе установил. А я в детстве хулиганистым рос, вечно бедокурил, ну вот один раз Семен не выдержал и в сарае меня запер, а чтобы не сбежал, руки проволокой скрутил.
— Ужас! — прошептала Алиса.
— Да нет, ничего, — пожал плечами Алексей, — бывают в жизни шутки и похуже. А я тогда от скуки спать лег. Проснулся весь в крови — один «наручник» кожу порвал. Испугался сильно и ор поднял. Дядька с ремнем прибежал, хотел мне наподдать, а увидел кровищу — и тоже белый стал.
Алешу отвезли в больницу, врач сильно отругал Семена.
— Вы могли парня без руки оставить! — налетел хирург на переминавшегося с ноги на ногу мужика. — Виданное ли дело, на ребенка проволоку накрутить! Да вас в милицию сдать надо!
Тут уже сам Алеша начал упрашивать доктора не тащить дядю в камеру. Все окончилось благополучно. Семен, испугавшись, больше никогда не наказывал и не бил Алешу, грозил ему издали палкой, да и только. Рука у мальчика работала, пальцы сгибались, остался лишь шрам, тонкий и очень, на взгляд Кононова, противный.
* * *
Алиса вдруг встала, подошла к окну, побарабанила пальцами по стеклу и резко спросила: