Он постепенно становился самим собой.
Он возвращался к себе, брошенному когда-то самоуверенным мальчишкой, который пытался что-то доказать себе и окружающим… А может – какой-то девушке, которую он тогда любил? Вот, он и не помнит уже толком. А жизнь проходит, пока в его теле живет совершенно другой человек.
Ведь, если подумать, и таким первоклассным профессионалом в своем деле он стал только по одной единственной причине.
Чтобы не думать.
Чтобы заглушить в себе вопросы и сомнения, которые заставляют мучаться и страдать слабаков. А сильному человеку куда проще: если появилось сомнение – убей его, как убиваешь врага. Без обиды и злобы. Просто, потому, что такая работа. Потому что так надо. Кому? А какая разница? Командованию, правительству, Родине, наконец.
Вопрос в другом – нужно ли это тебе?..
…Дэн задумчиво курил, сидя на крыше «хаммера». Этого монстра подогнала ему Степанида, как бы извиняясь за «усердие» своих телохранителей. Вон они сидят, ухмыляясь, поодаль…
Ну, ничего. Скоро он от них уйдет. На этот раз – навсегда. Так и не достигнув цели. Ради которой пришел сюда…
Орда бурлила…
Сворачивался базар, который, казалось, существовал здесь вечность, и должен был остаться навсегда. На месте прилавков и груд ширпотреба оставались лишь кучи мусора, который носил по Орде невесть откуда взявшийся пыльный ветер.
Торговцы вновь превращались в воинов-кочевников.
По асфальту снова зацокали копыта невесть откуда взявшихся лошадей, зазвенела сталь мечей и упруго заухали луки: ордынцы тренировались в стрельбе, нанизывая на стрелы многочисленные консервные банки.
Опять по улицам зашагали боевые слоны, заскрипели огромные колеса повозок с товаром.
К этому движению добавилось и нечто новое.
Теперь по проезжей части медленно поползли тяжелы осадные орудия – башни и катапульты. Воины несли десятки штурмовых лестниц и емкости с зажигательной смесью.
Даже неискушенному в военном искусстве человеку это сказало бы о том, что здесь готовятся к штурму укреплений.
Дэн же смотрел на это с другой стороны. Он сам разрабатывал план операции по взятию Университета и теперь с отвращением взирал на начало реализации собственных замыслов.
Он начинал тихо ненавидеть собственные знания и навыки. В нем боролись два человека – воин и кто-то другой, что всем своим существом ненавидел войну и убийство.
Дэн не знал, что ему делать дольше с таким настроением. А потому следовал золотому правилу: «не знаешь, как поступить – ничего не делай». Ситуация сама подскажет.
Поэтому он напустил на лицо маску равнодушия и при помощи пульта сделал громче музыку внутри «хаммера».
Вагнер хрипнул колонками и завибрировал корпусом внедорожника. «Полет валькирий» – разве не лучший саундтрек ко всякой войне?…
Внезапно музыка притихла – но звук не слал менее громким. Будто ватная стена отделила посторонние звуки. Дэн обернулся.
Надо же – Доминатор собственной персоной!
– Здравствуй, Денис, – произнес незваный гость, степенно усаживаясь рядом с ним, – Давно не виделись?
– Да уж, – довольно равнодушно отозвался Дэн. – Могли не видеться и дольше. Причем, с большим удовольствием.
– Я понимаю тебя, – кивнул Доминатор. – И не прошу прощения за то, что отдал приказ тебя убить. Видишь ли: на том этапе ты не был мне нужен.
– Спасибо за откровенность.
– Не за что. Но хочу порадовать тебя: ты мне снова понадобился, а, значит, ты будешь жить долго и счастливо…
– Пока во мне снова не отпадет надобность?
Доминатор тихо рассмеялся.
– Да, в чем-то ты прав. Но отсюда следует простой и логичный вывод: тебе надо как можно дольше оставаться полезным для меня…
– Или просто убить тебя, тварь!
Непонятно, какая сила заставила Дэна резко повернуться и провести серию приемов, каждый из которых предполагал своим итогом неизбежную смерть жертвы. Но руки и ноги его поймали лишь пустоту, и Дэн, потеряв равновесие, кувырком полетел на асфальт.
Падение было очень болезненным: к новой боли присоединилась притихшая было боль прежних ран. К Дэну немедленно подскочили соглядатаи, которые осторожно приблизились к нему и помогли подняться.
С крыши «хаммера» раздался ехидный смешок:
– Правильно, хорошему бойцу никогда не надо расслабляться. За это тебя и ценят. И в армии, и в Орде, и у меня. Будем считать это демонстрацией с твоей стороны хорошей формы и боевой выучки.
Доминатор снова рассмеялся.
– Тебе наверное, интересно, почему я со своими способностями сам не выполню то, чего требую от тебя? Отвечу. Все очень просто: мне доставляет удовольствие наблюдать, как другой выполняет мои приказы. Ой, нет, это я грубо сказал – «приказы». Всего-навсего, поручения. Есть, понимаешь, в этом особый мистический смысл, которого я, возможно и сам не понимаю… Впрочем, это не твоего ума дело… Так ты готов к работе?
Дэн отдышался, и, хотя говорить ему было не просто из-за боли в ребрах, сдерживая злость, спросил:
– Я знаю, что в руках у разбойников сейчас и булыжник, и телефон Магистра. Если я добуду их и отдам тебе, как договаривались, – мы в расчете?
– Мы договаривались? – удивленно спросил Доминатор. – Ах, да… Может, и договаривались…
Дэн недоуменно посмотрел на Доминатора.
– Телефон Магистра и пропавший булыжник… М-м… Это хорошее предложение…
Дэн никак не мог понять, что за чушь несет этот мерзавец? Неужели он и вправду забыл о том, чего хотел от него? Впрочем, плевать…
– Хорошо, – подумав, сказал Доминатор. – Добудь мне эти вещи – и будем считать, что мы квиты…
Дэн кивнул. Конечно же, он не на йоту поверил этому отвратительному пижону в черном.
Воздух хлестко схлопнулся на том месте, где только что возвышался черный силуэт. Дэн сплюнул и полез в свой «хаммер». На заднее сиденье немедленно забрались трое бойцов Степаниды. В стекло заднего вида было видно, что следом поскакал целый эскадрон сопровождения. Можно было, конечно, вырубить эту троицу, врезать по газам и посмотреть, на что способны лошадки. Но Дэна уже ознакомили с чемоданом взрывчатки, что покоился под водительским сиденьем и неприятного вида передатчиком в руке одного из всадников.
Поэтому Дэн предпочитал вести себя так, словно в машине он один. И надо сказать, это у него получалось.
Он на полную врубил музыку – тяжелый рок, что любил со школы. Причем, передние колонки он приглушил, чтобы не издеваться над перепонками, а вот сидящим сзади соглядатаям он дал жару.