— Да, — Рене Аррой и не думал что-то скрывать, — Роман мог так долго жить среди людей не узнанным только потому, что вы отгородились от мира, а мы, смертные, быстро забываем. Это сомнительный дар, но тем не менее десяти поколений оказалось достаточно, чтобы забыть то, что было, и вспомнить то, чего никогда не было. Но я-то сталкивался с Дивным Народом и не мог не понять, КТО передо мной. Точно так же я не мог не понять, что осужденная околдована. Конечно, я рисковал — спустя пятнадцать лет приняться за волшбу, но навредить-то ей я не мог…
— Роман так и не понял, что же ты тогда сделал.
— Я тоже, — засмеялся Рене, — возможно, я что-то спутал, все же столько лет прошло, а может быть, как-то повлияло то, что одновременно со мной делал Роман.
— Насколько я понимаю, ты сотворил то же, что и сейчас?
— Да, и я не знаю, почему стрелы не сгорели в воздухе, а ушли в никуда, и не понимаю, что же вырвало душу Лупе оттуда, куда ее занесло, — герцог покачал головой, — довольно долго я думал, что это дело рук Романа, а то, что сделал он, наоборот, плоды моих усилий. Но когда мы виделись в последний раз, он спросил меня как раз об этом…
— Могу тебе сказать одно — ты владеешь магией эльфов, но когда ее используешь, у тебя получается нечто особенное. Ты знаешь, что Полуденный Огонь, который ты зажег, должен быть синим, а не черным?
— Нет, — отозвался Рене, — возможно, это связано с тем, что я смертный…
— Возможно, — эльф пожал плечами, — но смертные не могут овладеть магией Светозарных, если только в них нет крови Звезд. Да, да! — Эмзар прямо взглянул в глаза Рене. — И если бы я даже не знал о тебе то, что знаю, достаточно было тебя увидеть, чтобы понять — ты не только потомок Перворожденных, но и принадлежишь к Дому Розы клана Лебедя. Мне непонятно, почему кровь Звезд заговорила именно в тебе, и никто этого не знает, кроме Великого Лебедя, который рано или поздно осенит крылом всех — и смертных, и бессмертных. Но ты должен это знать, равно как и то, что имеешь право нести знак Розы и принимать участие в Светлом Совете.
Маринер Рене Аррой спокойно выдержал взгляд нежданного родича.
— Я думаю, выспрашивать подробности моего родства с вами бессмысленно?
— Отчего же, — Эмзар говорил без особого желания, но твердо, видимо полагая необходимым объясниться до конца, — очень давно, задолго до того, как Руи Аррой [106] высадился в Эланде, моя мать Залиэль Ночная Фиалка тайно покинула свой народ, и я могу лишь гадать, как сложилась ее судьба. Спустя две сотни лет, когда уцелевшие Лебеди окончательно обосновались в Пантане, я предпринял попытку ее отыскать и не преуспел в этом, но в моей жизни было несколько ночей, проведенных со смертной, и не могу поручиться, что эти ночи не принесли плода. Затем и мой брат, отец Романа, отдал дань желанию вырваться за пределы Убежища. Более полутора десятков лет его подругой была лесная колдунья из рода людей. Затем она тайно покинула Пантану, и никому не ведомо, что ее на это толкнуло. Возможно, она не хотела, чтобы возлюбленный видел, как она стареет, а может быть, она поняла, что должна стать матерью, и не пожелала, чтобы ребенок узнал о своем происхождении. Любая из этих трех нитей могла вплестись в твою кровь, герцог Рене. И я хочу, чтоб ты это знал, а сейчас перейдем к неотложному.
Герцог выслушал эльфа не дрогнув бровью. Он не был ни поражен, ни обеспокоен, впрочем, представив, как Максимилиан станет объяснять пастве, откуда в гербе будущего короля Эланда появилась еще и белая роза, адмирал не смог сдержать усмешку. Сам же он, как и все эландцы, не придавал особого значение своей родословной, полагая, что судьба каждого в его собственных руках, а происхождение — дело десятое. В жилах маринеров бежала весьма причудливая смесь самых разных кровей, и то, что среди прочих оказалась еще и эльфийская, интересовало герцога только в том смысле, что это обернулось дополнительным оружием в виде покорной ему магии. К тому же мысли эландца были заняты вещами куда более насущными, чем личная жизнь его отдаленных предков. Он должен был спасти Эланд, да нет, не Эланд, все Благодатные земли, остальное его сейчас не волновало. Или почти не волновало… Рене тряхнул белыми волосами и в упор спросил:
— Как вы здесь оказались, и кто здесь был до вас?
Эмзар, похоже, был рад прекратить неприятный разговор.
…Эльфы шли в Эланд, чтобы принять участие в решающей битве на стороне Рене и Феликса. Некто, именуемый Ройгу, принял сторону Михая Годоя, или, вернее, Годой вступил в союз с Ройгу. И, если с воинством регента эландцы еще могли справиться, то с Ройгу было не совладать обычным оружием, а потому клан Лебедя должен был вспомнить то, что когда-то знали их предки, пришедшие вместе со Светозарными в этот мир. Эмзар не был среди тех, кто на легендарном Трагайском поле сокрушил прежних хозяев Подзвездного, и имел весьма смутные понятия о магии последних. Однако напасть, с которой им предстояло схватиться, пришла из прошлого, из тех эпох, когда о Светозарных никто и не думал, а земли молодого мира топтали его прежние боги.
Искра древней распри между Ройгу и сгинувшими повелителями Всадников Горды долго, слишком долго тлела в недрах Последних гор и вот вырвалась наружу, став причиной пожара, который некому гасить.
— Всадники пока держатся, — Эмзар ничего не скрывал, — я говорил с одним из них, или, — поправился эльф, — он говорил со мной и рассказал, что знал сам. К сожалению, слишком мало. Сила Ройгу растет с каждым днем, сила Всадников сосредоточена лишь в них самих. Они поставлены нести службу еще до Оммовой битвы и забыты на тысячелетия. Смена не пришла, она и не могла прийти, потому что все погибли. Но даже в ту пору их пост был лишь данью традиции. Они знали, что должны остановить Ройгу, если тот надумал бы вернуться, но для них это имя было легендой. К тому же с ними были их предводители и их боги, которые знали, что делать.
Эстель Оскора, как ее называют в Пророчестве, разбудила их, вырвала из векового сна, впрочем, они и сами начинали оживать, видимо, пробуждение Ройгу оживляло и его стражей. Это неудивительно, если учесть, что они ветки одного дерева. Видимо, — эльф невесело улыбнулся, — междоусобица знакома всем мирам и всем, обладающим разумом, смертны они или нет. Как бы то ни было, Всадники держат Горду, не позволяя Ройгу пересечь некогда проведенную черту.
— И потому Годой вынужден развязать обычную войну, рассчитывая на земное оружие и своих гоблинов?
— Да, но после гибели Всадников вся эта чудовищная мощь выплеснется наружу, и остановить ее будет трудно, очень трудно…
— Или невозможно? — прямо сказал Рене.
— Не знаю, — эльф выдержал взгляд человека, — если это невозможно, мы в этом убедимся. Но пока хоть кто-то из клана Лебедя жив, мы будем рядом с людьми. Сила этой твари, я убежден, зиждется на ритуалах, подобных тому, который мы застали здесь. Отнимаемые жизни, боль, страдание, унижение — все это перерабатывается в силу, ибо нет боевого волшебства, разрушительнее созданного из чужих страданий и преждевременных смертей. И я не сомневаюсь, подобное творится сейчас по всей Таяне, ибо обретающий каждое новолуние кратковременное материальное воплощение Ройгу питается этой силой и раз от разу становится сильнее. Он уже почти сравнялся с Всадниками, но, даже погибая, они его задержат. Он должен будет залечить раны перед новым прыжком, а для этого ему понадобятся тысячи новых жертв.