Последняя Незабудка лежала, зарывшись лицом в припорошенную снегом золотую траву. Она ушла туда, откуда не возвращаются. Клэр сидел рядом, бессмысленно глядя на рассыпавшиеся серебристо-пепельные волосы подруги. Странно, но он даже не попробовал ее приподнять, перевернуть. Нас он тоже не видел. Астен внезапно прижал меня к себе и так же внезапно отпустил, почти оттолкнул, а затем подошел к Клэру и опустился рядом с ним на колени. Кажется, он что-то говорил — ветер относил слова, да и по-эльфийски я пока понимала с трудом. Если б не древняя убежденность Лебедей в том, что человеческая речь — речь земли, на которой они живут, и ее нужно знать, я бы здесь долго оставалась немой и глухой. Но сейчас, в миг наивысшего горя, эльфы заговорили на древнем языке, языке Звезд, который они некогда принесли в этот мир.
Говорил, впрочем, один Астен. Клэр молчал. Наконец художник медленно поднял голову, и я отступила в тень. Это была трусость, но мы редко стремимся взглянуть в глаза тому, кому уже не помочь…
Как выяснилось, трусила я совершенно зря. Мой друг меня не узнал, да и не мог узнать. Я редко думала об Астене как о маге — слишком уж мягким и спокойным он казался. Даже давешняя история с Эанке, и та не заставила меня почувствовать не умом — умом я все понимала, — а глубинной сутью, что брат Эмзара мало в чем тому уступает. Сейчас принц что-то сделал с осиротевшим Клэром, что-то, позволившее на время притупить боль. Художник двигался словно в тумане, явно не осознавая, ни где он, ни что с ним. Астен встал с колен и легко поднял Тину на руки, совсем как тогда, когда избавил нас от жутковатых синих искр.
— Помоги мне, — отрывисто бросил он, и я послушно принялась собирать рассыпавшиеся вещи Последней Незабудки, присоединив их к краскам Клэра.
— Да нет же, — остановил меня Астен, — бери Клэра за руку и веди, а это… Это сейчас никому не нужно. — Я молча сложила яблоки и краски под разлапистым кустом и взяла Клэра за пылающую руку. Он этого не заметил.
Назад мы шли молча. Астен чуть впереди. Мягкий свет его обруча освещал тропинку, так что споткнуться я не боялась. Клэр покорно шел за мной, у меня было странное ощущение, что я веду с собой не взрослого мужчину, а олененка на уздечке. Стемнело, деревья, обступившие нас, были уже совсем черными, и только небо в крупных холодных звездах поздней осени еще отсвечивало темной синевой. Я шла как в бреду, дорога до поселения, обычно недлинная, растянулась до бесконечности. И опять мне показалось, что за мной следят какие-то странные, ни на что не похожие глаза. Следят не со злобой и не с любовью, а как-то оценивающе, как на лошадь, прикидывая, стоит ли на нее ставить или это будет пустой тратой золота.
2228 год от В.И.
Вечер 21-го дня месяца Волка.
Пантана. Убежище
Это был пересказ легенд и преданий, записанных когда-то, еще до войн монстров, по прихоти его матери, королевы Лебедей, и вот теперь Эмзар сосредоточенно вглядывался в страницы древнего манускрипта. Собственно говоря, книгу эту он знал, сколько себя помнил, но до недавнего времени полагал, что за всеми этими историями не стоит ничего или почти ничего и что они могут быть интересны либо поэту или историку, либо жадному до чудес детскому уму. Но сейчас, когда над Таррой поднимался ураган безумия, когда самому существованию этого мира грозила малопонятная, но, несомненно, смертельная опасность, местоблюститель Лебединого трона вспомнил о «Гиацинтовой книге» и теперь старательно пытался отыскать в куче изысканной словесной шелухи зерно истины. Дело не двигалось, и поэтому Эмзар был почти доволен, когда возникший на пороге малого кабинета юноша из Дома Ивы взволнованно, но строго по этикету доложил, что глава Дома Розы Астен Кленовая Ветвь просит аудиенции.
Гадая, что могло понадобиться брату, с которым он расстался не более полутора ор назад, Снежное Крыло поспешил в Зал Первых Фиалок. Астен стоял у окна, тонкие пальцы нервно теребили кисти занавесей. Тратить время на приветствия он не стал, а устало опустился в кресло у стола и буднично произнес:
— Только что убили Тину.
Яркие голубые глаза местоблюстителя широко раскрылись, но лицо осталось спокойным.
— Кто?
— Уверен, Эанке и ее приспешники. Но уверенность не есть доказательство. Никакой магии. Стрела в спине. Лук, из которого она выпущена, полагаю, уже покоится в болоте, должным образом обработанный. Так что заклинание сродства нам ничего не даст.
— Ты рассказывал про нападение Эанке на Тину. Я должен был понять…
— Ты не мог понять, — Астен безнадежно махнул красивой рукой, — тогда это была всего-навсего отвратительная каверза. Не более того. Девушки несколько недель проходили бы с опухшими лицами. Согласен, это неприятно, особенно женщине, но не смертельно. Все это не слишком переходило границу прежних выходок моей дочери, но убийство! Это уже серьезно. Я уж не говорю о том, что теперь будет с молодым Клэром…
— А где он?
— Я пока держу его в Серых Грезах.
— Боюсь, — Эмзар тряхнул темными волосами, отбрасывая назад выбившуюся из-под серебряного обруча прядь, — долго оставлять его в таком состоянии нельзя. Он не только потерял свою Любовь, он до мозга костей Художник, а Художник, задержавшись в Грезах, может там и остаться.
— Увы, я не видел другого выхода. Надо было отнести Тину домой, сообщить тебе, позаботиться о Герике, собрать родных… Я боялся, что Клэр может что-то сделать с собой или совершить какое-то безумство.
— Убить Эанке?
— Хотя бы, — синие глаза Астена стали на удивление жесткими, — возможно, смерть моей дочери необходима для спасения клана, она, похоже, совсем обезумела. Но она слишком сильна в магии.
— То есть ты не был уверен, что Клэр выйдет победителем? — голос Эмзара стал резким. — Неужели ты допускаешь?..
— Я допускаю все. Сейчас самое время попробовать захватить власть и вырваться из мира Тарры с помощью Лебединого камня. И я не уверен, — Астен взглянул в лицо брату, — что эта попытка окажется безуспешной. Ведь защиту, если я правильно понял то, что рассказал Рамиэрль, будут ломать с обеих сторон. Мы, возможно, и уйдем, но те, кто ворвется сюда через открытую нами дверь, не оставят Тарре даже надежды…
— Не думаю, что нас отпустят, — Эмзар тяжело вздохнул, и на его лице, прекрасном лице эльфа, не знающем возраста, вдруг проступили следы прожитых столетий, — я попытался разобраться в том, что мы считали детскими сказками. Силы, что затаились по ту сторону барьера, жестоки и безумно голодны. Им все равно, что за добыча идет к ним в пасть — эльфы ли, люди ли или же, охорони Великий Лебедь, — грязные гоблины. Мы не должны позволить Эанке совершить это безумие! Ты всерьез полагаешь, что у нее есть сообщники?
— Думаю, да. Дом Лилии всегда с нежностью смотрел на трон. Собственно говоря, у них на дороге сейчас лишь мы с тобой и Рамиэрль. Эанке с готовностью отдаст свою руку Фэриэну, который из династических соображений готов будет какое-то время терпеть ее норов. Вместе они могут заполучить Камень и, кто знает, вдруг сумеют его подчинить…