Сначала я старалась не думать о моем мимолетном друге, но мысли вновь и вновь возвращались к буковой роще, в которой мы встретили тот проклятый день. Не случись того, что случилось, вряд ли мы следующую ночь провели бы порознь. Астен был эльфом, магом, частицей Предвечного Света. Я, и то в лучшем случае, могла назвать себя всего лишь человеком, но эльфийского принца это от меня не отвратило. До сих пор я не смогла понять, была ли я влюблена или же просто до безумия хотела тепла, хотела, чтобы кто-нибудь был рядом. Судьба отказала мне даже в этом. И мы пошли в Эланд. Я и рысь. Два диких, опасных зверя. Только Преданный умел обращаться со своими когтями и клыками, и они всегда были при нем. Я же не знала, когда ко мне придет, если придет, моя сила и что я с ней буду делать.
Несколько раз я пыталась сосредоточиться, отыскать в себе искру той чудовищной магии, что переполняла меня в день смерти Астени, но ничего не получалось. Разве что мне стали удаваться те простенькие волшебные фокусы, которым он меня учил. Я могла зажечь огонь прямо на снегу, залечить небольшую рану, овладела ночным зрением и научилась обшаривать мыслью дорогу, проверяя, нет ли впереди чужого разума. Это доказывало, что я не безнадежна, не более того.
Так мы и шли. Я потеряла счет дням, и только меняющийся звездный узор позволял прикинуть, сколько времени прошло с начала нашей дороги. Может быть, я была не права, отправившись в Эланд, может быть, стоило после гибели Астени повернуть в Кантиску и отдаться под покровительство Архипастыря? Но я совсем не знала Феликса. Не знала я и Рене, хотя память услужливо подбрасывала мне некоторые подробности нашего знакомства. Лучше бы, конечно, мне с ним не спать, но прошлого не исправить. Если же я действительно являлась живым оружием против Белого Оленя, то оно должно оказаться в руках герцога Арроя, а не в руках Церкви.
Не знаю почему, но меня пугала сама мысль о монахинях, к которым меня наверняка определят. Об их молитвенных бдениях и очах, опущенных долу. И потом, разве не мне сказали Всадники, что «они» не должны прорваться во Внутренний Эланд? Значит, мое место там. Герцог Аррой должен узнать правду обо мне, а потом пусть решает и за меня, ему не привыкать. Конечно же, между нами больше ничего не будет. Мне это не нужно, да он и сам вряд ли захочет. Тогда он выполнял просьбу короля Марко, а я… Я подчинялась. Дура и курица. Последняя дура и курица…
2229 год от В.И.
19-й день месяца Иноходца.
Таяна. Высокий Замок
Тиберий с благостно-просветленным выражением мясистого лица возвестил здравицу в честь регента и его супруги. Ланка, обладающая прекрасным зрением, видела мешочки под глазами кардинала и красные прожилки на его апоплексической физиономии. Тиберий был ей омерзителен почти в той же степени, что и собственный супруг. И тем не менее стоять на королевском месте было приятно, тем более повод для благодарственного молебна был самым что ни на есть обнадеживающим. Войска благополучно продвигались в глубь Арции, почти не встречая никакого сопротивления. Если так пойдет, то к исходу весны Мунт будет взят, а значит, разговоры об императорской короне смогут перейти в разряд приятной действительности.
Михай и его советники оказались хорошими полководцами, а империя была застигнута врасплох. То же, что ее супруг, как и полагается военачальнику, продвигался вперед вместе с войском, не могло не радовать. В отсутствие Михая жизнь казалась Илане намного привлекательнее. К сожалению, Уррик и его отряд тоже были далеко, грубые гоблинские сапоги топтали дороги Арции, возвещая начало новой эпохи и новой династии. Ланка улыбнулась и положила ладонь на живот — она еще не свыклась с мыслью о своей беременности. Конечно, она предпочла бы, чтоб у ее первенца был другой отец, но рождение наследника в любом случае укрепляло ее позиции и уменьшало необходимость в супруге. В конце концов, регентом при малолетнем наследнике может быть и кто-то другой.
Мысль о том, что подлинным отцом ее ребенка является не господарь Тарски, а гоблинский наемник, Ланка гнала как недопустимую. Сам Уррик когда-то с искренней горечью поведал ей, что связь гоблина и человека является бесплодной, а так как гоблины полагают величайшим грехом сожительство без продолжения рода, то их союз с точки зрения горцев является преступлением. Ланку такой поворот событий лишь обрадовал, так как теперь она могла ни о чем не беспокоиться, но внешне она изобразила все приметы подлинного отчаяния, которые пришли ей в голову. Уррик, как мог, ее утешил, и тема была исчерпана. Хотя, если говорить по чести, в своем будущем сыне принцесса хотела бы видеть такое же бесстрашие, гордость и силу, как в Уррике. Она искренне надеялась, что ребенок удастся в Ямборов, а не в Годоев, и твердо решила, что назовет его Стефан в память о погибшем брате. Женщине казалось, что это не только искупит ее вину, но и станет залогом того, что сын будет похож на погибшего таянского принца.
Тиберий продолжал свою речь, призывая всех помолиться о том, чтобы прекратились дожди, полосующие Фронтеру и Нижнюю Арцию, из-за чего продвижение благочестивого воинства замедлилось, но Ланка его уже не слушала. В храме, видимо, было слишком душно. Голова принцессы кружилась, к горлу подступала тошнота. Она, конечно, понимала ее причину — опасаться было нечего, но все равно это было очень неприятно. Илана с ненавистью смотрела на пузатого кардинала, считая мгновения до конца молебна…
2229 год от В.И.
Утро 19-го дня месяца Иноходца.
Западные Ларги
Рамиэрль сам не знал, зачем он шел по своим старым следам, ведь выйти к горам можно было и иным путем. Заблудиться он не боялся — врожденное чувство направления выводило его отовсюду, куда он забредал во время своих странствий. Если Роман куда-то забирался, то выбраться он мог с закрытыми глазами. Нет, ему решительно незачем было снова тащиться к тому месту, где он спустился в гигантский кратер. На поверхность он сравнительно легко выбрался совсем в другом месте, где обрыв оказался не столь крутым и к тому же густо заросшим каким-то ползучим растением с крепкими, как канаты, стеблями. Для эльфа это оказалось вполне достаточно. В последний раз оглянувшись на затянутую сероватой дымкой пропасть, где он пережил, наверное, самое жестокое из возможных разочарований, Роман зашагал было к горам, но потом неожиданно для себя самого повернул.
Глупо было рассчитывать, что Криза все еще его ждет. Он сам велел ей уходить, но кто их разберет, этих гоблинов. Если они себе вобьют в голову, что что-то должны, их с места не сдвинешь. Надо все же посмотреть. Девчонки, конечно же, на месте не окажется, но зато совесть его будет спокойна, а потом, потом он поищет то место в горах, где ему почуялся всплеск Силы. Надо знать, что же там такое. И хорошо, что Перла и Топаз у гоблинов, в степи кони — ноги, в горах — обуза. А вот сейчас лошадь ему бы не помешала. Эльф еще раз оглянулся. Странное все же это место. Ровное, как стол, заросшее высокой травой, лишь кое-где, свидетельствуя о наличии родника или озера, растут небольшие рощицы. И никого. Ни чудовищ, ни людей… Похоже, горы эти на самом деле Последние, за ними — пустота. Что ж, соплеменникам Уррика и Кризы, случись что, будет куда отступить. Это отчего-то порадовало. О гоблинах, хоть они и сражались сейчас на стороне Михая Годоя, Роман Ясный при всем желании не мог думать как о врагах.