Гусиный лук рос как на дрожжах, вслед за листьями появились цветочные стрелки и раскрылись желтенькие звездочки. Извини, дорогой, но тебе придется побелеть. Кажется, я перестаралась, или растение оказалось на редкость жизнелюбивым, но под красной сферой шевелилась целая охапка весенних цветов. Ладно, пусть будет! Больше – не меньше. Я сосредоточилась, начиная трансформацию. На стебельках осталось по одному цветку. Лишние отпали, зато уцелевшие увеличились в размерах и посветлели. Вроде получилось! Это были именно нарциссы, возможно, неизвестный садовникам сорт, ну да не беда. Зато не тюльпаны, не маки, не гвоздики и не какие-то странные белые и красные штуки с непристойными середками, которые очень ценятся в некоторых мирах.
Я устала, но была совершенно счастлива, глядя на выходцев из весны, казавшихся сквозь истончившуюся стенку розовыми. Может, их такими и оставить, ведь красиво… Нет, чего доброго, «новорожденный» углядит в этом кровь и прочие нехорошие вещи и в очередной раз обвинит себя во всех смертных грехах. Пусть будут белыми. Когда мы победим, я всю Арцию засажу розовыми нарциссами, а также сиреневыми, голубыми, зелеными и черными. Всем назло! А пока белые, и только белые! Нарциссы Тагэре для короля Тагэре. Какая я все же умница! Если Александра не развлекут нарциссы, мне останется лишь с визгом броситься ему на шею, хотя еще вопрос, в его ли я вкусе. Впрочем, я женщина занятая…
Я хотела одного – быть рядом с Рене, а меня обманули, оторвали от него, заставили сначала превратиться в чудовище, потом вмешаться в дела, о которых, будь моя воля, я б и слышать не желала. Я вернулась домой. И что же? Развалившаяся Арция, спятивший Проклятый, какие-то Пророчества – и никаких известий о пропавшем императоре. Никаких… Не хочу, не могу думать о том, что все – и мой уход, и мое возвращение – окажется бессмысленным и мы так и останемся на разных берегах вечности. Я найду его, найду! Но сначала поставлю на ноги сероглазого короля, не могу же я его бросить…
2895 год от В.И. Утро 12-го дня месяца Зеркала АРЦИЯ. МУНТ
Какой мерзавец посмел поставить у его изголовья глиняную кошку-копилку?! Ярость, испытанная Пьером Тартю при виде омерзительного предмета, затмила даже ночные кошмары. Пьер благополучно проснулся в своей постели, и, разумеется, никакого маркиза Гаэтано он не видел, равно как и короля. Александр Тагэре мертв, а мириец бежал из Мунта, бежал и не возвращался, а за кошку слуги ответят. Он сегодня же сменит всех лакеев, имевших доступ в его комнату. Сегодня же!
Тартю схватил омерзительную игрушку и с силой швырнул об стену. Вместо ожидаемого треска раздалось гневное мяуканье, и король с недоумением уставился на стоящего у стены черного короткошерстного кота. Зверь был вне себя от ярости. Выгнув спину и прижав уши, он лупил себя по бокам хвостом и издавал хриплое шипение. Взбешенный не меньше кота, король схватил шнур звонка. На сей раз слуга появился немедленно.
– Убрать! – прорычал король, указывая в угол.
– Прошу прощения у Его Величества, что именно Его Величество хочет убрать?
Тартю со злостью глянул сначала на слугу, потом на кота и не поверил собственным глазам. Твари нигде не было, равно как и черепков от разбитой копилки. Неужели и это было сном?
– Мы желаем одеваться. – Пьер счел за благо не возвращаться к разговору о коте.
Лакей поклонился и вышел. Тартю услышал, как тот возгласил:
– Его Величество изволили проснуться…
Двери распахнулись, и толпа нобилей, допущенных к участию в утреннем королевском туалете, наполнила обширную спальню. Одним из первых указов Пьер возродил дворцовый этикет, бытовавший при дворе первого короля из династии Лумэнов. Чем быстрее подданные поймут, что король отнюдь не первый среди равных и уж тем более никакой не слуга Арции, а ее полноправный господин, тем лучше. Пусть Конклав еще не назначил дату коронации, он, Пьер Тартю, стал королем в тот день, когда одержал победу. И никто не посмеет оспаривать его права и тем паче над ним издеваться. Пусть стоят и смотрят, как одевается их повелитель, ожидая, как милости, возможности подать постельничему чулки или подвязки. Это быстро отучит видеть в сюзерене простого смертного, а гордецы, не желающие ожидать пробуждения государя, свое получат – и очень скоро. От рассуждений о собственном величии Тартю оторвало хриплое, надсадное мяуканье. Кошка в комнате все-таки была!
Пьер с раздражением оглядел лица придворных. Те, как могли, старались хранить невозмутимость, но король не сомневался, что мяуканье слышали все. Слышали и промолчали, потому что… Проклятый! Да потому что в доме повешенных не говорят о веревке, а в доме бастардов – о кошках… Следовало или рассмеяться, или приказать лакеям найти и вышвырнуть наглое животное, но Тартю, сам не понимая почему, сделал вид, что ничего не слышал, и подозвал старательно прячущего глаза гофмейстера.
– Граф, доложите мне новости.
– Ваше Величество… – И без того краснолицый гофмейстер побагровел, как вареная свекла. – Ваше Величество… ночью неизвестные злоумышленники проникли во дворец и…
– Что?! – подался вперед Тартю.
– Из комнат ко… Из комнат узурпатора исчезло принадлежавшее семейству Тагэре оружие.
Король не ответил – помешало наполнившее опочивальню торжествующее мяуканье.
2895 год от В.И. Утро 12-го дня месяца Зеркала ГРАЗСКИЕ БОЛОТА
Ему показалось, что он спит или бредит. Нарциссы – и не три, как бывало, а целая охапка белоснежных весенних цветов. Ликия? Неужели она?! Или его друг нашел его и здесь? Александр Тагэре коснулся прохладных лепестков. Нет, это не бред, но почему их так много? Потому, что он все потерял? Или нарциссы знак того, что еще не все потеряно и в него верят…
Характерный короткий звук возвестил о появлении кошки, с бесцеремонностью старой знакомой сунувшей морду прямо в лицо короля.
– Здравствуй. – Сандер погладил свою приятельницу, которая немедленно извернулась, легонько цапнула его за руку, затем пару раз лизнула и разразилась мурлыканьем.
– Ты не знаешь, кто здесь был? – За время вынужденного заточения Александр привык разговаривать с кошкой.
– Мня! – ответила та, значительно взглянув на собеседника, немного подумала и добавила:
– Мр-р-ряу!
– Спасибо, объяснила, – король погладил бархатистую спинку, – если увидишь его еще раз, поблагодари от меня. Пожалуйста.
– Мня! – согласилась кошка и блаженно закрыла глаза.
Дверь отворилась, впуская осеннюю горьковатую прохладу и солнечный свет. Ликия с охапкой хвороста стояла на пороге.
– Поздравляю тебя, – волосы женщины, стоявшей в полосе света, казалось, светились, – пусть у тебя всё будет хорошо. Я очень этого хочу.
– Спасибо! А за… за цветы я должен благодарить тебя?
– За цветы? – Женщина замолчала, разглядывая нарциссы. – За них ты должен благодарить свою кровь. Они не растут в здешних краях и не цветут осенью, но для тебя выросли и расцвели.