Я считал тебя при всем твоем легкомыслии, человеком чести, но я ошибался. Впрочем, церковь и арцийские правители столь дружно приняли твою сторону, что я вынужден признать: ты чист и невинен, как святая Циала. Тебя и твою сестру встретят, как положено вашему званию и вашему доблестному подвигу. Не сомневаюсь, вы откроете следующую Сандангу и вас забросают розами и жасмином. Что значит жизнь лучшей из женщин и сердце отца, когда речь идет о ненависти, замешанной на страсти к приключениям моего сына, и кокетстве и жажде жизненных утех моей дочери? Возвращайтесь, дети мои. Мирия ждет вас...»
Александр дважды перечитал письмо и, не сказав ни слова, возвратил Рафаэлю.
– Видите, монсигнор, – хихикнул тот, – какое веселье ждет нас дома.
– Вижу, – кивнул герцог, – Рафаэль, а зачем вам возвращаться? И, кстати, называй меня Сандер...
2885 год от В.И.
10-й день месяца Лебедя.
Арция. Мунт
Герцог Ларрэн ввалился в трапезную, где его ждали жена и свояченица, в расчудесном настроении, которое ему не испортили даже эти две дуры. Герцог плюхнулся в резное дубовое кресло, залпом осушил кубок, тотчас же вновь наполненный кравчим, и сообщил:
– Мирийцы остаются. И парень, и красотка.
– Неужели? – Изабелла уже давно привыкла задавать мужу именно те вопросы, которые он хотел.
– Именно, – Жоффруа с силой всадил нож в мясо, – похоже, наследничку не больно-то хочется домой. То ли он с моим горбатым братцем не в силах расстаться, то ли графиня Рабан не пускает... Короче, укротитель «пуделей» затесался в волчью стаю. Признал своим сюзереном Сандера.
– Александра Эстре?
– Ты – дура, – сообщил жене Жоффруа, – можно подумать, у меня двадцать братьев и все Александры. Мне и двух-то многовато... Старший – олух и подкаблучник, младший – урод, но хоть ума хватает не жениться. Ему для полного счастья только мирийского красавчика не хватало, теперь справа – тигр, слева – бык, а посередке верблюд, – герцог Ларрэн радостно захохотал своей шутке. Изо опустила глаза, она любила Сандера, который был добр и к ней, и к их матери, оставшейся во Фло только благодаря заступничеству Эстре. Но возражать мужу Изабелла боялась, после смерти отца он несколько раз избил ее ни за что, просто чтоб знала свое место. Урок был усвоен, Изо боялась боли, боялась за сына, дочь и еще не рожденного ребенка, к тому же на ее попечении была безответная Жаклин. Герцогиня Ларрэн понимала, что по отношению к сестре ведет себя как предательница, но страх всякий раз оказывался сильнее совести. Она до сих пор не поговорила о Лине ни с Его Высокопреосвященством, ни с Сандером, хотя понимала, что Жоффруа пойдет на все, лишь бы удержать богатства ре Фло. Если Вилльо будут настаивать на свадьбе и король пойдет у них на поводу, как шел всегда, бедняжку просто убьют, чтобы ее доля досталась сестре, вернее, мужу сестры. Изо вздохнула, отгоняя неприятные мысли. По крайней мере полтора года, пока Лина носит траур, у них есть, а потом она что-нибудь да придумает...
Сама же Жаклин из разговора поняла лишь одно: Рафаэль Кэрна остается в Арции. Все остальное было неважно, тем паче Жаклин знала, что маркиз остался из-за нее. Нужно дождаться окончания траура, и все будет хорошо. Главное, чтобы никто не догадался об истинной причине. Рафаэль это понимает, поэтому он и ушел с приема, даже не попрощавшись с ней. Конечно, он не очень красиво поступает с Ортанс Рабан, но та сама виновата, нельзя быть такой легкомысленной. Сказал ли Рафаэль правду Александру? Скорее всего, да, ведь он нуждался в его помощи...
– Чего это ты разулыбалась, – голос Жоффруа вернул Жаклин к действительности, – я что, что-нибудь смешное сказал?
– Я... Я не слушала, о чем говорят, простите... Я... Я одни стихи вспомнила...
– Проклятый, ну и дура.
2885 год от В.И.
13-й день месяца Лебедя.
Арция. Лага
Летняя резиденция арцийских королей была великолепна: два дворца – Старый и Новый, обширный парк с целой системой озер и проток, каменные дома, в которых жили гости и те придворные, которым не досталось места во дворце, и обширные охотничьи угодья, тянущиеся до самой Пантаны. Пьер Шестой боялся всех животных, кроме любезных его сердцу хомяков, а Филипп Тагэре обожал охоту в той же степени, в какой его супруга любила пышные приемы с музыкой и танцами, а вот Дворец Анхеля Его Величество не слишком-то жаловал. Неудивительно, что после турнира двор перебрался в Лагу, оставив Мунт до поздней осени, когда охота из-за ненастья из развлечения превращается в пытку, по крайней мере для дам.
Их Величества пребывали в несколько раздраженном состоянии, что не преминуло сказаться на настроениях слуг и стражи. Старшие, опасаясь выговора, драли несколько шкур с младших, все бегали как посоленные, и тем непонятнее было, как в дворцовый парк проникли двое мужчин в поношенных одеждах, рассевшиеся у дворцовой стены в двух шагах от дюжих гвардейцев. Воины, охранявшие особ королевской крови, отчего-то не обращали на наглецов никакого внимания. Около полуночи капитан стражи обошел посты и остался вполне доволен, не обратив внимания на столь вопиющее безобразие. Впрочем, чужаки сидели тихо, почти не двигаясь, устремив неподвижные взгляды к ущербной луне.
Когда часы на изящной, венчанной флюгером башне прозвонили третью ору пополуночи, один из пришельцев встал и принялся что-то чертить ножом на земле, время от времени вскидывая голову к небесам, словно сверяясь с расположением звезд, второй встал и тоже уставился вверх, но звезды его не интересовали. Мелькнула легкая тень, летучая мышь пронеслась в воздухе над головой чужака и свалилась вниз, словно сбитая удачно брошенным камнем. Отчаянно трепыхаясь, еще живой зверек упал точно в центр вычерченного первым круга и замер, распластав кожистые крылья. Та же участь постигла еще шестерых ночных летуний, пригвожденных невидимыми кинжалами к углам начерченной на земле фигуры, после чего между неподвижными тельцами протянулись странные сероватые нити.
Второй подошел к первому, кивнул головой и вытянул руку в сторону дворца. Из центра нарисованной фигуры вверх плавно поднялось нечто, напоминавшее очертаниями раскинувшего крылья нетопыря, но сотканное словно бы из тумана. Бледная тень взмывала все выше, пока не достигла уровня второго этажа, после чего поплыла в направлении одного из окон.
Стражники честно таращились во тьму, но не видели ни скользящей по воздуху призрачной летуньи, ни тех, кто ее призвал, она же медленно влетела в окно, так и не шевельнув крылом. Двое обменялись удовлетворенными взглядами и вернулись на прежние места. Прошла пара десятинок, и дверь отворилась, пропуская человека в темном плаще. Его стражники заметили, но пропустили и даже взяли на караул. Человек в плаще небрежно махнул им рукой и зашагал по облитой луной дорожке к озеру. Двое последовали за ним. У пруда неизвестный остановился, сбросил плащ и встал в небрежной позе, обернувшись к оторопевшим преследователям.
– Ну и?
Двое не сразу справились со своим удивлением, но вызов приняли: