Дариоло вздохнула и попробовала разобраться во взятом вышивании. Она очень хорошо шила шелками, и было бы неправильным не подарить сигноре Миранде и ее дочерям по вышитому цветами мирийскому шелковому шарфу, к тому же это поможет скоротать время до возвращения Сандера... Даро оборвала себя – даже мысленно она должна думать и говорить о возвращении брата. Никто не должен узнать, что она возлюбленная младшего Тагэре. У Миранды серебристо-русые волосы, ей подойдет бледно-голубой шарф, расшитый дельфиниумами. Следующие несколько ор Даро старательно орудовала иголкой, не отрывая глаз от атэвского шелка. Плодами ее трудов явилась нежная цветочная гроздь, одна из многих, которым еще предстоит расцвести.
– Тебя можно украсть, ты и не заметишь, – она вздрогнула, когда подкравшийся сзади Александр поцеловал ее в шею, – всегда так закалывай волосы, ты не представляешь, как тебе идет...
Даро, пискнув от неожиданности и восторга, попробовала повернуться, чтобы ответить на поцелуй поцелуем, но сильные руки держали крепко.
– Я... я не ждала вас... тебя... Я думала, что вы... ты...
– Что я на год уеду в Оргонду, не повидав тебя? Право, Даро, если ты так обо мне думаешь, зачем я тебе нужен? – герцог наконец выпустил ее плечи и пристроился на траве рядом. – Это твоя работа?
– Да, я только начала, надо же что-то делать... А сигноре Мальвани это наверняка понравится...
– Не сомневаюсь, – подтвердил Александр, поднося к губам руку швеи. – У нас очень мало времени, Даро. Мы удрали на одну ночь. Завтра утром мы уходим...
– Я знаю, – Даро повернулась к нему и именно теперь, когда все было хорошо и она получила от жизни подарок, на который и не рассчитывала, глупейшим образом разревелась, проклиная себя как за слабость, так и за то, что Александру опять придется любоваться на покрасневшие глаза и распухший нос.
Герцог тихо обнял ее, уткнувшись лицом в узел волос на затылке. Он ничего не говорил, не утешал, просто был рядом. Они сидели так тихо, что на иве сначала тихонько тенькнула, а потом запела какая-то птица.
– Кампанка, – прошептал Александр, – единственная птаха, которая поет и весной, и летом, и осенью.
Кампанка вовсю заливалась в ветвях ивы, а потом совсем рядом с Даро засвистела и защелкала еще одна птица, девушка от удивления даже плакать перестала и, повернув мокрое от слез лицо, столкнулась с улыбающимися серыми глазами. Герцог умело подражал птице, а та, приняв песенный вызов, заливалась пуще прежнего. Даро тихонько засмеялась и обвила руками шею своего герцога.
– Сандер.
– Да, дорогая...
– Если ты не вернешься, я умру...
– Раз так, я вернусь даже из ада, но ты не бойся, ничего там с нами не случится. Все хорошо, я смог привезти на триста рыцарей больше, чем мы думали. У нас будет лучшая армия, которую мы когда-либо собирали. Жозефа мы побьем... Да ну его, не до него сейчас... Ты не очень торопишься?
– Я? Куда я могу торопиться, если ты тут... – Сердце Даро бешено заколотилась, как всегда, когда в голосе Александра начинали проскальзывать такие нотки. Она взяла его за руку и быстро поднесла к губам, а потом спохватилась: – Ты один приехал?
– Нет, конечно. Со мной Рито и Луи.
– Где они? – Сердчишко Даро екнуло, неужели вместо того, чтобы остаться с Александром, ей придется сидеть в столовой в обществе дорогих, любимых, замечательных людей и делать вид, что она больше всего опечалена отъездом брата.
– Где? – Александр пожал плечами. – Луи у герцогини, им есть о чем поговорить. А Рито где-то тут, валяется на травке и караулит, чтобы нам не помешали...
– Ты хочешь сказать?
– Я все ему рассказал, Даро, – герцог взял девушку за подбородок и ласково поцеловал в губы, – еще осенью. Как бы то ни было, мы уходим на войну. Разумеется, ничего страшного нет и быть не может, но есть один шанс из сотни, да что там, из тысячи, что с кем-нибудь из нас что-то случится. Поэтому твой брат теперь знает все.
– И что он?
– Обрадовался, разумеется, а ты что подумала?
Даро счастливо рассмеялась, она с небывалой легкостью принимала все, что говорил и делал Александр Тагэре, ее герцог, ее любовь, первая и единственная. А в сердце брата девушка и не сомневалась, теперь все будет хорошо и правильно, только бы они вернулись. Оба...
Нэо Рамиэрль
Золотистый полумрак вместо разноцветного сияния успокаивал и завораживал, хотя на сей раз, благодаря помощи Орла, радужная дорога не была ни тяжелой, ни опасной. Роман подозревал, что их странный покровитель не только защитил их, но и каким-то образом укоротил их путь, но спросить было не у кого, равно как и поблагодарить. Они были одни внутри какого-то небольшого помещения. Сквозь забранные золотистыми стеклами окна лился радостный мягкий свет, было тихо и пусто. Нэо оглядел мозаичный пол, высеченные из кремового камня изображения львов и кондоров, узоры из сплетенных растений. Это, несомненно, была работа эльфов. Неужели они отыскали пропавших сородичей? Разведчик оглянулся, за спиной ничего не было, проход закрылся, пропустив их. Да они и не собирались возвращаться в Светозарное, в котором после посещения Дракона, видимо, не останется даже улиток.
– Где мы? – Норгэрель коснулся рукой каменного льва.
– Судя по всему, там, куда ушел клан Арцея. Они тут были, это точно, но где они теперь?
– Клан Арцея, клан Льва и Пламени, – задумчиво произнес Норгэрель.
Роман было подумал, что тот вновь грезит наяву, но глаза родича не были затуманены. Он даже улыбнулся в ответ на встревоженный взгляд Романа.
– Мне рассказывала мать. Она не любила Солнечных, но и сама могла вызывать нелюбовь... Во время исхода Солнечным Владыкой был Эльрагилл, а королевой Альсионэ, и было их больше, чем Лунных и Лебедей, вот и все, что я знаю.
– Я не знаю и этого, – Рамиэрль задумчиво огляделся, – место защищено, и здесь давно никого не было, по крайней мере внутри. Что ж, посмотрим, куда так стремилась моя покойная сестра. – Разведчик решительно направился к выходу. Золотистые камни, украшавшие обрамляющую проход лепку, вспыхнули синим и сине-зеленым, затем стали желтеть и наконец обрели медовый оттенок, и дверь тихо отошла в сторону.
Роман уже забыл, как прекрасны голубое небо и летняя зелень. Там, где они оказались, шумели вековые деревья, звенел ручей, соперничая с птичьим пересвистом, теплый ветер кружил розовые и желтые лепестки, засыпая ими высокую траву, среди которой алели крупные ягоды. Это был мир пышного, зрелого лета, мир солнца и гудящих пчел. Норгэрель наклонился, сорвал колокольчик и засмеялся впервые с того дня, как за ними закрылась дверь Ночной Обители. Они спустились к ручью, мирно струившемуся среди пышных кустов, и долго лежали у воды, не говоря и почти не думая. Синяя стрекоза, опустившаяся на ладонь, словно бы пробудила Романа от счастливого сна. Нужно было идти, но куда, он не знал. Мир Арцея не казался опасным, но за годы странствий разведчик из Дома Розы привык не доверять покою и тишине. Он окликнул Норгэреля, и они пошли вниз по тропинке, бегущей вдоль ручья.