– Герцог Эстре изложил наш приказ совершенно верно, но он умолчал об одном, впрочем, он и сам этого не знает. Семь лет пролетят быстро, и мы еще посмотрим, стоит ли продлевать договор. Но к этому времени на северных границах должен царить покой и порядок. Герцог Эстре, мы назначаем вас протектором Севера, полностью передавая на ваше полное попечение и под вашу ответственность провинции Тагэре, Руну, Эстре, Гаэльзу, Мальвани. Время не ждет. Вы и те, кто последует за вами, должны быть в Гаэльзе не позднее начала зимы. Мы не желаем больше слышать о весенних эскотских бесчинствах...
Вот так, брат! Если тебе так хочется воевать, ты отправишься выполнять королевский приказ. Спору нет, Сандер, ты умеешь выигрывать битвы, но выиграешь ли войну? Эскоту ты вряд ли взнуздаешь, зато поймешь, что меч не всесилен. Ввяжись Арция в войну с Ифраной и даже победи, она не получила бы больше, чем сейчас. Провинции разорены, пособирай налоги в той же Эстре и поймешь, что золото Жозефа нужнее его поганой головы.
Филипп поймал глазами взгляд Александра. А ведь он прекрасно понимает, что его новый титул не милость, а ссылка. Зачем он это сделал? Сандер думает об Арции и ее короле больше самого короля...
А, ладно, посидит до весны в снегу, ничего ему не сделается. К месяцу Агнца все забудется, и герцог Эстре вернется в Мунт. И все равно мерзко все это!
Король заметил довольный взгляд Фернана Реви и с трудом сдержал желание врезать по красивой улыбающейся физиономии.
Нэо Рамиэрль
То, что их разлучили, Рамиэрлю не понравилось, хотя, возможно, он был излишне придирчив. Что поделать, судьба сделала его разведчиком, а не знатоком допотопного этикета, каковой в Долине Света исполнял обязанности шестого светлого бога. Вот Эанке, та наверняка бы поняла, означает ли оказанный им прием недоверие или же обычную, хоть и глупую вежливость.
В пользу последней говорило дружелюбие Аддара, к которому Рамиэрль с первого же мгновенья проникся симпатией, а уменье распознавать друзей и врагов, будь они хоть гоблины, хоть люди, его еще ни разу не подводило. С другой стороны, именно это чутье предостерегало его против брата Эльрагилла, сам же владыка и его странноватая супруга не вызывали у Рамиэрля никаких чувств, кроме досады. Самодовольства этих двоих и уверенности в своей правоте и великом знании хватило бы на всех индюков всех миров. Великие Братья, стремящиеся познать и прочувствовать все сущее, были куда скромнее и терпимее.
Рамиэрль тонко улыбнулся, представив себе благообразный лик Эльрагилла, встреться он лицом к лицу с Познающим, если б последнему пришло в голову поговорить об отсутствии Света и вредоносности улиток. На это стоило бы посмотреть, и желательно вместе с Рене. Такое зрелище хоть немного отвлекло бы Скитальца от его неизбывной боли.
Вздохнув, Нэо подошел к окну, за которым роскошествовала летняя ночь. Запах роз, ночных фиалок и других незнакомых цветов напоминал... Не все ли равно о чем, сейчас не до воспоминаний. В этой светящейся от любви к себе и своим покровителям раковине ему делать нечего. Спорить с Солнечными бессмысленней, чем склонять к обжорству Жана-Флорентина. Из Луцианы нужно выбираться, и чем скорее, тем лучше. Пока Ильгэйбэ лишь заподозрила в нем темную сторону; не стоит дожидаться, когда ее подозрения перерастут в уверенность. Кстати, любопытно, что она имела в виду: то, что он какое-то время носил Черное кольцо, или нечто иное?
Звездный Лебедь, когда окончатся никому не нужные празднества и разговоры ни о чем, ему предстоит объяснение со Светлым Советом, хотя от Солнечных им с Норгэрелем нужно лишь одно – дорога в Тарру или хотя бы в миры, где такая дорога может быть...
Тихий стук в дверь прервал мысли Рамиэрля, и он, непроизвольно коснувшись меча, предложил гостю войти. Это оказался Аддар, немного смущенный собственной настойчивостью. В ответ на цветистое приветствие-извинение Рамиэрль рассмеялся и просто сказал, что рад видеть принца-наследника.
– Если это так, может быть, благородный Рамиэрль согласится рассказать мне о своих дорогах?
– Почему нет? Но не лучше ли сделать это в саду под пение соловьев? На дорогах, которыми мы прошли, цветов не было, и я только сейчас понял, как по ним соскучился.
Весело болтая, они вышли в сад. Сын Эльрагилла явно настроился на рассказы о чудесах и дальних дорогах. Прикажете рассказать ему правду? Но это значит не только подвергнуть опасности себя и Норгэреля, но и сломать жизнь Аддару, так как он себя мнит рыцарем Света и любимым чадом благородного Арцея, Главы Богов, предавших Тарру и оставивших Светозарное на милость осклизлых грибов.
– Благородный Рамиэрль, мне не дают покоя слова, сказанные супругой моего отца. Она ошибается.
– Она всего-навсего сказала, что я затронут Тьмой.
– Но это не так!
– Не так? Пока мы не сойдемся на том, что есть Тьма, мы не решим, затронут я ею или нет.
– Тьма – это зло.
– Эта ночь зло?
– Ночь?
– Но ведь ночью темно.
– Вы шутите.
– Немного. Говорить о великом сугубо серьезно могут либо боги, либо посредственности. Но ты хотел узнать о наших похождениях. Они были не слишком приятными и начались с болезни моего товарища. В том мире, где мы жили, его было не спасти, но я знал дорогу в обитель одного из богов, некогда хранивших Тарру... Аддар, нам обоим будет проще, если сначала ты мне расскажешь о Долине Света. Откуда и когда вы сюда пришли, что здесь было, кто был другом, кто врагом?
– Мой отец знает об этом больше. Я родился уже здесь и не помню ни Прихода, ни Первых битв, ни Низвержения.
– И все-таки я хочу, чтобы мне рассказал об этом именно ты.
Рамиэрль мог бы добавить, что не верит вождям клана и что ему нужно знать то, что здесь принято считать великой истиной и краеугольным камнем. Потом, оценив степень возведенной в абсолют лжи, он оценит Эльрагилла и решит, как себя с ним держать. Рамиэрль еще раз улыбнулся Аддару и обратился в слух. История Луцианы оказалась столь же «правдива», как и история Тарры, в этом и боги, и эльфы оказались удручающе похожи на людей, за исключением одного. Смертные не могли помнить того, что было сотни лет назад, довольствуясь преданиями и чужими рассказами. Эльфы же, по крайней мере первые из них, видели и Старую Тарру, и Битву Богов, и Великий Исход, так что их ложь или, вернее, полуправда была осознанным деянием.
Эльрагилл успешно превратил Омма и его сородичей в Темных владык, которые с помощью своих звероподобных слуг-гоблинов угнетали несчастную Тарру. Появление Светозарных подавалось как величайшее благодеяние, истребление создателей и хранителей мира как подвиг, а утопленное Рене отвратительное создание стало посланным Престолом Света солнечным драконом, уничтожившим тела порождений Тьмы, дабы их яд не отравлял источники и землю принятого в лоно Света мира. Исход же объяснялся тем, что Тарра была уже достаточно осчастливлена, а Светозарные и их любимые дети эльфы должны были нести Добро и Благо в иные дали. Ну а мир был закрыт, а нарождавшиеся маги истреблены, дабы сохранить Тарру в Свете и уберечь от скверны внешней и внутренней.