— Монсигнор хочет сказать…
— Что времена сейчас непростые… — Рене прервал сам себя: — Они уже подъезжают, поговорим после. Жить будем вместе, на этикет плевать. Вперед, встаем сразу за Диманом и его людьми. — Герцог тронул коня, Роман последовал его примеру.
Посольство Эланда медленно спускалось по склону холма. Сначала — юноши-знаменосцы с орифламмами Эланда, идаконских Волингов и личными знаменами герцога, затем ветераны с обнаженными шпагами и только потом сам Рене, окруженный личной стражей. Роман держался слева от адмирала, слегка придерживая Топаза, чтобы тот не шел голова в голову с герцогским иноходцем. На сей счет Аррой ничего не сказал, но либр не счел нужным еще больше попирать и так изрядно пострадавший этикет. Каким бы знаменитым менестрелем ни был Роман Ясный, рядом с некоронованным повелителем Эланда ему не место. Ставки, однако, были столь высоки, что оглядываться на традиции было бы непозволительной роскошью. Роман не мог покинуть адмирала не только потому, что не хотел пропустить ничего важного, но и потому, что герцог был последней надеждой всех Благодатных земель.
Болотница и ее Каменный господарь со всей определенностью утверждали, что жизни Арроя грозит опасность. Магия в таком случае надежнее кольца воинов, тем более что официально они находились у друзей и союзников, а значит, охрана не могла проявлять чрезмерную подозрительность.
Бард изобразил на лице самую любезную из своих улыбок, произнося про себя охранные заклятия и заклятия-проверки. Через несколько минут он будет знать, кого из пришельцев следует опасаться, кто является не тем, чем кажется, кто в последние дни грешил колдовством и не направлено ли это колдовство против них. Решив быть предельно осторожным, Роман окружил себя и Рене Синей Тенью, не позволяющей посторонним заметить их недавние соприкосновения с магией. Заклятие было утомительным, чтобы его поддерживать, требовалось немало сил и внимания, и Роман знал, что к вечеру смертельно устанет. Опасность на первый взгляд была надуманной — считывать магические следы умели только эльфы и Преступившие, каковым среди таянских нобилей делать было нечего. Тем не менее Роман, сам не зная почему, укрыл себя и герцога в Синей Тени. Он не знал, что не пройдет и трех месяцев, как эта его предусмотрительность спасет Рене жизнь.
Когда либр закончил приготовления, до таянцев было рукой подать. Большое пестрое пятно, замеченное с вершины Холма Стражей, распалось на отдельные фигуры. Кавалькады сближались очень медленно, и Роман получил возможность рассмотреть встречающих — шикарную процессию разодетых всадников, восседавших на разукрашенных парчой и перьями лошадях. По этикету во главе встречающих должен был находиться наследник короны, но Стефан уже полгода как не вставал с постели, поэтому навстречу посланцам Эланда выехали младший принц Марко, его сестра Анна-Илана, кардинал Иннокентий и старый друг короля и его вернейший союзник герцог Михай Годой Тарский.
Если кого-то и удивило, что конь о конь с Рене ехал незнакомец в одежде либра, то внешне этого никак не проявилось. Спускаясь по широкой дороге, Роман не отрывал взгляда от таянских нобилей, стараясь осмыслить и удержать в памяти первое впечатление. Что-то подсказывало ему, что здесь и сейчас закручивается тугой узел, ставкой же в игре будут Благодатные земли, а то и все Подзвездное. Либр, пользуясь случаем, запоминал лица, пытаясь угадать, кто есть кто. Принц Марко оказался мальчиком лет шестнадцати, обещавшим в недалеком будущем превратиться в красавца. Темноволосый, с правильными чертами лица, он открытой улыбкой напоминал дядю по матери. Наверное, именно таким был Рене Аррой, когда впервые ушел в море на поиски легендарного Берега Золотых Пчел. [54] Хотя нет, у Рене выше лоб, жестче линия рта, а глаза… Глаза адмирала слишком напоминали эльфу его собственные. Марко же просто милый мальчик, третий сын, и вряд ли от него стоит ожидать в будущем каких-то сюрпризов. Зато Илана… Вот уж кто должен был бы родиться наследником, в одном ее мизинце больше воли, чем в иных королях. И хороша! Хороша той странноватой, пряной красотой, которой часто бывают отмечены существа смешанных кровей. Причиной тому, видимо, бабушка — корбутская красавица, принесшая таянской короне небольшое горное княжество и большие доходы. Именно там счастливчики находили бесценные черные алмазы после весенних паводков. А где сокровища, там и ножи, и кровь.
Принцесса так уверенно управляла своим конем, что становилась ясно — королевская дочка проводит больше времени на охотничьем дворе, чем среди придворных метресс. Роман откровенно любовался гордой посадкой головы, темными тяжелыми волосами, отливающими на солнце осенней медью, отточенными жестами… А вот это, видимо, кардинал Иннокентий. Неглуп. Явно неглуп. Приятное лицо, но очень некрасивое. Может, клирик просто устал, а может быть, чем-то озабочен. Всадник из него никудышный. Святой отец так робко сидит на плотной, тихой кобыле, словно боится причинить животному неудобство. Похоже, Его Преосвященство серьезно и долго болен, такие лица бывают у людей, примирившихся со своим недугом, но старающихся жить вопреки всему и даже получать от жизни удовольствие. С Иннокентием надо познакомиться поближе, но герцог Михай… Вот уж с кем лучше не иметь ничего общего!
Роман со все возрастающим беспокойством разглядывал владетеля легендарной Тарски. Герцог вырядился в цвета своего знамени — цвета потухающего пламени. Алую сорочку украшал кружевной гофрированный воротник, на ногах Михая красовались чулки в бордово-золотую полоску, штаны и колет цвета лучшего арайского вина были расшиты золотом, с шеи свисало несколько тяжелых золотых цепей, черный плащ был подбит огненно-красным шелком, а голову венчал черный же берет с роскошными малиновыми перьями. Тарскиец подъехал прямо к Рене, и Роман невольно сравнил обоих нобилей. Нарочито спокойные манеры, седые волосы, черный костюм, оживленный лишь небольшим белым воротником и цепью Паладина, делали Арроя старше, но лишь издали и на первый взгляд. Либр уже имел возможность оценить силу и выносливость адмирала и кошачью точность его движений, а яркие голубые глаза делали правильное лицо Рене почти молодым, чего при всем желании нельзя было сказать про тарскийца. Сильный, тяжеловесный, с красивым, но неприятным лицом, он производил впечатление существа опасного и недоброго. Роман хорошо, даже слишком хорошо видел темные круги вокруг глаз, дряблость кожи, яркие влажные губы… Бард готов был поклясться, что под роскошным беретом прячется лысина.
Роман, как правило, с уважением относился к чужим жизням, но сейчас его пронзило неистовое желание убийства. Он во всех подробностях представил, как подъезжает к герцогу, выхватывает кинжал и вонзает по рукоять в мощную короткую шею как раз под заботливо подстриженной черной бородой. Бард даже прикрыл глаза, отгоняя наваждение. Осенью он долго и безутешно будет сожалеть о том, что не прислушался к внутреннему голосу.
Михай полностью завладел вниманием Арроя, однако Роману было ясно, что ничего действительно важного тот не скажет. Либр придержал коня так, чтобы оказаться рядом с кардиналом, Топаз — умница — моментально приноровился к мягкой рысце красивой кобылы с белой звездочкой на лбу. Отец церкви ничего не имел против общества знаменитого менестреля и с готовностью подхватил предложенную тему, рассказав все известное лично ему о Всадниках. Говорят, что накануне бедствий окрестный люд слышит конское ржанье и отдаленный топот, а если человек нежданно-негаданно вспомнит о Всадниках, ему надо поберечься. Верно и то, что никто не может видеть лиц каменных исполинов, они поставлены так хитро, что, откуда ни смотри, колоссы либо смотрят в сторону, либо чем-то прикрываются. Если же кто увидел каменные лики — наяву ли, во сне, то нет более верного знака скорой смерти. Сам не зная почему, Роман в ответ заметил: в этом нет ничего удивительного, если они, к примеру, похожи на господаря Михая. Епископ очень долго не отрывал выцветших серых глаз от лица Романа, а когда заговорил, казалось, он старался сменить тему.