Конечно, время работает не на них, но пока оно еще терпит. Бард расслабленно следил взглядом за огненно-рыжей белкой, суетящейся на ближайшем стволе. От созерцания изящного зверька его отвлекло тяжелое сопенье.
Стоящая на тропе зверюга могла повергнуть в ужас самого закаленного воина. Более всего она смахивала на медведя, но ростом была с сохатого и к тому же с ног до головы заросла косматой зеленой шерстью — на спине яркой, как мох на северной стороне дерева, на боках — буро-зеленой, а на брюхе — желтоватой. Перепончатые лапы зверя, если бы не огромные когти, напоминали бы утиные, вместительную пасть украшали тупые загнутые клыки. Желтые маленькие глазки хитро осматривали Романа, шишкоподобный нос шумно вбирал запах пришельца. Удовлетворившись результатом, страхолюдина вперевалку подошла к барду и разинула пасть.
Вместо того чтобы выхватить оружие, пуститься наутек или, на худой конец, притвориться мертвым, Роман лениво потянулся к сумке и вытащил оттуда прихваченную на последнем постоялом дворе коврижку, которую и предложил чудовищу. Зверь угощением не побрезговал. После коврижки зеленая страшила слопала несколько яблок и полголовки сыра, после чего ткнула Рамиэрля носом на предмет новой подачки. Синеглазый менестрель со смехом оттолкнул зубастую пасть, ничуть не озаботившись тем, что зубки болотного лакомки свободно могли перекусить ему руку.
— Ну нет у меня больше ничего, дорогой. Ты и так слопал мой обед и ужин. Остается надеяться, что они мне не понадобятся. А сейчас мы поедем домой. Там я тебя и угощу. Ну, вперед!
Страхолюд безропотно позволил на себя взобраться. Перекинув через спину чудища сумки, Роман тронул коленями трясинника. Неуклюжий на сухом месте, в болоте этот зверь двигался уверенной размашистой рысью. Лапищи бодро шлепали по жидкой грязи там, где провалился бы даже лось. Мимо проплывали заросли камыша, шарахались и взлетали отъевшиеся утки и болотные курочки, где-то гулко ухала выпь. Трясинник, не обращая внимания на окружающие красоты, бойко бежал в глубину Старых топей. Дорогу он знал отменно, равно как и то, что в конце ее ему перепадет что-то вкусное, причем чем быстрее он придет на место, тем скорее получит вожделенное лакомство.
Никаких понуканий не требовалось. Зверь свою выгоду понимал и спешил изо всех сил, эльф же мысленно готовился к встрече с обитателями сердца Пантаны. Никогда еще разведчик не приносил столь тревожных и странных новостей. За Перлу и Топаза он не беспокоился, им не впервой ожидать его в этом лесу, пока он обретается в Убежище.
Обычно, вернувшись, Роман попадал в гостеприимные руки сородичей, сутками отсыпался и наслаждался красотой и гармонией зачарованного острова. На этот раз все было иначе. Он должен рассказать отцу и дяде обо всем, получить совет Преступивших (если они смогут его дать) и немедля двигаться в обратный путь. Роман думал об этом с откровенным ужасом, но знал, что не проведет в Убежище ни одного лишнего часа.
Последние месяцы он вообще не отдыхал, добираясь сначала в Кантиску, а затем сюда, а в краткие часы привалов пытался придумать план спасения. Увы! Роман, несмотря на свою многократно возросшую силу, все еще слишком мало знал и умел, а опасность была у порога. Надеяться на Примеро и его компанию, как раньше, Роман уже не мог. То, что он видел в Кантиске и Таяне, вероятно, окажется для них такой же новостью, как и для него.
Конечно, были еще шкатулка Рене и кольцо Эрасти, но менестрель хорошо знал предел своих возможностей, а он теперь, похоже, превосходил и эльфийских заклинателей, и всех Преступивших, кроме разве что Уанна. При желании либр смог бы остановить или вызвать бурю или землетрясение, уничтожить целое войско, сцепиться на равных с большинством магов древности, но понять, что же все-таки происходит, и выбрать единственное верное решение…
Роман усилием воли отогнал неприятные мысли. Успеется. Топи кончались. Трясинник с шумом проламывался сквозь кусты ивняка, почва еще оставалась сырой и раскисшей, но единственное, что грозило здесь путникам, это измазать сапоги. К ивняку стали примешиваться серебристые осинки. Замолк лягушачий хор, чье могучее пение гремело весь заключительный отрезок пути. Земноводных певунов сменили пернатые — подлесок просто кишел птицами, и Роман с удовольствием узнавал знакомые, все еще звучащие по-весеннему, голоса. Вот иволга, вот сизоворонка. А это варакушка… Почти соловей, но не соловей. Наконец зверь остановился.
Путешествие окончилось на небольшой круглой полянке. Стройный светловолосый красавец шагнул навстречу гостю, они обнялись. Радость встречи подпортил трясинник, боднувший шишковатой башкой Романа, который, разведя руками, указал на вышедшего их встречать эльфа. Тот ярко улыбнулся, исчез в кустах и через мгновение вернулся, развязывая на ходу бархатную сумку. Изнывавший от нетерпения болотный скакун выхватил угощение и скрылся в ивняке, откуда незамедлительно раздалось чавканье, похрюкивание и треск веток. Зверь устраивался на заслуженный отдых.
Роман и встречавший его эльф остались вдвоем — оба высокие, с тонкими правильными чертами лица и невероятно синими огромными глазами. Обитатель болот, однако, казался чуть моложе, был тоньше в кости и по силе, видимо, также уступал Роману. Сторонний наблюдатель легко мог принять его за младшего брата барда, но двое мужчин, встретившиеся в разгар осени на потаенном острове, не были братьями. Это были отец и сын.
Астен коротко сообщил, что Правитель ждет его в Чертоге Лебедя и что Уанна на острове нет, но он извещен.
2228 год от В. И. Вечер 12-го дня месяца Лебедя.
Таяна. Высокий Замок.
— Я вовсе не полагаю предложение Его Величества таким уж безнравственным, — уверенно заявил Жан-Флорентин, — он заботится о благе государства и обеспокоен будущим династии. Для короля это вполне естественно. Кроме того, насколько я знаю человеческую породу, вы довольно часто вступаете в связь с себе подобными то во имя какой-то серьезной, с вашей точки зрения цели, то просто ради удовольствия.
— Хоть ты не говори мне, что цель оправдывает средства, я об этом и так наслышан.
— Не оправдывает, но накладывает свой отпечаток. Кроме того, твоя репутация в отношении женщин далеко не безупречна…
— Ну это-то ты откуда знаешь? — простонал Рене.
— Это все знают. А Герика, в конце концов, совсем недурна.
— Ценитель выискался!
— Я тщательно изучил эстетические пристрастия различных рас, в том числе и вашей. Представляется совершенно очевидным, что среди тебе подобных молодая королева выделяется в положительную сторону. У тебя же, насколько я владею ситуацией, были интимные связи с разными дамами. Я лично слышал, как ты сказал Роману, что нет некрасивых женщин, есть мало вина.
— Замолчи ради всего святого…
— И не подумаю. Ты сам хочешь обсудить возникшую проблему, но со Стефаном ее обсуждать неэтично. Роман уехал. Лупе — женщина, а они подобные вещи воспринимают специфически, — жаб назидательно поднял правую переднюю лапу, — а король и так все сказал. Остаюсь я. И мой долг доказать тебе, что в предложении короля нет ничего противоестественного и бесчестного.