— Зрелище омытой дождем природы благотворно сказывается на мыслях и чувствах, — назидательно сообщил Жан-Флорентин. Философский жаб, пользуясь тем, что «Серебряные» следовали на значительном расстоянии, а от Стефана Рене не таился, перебрался с браслета на конскую голову и старательно любовался пейзажем. Стефан вздрогнул, а затем неожиданно звонко рассмеялся.
— Знаешь, Руи, я только сегодня понял, что я живой, солнце светит, ветер дует и впереди много-много всего… Мне очень хочется жить, до сегодняшнего дня сам не понимал как!
— Хвала Великим Братьям, что наконец понял, — герцог привычно тряхнул головой, отбрасывая со лба серебристую прядь.
— В жизни нет ничего нового, но многое, что в ней есть, воистину прекрасно, — согласился и Жан-Флорентин.
— Ну, в этом ты не прав, — Рене потрепал шею своего коня, — если научиться жить каждый день, как первый и последний, для тебя все будет новым и дорогим.
— Теперь я знаю твой секрет, Руи, — принц повернул к дяде разрумянившееся лицо, — вот почему ты можешь все.
— Увы, Стефко. Счастливчик Рене мог так жить, а вот у герцога что-то не выходит. Хотя выпадают дни, когда все, что загоняешь вглубь, вырывается наружу и ты счастлив, просто потому, что счастлив. Жаль только, что такие оры пролетают до обидного быстро. Вот и сейчас…
— Что сейчас? — удивленно поднял бровь принц. — До возвращения в Гелань мы свободны и счастливы.
— Сейчас нас ждут, — подтвердил Жан-Флорентин. — И это мне очень не нравится. После дождя ему тут делать нечего.
— Да кому же?
— Да Прашинко. Ну, пылевичок, по-вашему.
Невысокая серебристо-серая фигурка скатилась с ближайшего холма и со скоростью бегущего в небе облака приближалась к всадникам. Стефан видел ее впервые, но Рене сразу же узнал одного из гостей Ласковой пущи. Пылевичок по-прежнему напоминал худенького большеглазого юношу в просторной, не по росту одежде. Поравнявшись с конными, он приноровился к поступи коня и пошел рядом, слегка задевая босыми ногами верхушки трав.
— Что случилось, друг? — осведомился Рене. — Мы, конечно, рады тебя видеть, но Жан-Флорентин считает — такая погода не для тебя.
— Да, я не люблю мокрую траву, но сейчас не до этого. Я должен передать тебе новости от Болотной матушки. Она получила весть из Кантиски.
— Что-то с Рамиэрлем? — быстро спросил герцог.
— Он жив и здоров. Мертв Архипастырь.
— Что?!
— Архипастыря убили, но Рамиэрлю удалось схватить убийцу за руку. Теперь Архипастырем стал некий Феликс, бывший секретарь Филиппа, он друг Рамиэрля и все знает. Послания от нового Архипастыря в пути, одно для всех, другое — для тебя, там все сказано. В Кантиске произошли странные события, было там какое-то злое чародейство, но его сумели рассеять.
— Когда вернется Рамиэрль?
— Он сейчас у своих, советуется. А вернется, наверное, к концу месяца Рябин, уж не знаю, как вы его зовете. И еще. Душно тут у вас, как тогда, в Ласковой. Так что ждите беды, а еще лучше — уходите. За вами идет охота.
— Это тебе матушка сказала?
— Нет, это я сам понял, пока вас искал. Кто-то ищет. Вслепую, не зная зачем и кого, но ищет.
— Но…
— Больше я ничего не знаю. Узнаю — приду, а сейчас мне пора. — Пылевичок отступил вбок, превратившись в пронизанный солнечным светом столб пылинок, быстро уносившийся к югу.
— Интуиции Хозяина дорог можно доверять, он всегда знает, кто на чей след встал, — Жан-Флорентин выглядел встревоженным, — если это то, что побывало в Ласковой пуще, то оно обладает страшной силой.
— А ты его не чувствуешь?
— Увы! Я — существо с богатым интеллектом, а он подавляет эмоции. Я многое знаю и надеюсь узнать еще больше, но ощущать тонкие эманации… Для этого нужна примитивная система восприятия.
— Ничего не понял, — вздохнул Рене, — но не суть важно. Стефко, поклянись мне, что никуда и никогда, даже из комнаты в комнату не выйдешь, если с тобой не будет меня, или Преданного, или хотя бы Шандера. Я не шучу.
— Вижу, что не шутишь, — изумрудные глаза принца погасли. — Я обещаю тебе, хотя вряд ли это имеет значение Если мне суждено…
— Знаешь что, дорогой, — голос Рене стал жестким, — ты спрашивал, какой у меня секрет. До этих твоих глупых слов я его и не знал, а теперь вот понял. Нам ничего не суждено и не может быть суждено, пока мы сами это не выберем. Я бы тысячу раз лежал на дне, если бы признал слово «суждено»…
— Он прав, — Жан-Флорентин, словно давая понять, что прогулка закончена, ловко перебрался на руку герцога, — любое предсказание действительно только до свободы воли. Это общеизвестный факт и одна из самых великих истин…
— Арде! [83] — тихо сказал Рене Аррой.
2228 год от В. И. 16-й день месяца Лебедя.
Пантана. Убежище.
Примеро задернул занавески и опустился на высокий серебристый табурет, указав Роману на удобный низкий диван. Волшебник был весьма невелик ростом, и, несмотря на его очевидное могущество, сей прискорбный факт его смущал. Эльф уютно устроился на подушках и выжидательно посмотрел на Примеро снизу вверх.
Мудрец был необычайно серьезен. Невысокий, тщедушный усатый человечек неопределенного возраста с неприметными, невыразительными чертами и неожиданно красивым, хорошо поставленным голосом, Примеро был бы отличным собеседником, если б не проступающее в каждом его жесте желание произвести впечатление. Тем не менее ума и знаний ему было не занимать, а непотребных поступков, по крайней мере по волшебной части, за магом не числилось.
С Романом их связывала не столько дружба, сколько общие заботы. Впрочем, общались они в основном наедине. Чародей, весьма заботящийся о том, что о нем думают особы противоположного пола, предпочитал не появляться на люди (а также на маги и на эльфы) в обществе высокого ясноглазого менестреля. Зато за кувшином вина они иногда говорили часами.
Роман успешно освоил Запретную магию людей; ему удавалось сплетать заклинания, сочетающие в себе волшбу смертных и эльфийские чары. Больше это не удавалось никому. Примеро, во всяком случае, несмотря на все усилия, эльфийским волшебством так и не овладел, что (в отличие от невысокого роста) его вроде бы не печалило.
Нынешняя беседа не походила на прежние неторопливые посиделки. Разведчик ждал, когда заговорит чародей, последний же явно соображал, с чего начать. Огромный безобразный тролль, состоящий при особе Примеро в качестве виночерпия и наглядного свидетельства того, что фигура, которая велика, вполне может являться дурой, зажег странную лиловую свечу, наполнил кубки и вышел. Примеро поднял кубок и посмотрел его на свет.
— За встречу, Рамиэрль!