Первой находкой стало грубое изображение прыгающей рыси и надпись, выцарапанная на вмурованной в пол плите. Полустершиеся неровные буквы складывались в имя «Стефан-Аларик-Константин Ямбор Аррой Волинг» и дату «20-й день Лебедя, 2208 год». Ход обнаружил Стефан, когда ему было всего тринадцать. Принц так дорожил своим открытием, что никому о нем не рассказал. Любопытно только, откуда про лаз узнал Преданный. Очевидно, Стефан после отъезда Романа решил проверить старый ход и взял с собой рысь, а та запомнила дорогу. Преданные больше, чем просто звери, теперь либер в этом не сомневался.
2
Анна-Илана внимательно проверила запоры — Михай не явится раньше полуночи, но береженого судьба бережет. Спальня супруги регента стала ее крепостью, Ланка слишком хорошо помнила о братьях, чтобы позволить себе беспечность.
Таянка встала перед зеркалом и несколько раз переставила свечи, чтобы пламя наиболее выгодным образом выхватило из темноты блестящие волосы, надменный рот, темные бархатные глаза. Оставшись довольна, Ланка подошла к столу, лениво подобрала с хрустального блюда несколько виноградин, задумчиво провела пальцем по щеке и пододвинула письменный прибор.
Она собралась написать в Эланд сразу же, как только узнала, что Рене не нашли, но сперва надо было придумать, как доставить письмо. Чтобы найти способ, понадобилась пара недель, чтобы сделать его возможным — два месяца, теперь пришла пора действовать.
Женщина писала быстро, без помарок, но за кажущейся легкостью стояли часы, а то и дни сомнений. Каждая фраза, да что там — каждое слово было продумано и перепробовано по сотне раз. Корона или убивает, или делает умнее. Ланка выражала свои мысли так, что, попади ее послание в руки любого, кроме Рене, тот принял бы его за список старинной баллады. Зато адмирал не усомнится в том, кто и для чего его написал. Анна-Илана выражала сожаление о том, что случилось, была счастлива, что ее ошибка не привела к самому страшному, и умоляла дать ей возможность искупить невольную вину. Именно невольную, она не знала, что стала приманкой, и никогда не простит тех, кто воспользовался ее любовью и ее наивностью. Наивность… Она осталась в прошлом, но Аррою об этом знать незачем, женщина может и должна быть умнее своего мужчины, но если она в самом деле умна, то этого не покажет. Зенон, Стефан, даже Рене тянулись к дочери Михая, а сам он вцепился в Мариту не просто так. «Книга Прелести» об обаянии глупых и слабых умалчивала, но Илана умела не только читать, но и думать. Она поняла, и она проверила…
Таянка взяла письмо, прошла в будуар и позвонила условным звонком, вызывая охрану. Раздались тяжелые, но мягкие шаги, и на пороге возник молодой гоблин. Ее удача, ее надежда и ее почтовый голубь. Ланка выбирала его долго и придирчиво. Она быстро научилась отличать горцев друг от друга и сразу же начала этим пользоваться.
Обитатели Высокого Замка пришельцев ненавидели, боялись и презирали одновременно — Михай, хоть и прибегнул к их услугам, не являлся исключением. Неудивительно, что доброжелательность жены регента пробуждала в могучих черноволосых воинах ответную симпатию. Ланка не торопилась приказывать и просить. Она просто восторгалась медвежьей силой и выносливостью чужаков, сетовала, что мужчины-люди вырождаются, если уже не выродились, жадно расспрашивала о житье-бытье в горах.
Особенно принцесса сдружилась с молодым воином по имени Уррик, который мало того что владел языком людей лучше других, обмолвился, что гоблинские женщины, при всей своей красоте, озабочены лишь продолжением рода и поддержанием очага. Ланка тотчас принялась толковать с горцем о живописи, показывать ему картины старых мастеров, объясняя, что, хотя суровая жизнь в горах сохранила в народе Уррика мужество, силу и благородство, она же лишила их прекрасного и неизведанного. Потом Уррик застал ее в слезах и узнал, что регент не только изменяет жене с кухонной девчонкой, но и, будучи застигнут с поличным, ее же оскорбил. Ланка рыдала на груди охранника, шепча, что бежала бы в горы к настоящим мужчинам, если бы не понимала, что самый ее вид у соплеменников Уррика вызовет отвращение.
Гоблин был сражен. Именно в тот миг он понял, что любит женщину из племени людей и к тому же жену того, кому служит. Открытие это сначала повергло Уррика в ужас, потом он рассудил, что защищать слабую, одинокую женщину, оскорбленную собственным мужем, — его святой долг. С этого времени он возненавидел регента, а Ланка поняла, что нашла своего гонца.
Принцесса не сомневалась, что Уррик доставит ее письмо бывшей материнской камеристке, приехавшей в Таяну вместе с Акме, а после ее смерти осевшей вместе с мужем-лесничим на арцийской границе. Рене знает Катриону чуть ли не с рождения, он ее примет, ну а в том, что адмирал вернется в Эланд, Ланка не сомневалась. Как и в том, что в противостоянии с Годоем победителем выйдет он. До Оленьего замка сомнения еще были, теперь их не осталось.
Ланка улыбнулась замершему в ожидании гоблину, неторопливо сложила письмо, но запечатывать не стала — Уррик с ее помощью освоил арцийскую грамоту, но до чтения скорописи еще не дошел, Катриона же читать не умела вообще, так почему бы лишний раз не выказать полное и безграничное доверие? Женщина протянула письмо и принялась неторопливо объяснять, что надо сделать. Приучая гоблинов к себе, она и сама привыкла к их внешности, а могучая стать и гибкие движения новых друзей в последнее время заставляли супругу регента задуматься о том, стоит ли хранить верность слишком занятому своими делишками Михаю. Разумеется, вернув Рене, она и думать забудет об остальных, но пока… А почему бы и нет? И почему бы не сейчас?
3
Преданный уверенно вел Романа вперед, без колебаний выбирая ход, если путь раздваивался или от него отходили отнорки. Он знал дорогу к хозяину, даже к мертвому. Эльф почти не удивился, когда рысь принялась яростно царапать вмурованную в стену плиту, инкрустированную разноцветными камнями. Разбиравшийся в подобных вещах разведчик без труда отыскал опаловый лепесток, на который следовало надавить, чтобы открылся проход. Первым, сосредоточенно вбирая ноздрями воздух, в него устремился Преданный. Роман скользнул следом. Нижний домовой храм, посвященный святому Зенону, был тих и темен. Пахло церковными курениями, воском и увядшими цветами.
Погребальные свечи и лампады давно погасли, а новые зажигать было некому. По таянским обычаям, мертвых никто не тревожит до Истинных похорон. Опасаться было некого, но эльф довольно долго простоял у стены, не решаясь подойти к усопшим. Роман знал о геланских смертях, но по-настоящему эти люди умерли для него лишь сейчас, когда он их увидел. Накрытых до подбородков знаменами, с тяжелыми погребальными коронами на головах. Венцы Стефана и Зенона даже в убогом свете лампадок выделялись новизной — предки и в страшном сне не могли подумать об одновременной кончине троих принцев, и две из трех погребальных корон выковали спехом.
Непрошеную грусть прогнал Преданный. Рысь стояла на задних лапах пред постаментом королевского гроба, опираясь передними лапами на его края. Уши зверя были прижаты, из горла рвалось рычание. Роман подошел поближе. Он не понимал, не мог понять, что же случилось с королем, предавшим соратников, освободившим убийцу собственных сыновей и отдавшим ему обожаемую дочь. Рене думал, что Марко сошел с ума, взглянув на покойного, либер понял — все гораздо хуже.