— Зря ты все-таки рисковал.
— Да я был осторожен, как столетний клирик! Я напялил на себя столько кружев, что Годой не заметил ни Жана-Флорентина, ни атэвской кольчуги. На шпагах со мной Михаю не тягаться, он это знает, а в засаде засело с десяток злющих «Серебряных». Мы все предусмотрели, кроме Ланки с ее кинжалом. И не промахнулась же!
— Если бы ты мне доверился, я бы следил не за тобой, а за ней.
— Я хотел, чтоб ты до отъезда разобрался в свитках. Это важнее.
— Да, и я решил не ехать с клириками — они поползут, как страдающие животом черепахи, а нам каждый час дорог.
— С ними ты будешь в безопасности.
— Я и так буду в безопасности, потому что Топаза и Перлу никто не догонит.
— А Белый Олень?
— Его можно и не встретить.
— Если он не будет тебя поджидать. Пусть Годой сейчас и не лучше Зенона, радоваться рано. Тарскиец не мог в одиночку натворить столько бед. Кто-то должен был подмешать отраву в кубок для гостей и пробраться в резиденцию Инко. Следующим можешь оказаться ты, если поедешь один.
— Рене, я пришел в этот мир задолго до тебя и давно уже хожу по канату. Чем быстрей я доберусь до Кантиски, тем раньше вернусь. Любой спутник будет меня задерживать, к тому же после Архипастыря я заскочу в Убежище. Преступившие могут знать, как лучше лечить Стефана, Зенона и… эту гадину. Нет, я должен ехать один, и как можно быстрее. Со мной ничего не случится, уж я-то знаю.
— Уговорил! Все время забываю, сколько лет ты учился заметать следы. Но пока ты еще тут, скажи, что мы действительно знаем и что нам только кажется?
— Я знаю, что ничего не знаю, — внес свою лепту в разговор Жан-Флорентин и добавил: — Многие знания есть многие печали.
— А малые знания и вовсе могила, по крайней мере в нашем случае, — подвел черту Рене.
— Я тоже полагаю, что невежество не украшает, — неожиданно легко согласился философский жаб, — однако мне хотелось сказать вам что-нибудь приятное, а к приведенному мной доводу прибегали, прибегают и будут прибегать в сходных обстоятельствам существа, чей разум омрачен чувствами.
— Не волнуйся, именно приятное ты нам и сказал, — успокоил философа эльф. — А сейчас, пожалуйста, помолчи и подумай о вечном.
— Что ж, — не стал возражать жаб, — у меня на примете есть несколько императивов, которые следует обдумать. В частности, о том, что еще может вызывать удивление.
— Рене, Михай говорил правду? — поспешил воспользоваться раздумьями жаба Роман.
— Там, где он клянется мне в «любви», я ему верю. Беда в том, что негодяй — сам орудие в непонятно чьих руках. Годой умен, нагл, где-то нахватался магии, но вот знал ли, кто за ним стоит и чем это может обернуться? Михаю на все плевать, кроме собственных целей. Ему был нужен труп Стефана, вот он и старался. Затем, надо думать, пришел бы черед мальчишки и старого Марко. Это подло, но объяснимо, если Годой думал прибрать к рукам Таяну, а затем двинуть к сердцу империи, подминая город за городом. Вполне обычный план, но годои вообще довольно обычны. Я ему мешал, значит, долой меня! Тоже можно согласиться, но дальше, Роман, дальше! Как объяснить Осенний Ужас, болотные предсказания, исчезновение и возвращение Зенона, вцепившуюся в Стефана тварь?
— Мне надо встретиться с Архипастырем!
— Да кто ж спорит. Мы все обсудили. Письма я ночью напишу. Теперь заговорщики подожмут хвост, но я на всякий случай задержусь в Таяне до твоего возвращения. Не думаю, что Стефану еще что-то грозит, но береженого и судьба бережет.
— Если позволишь воспользоваться одним из твоих «подарков», беречь его будет не только судьба. По крайней мере, если я правильно расшифровал записи.
— А если неправильно?
— Тогда я могу превратиться в жабу.
— Не надо. Жана-Флорентина вполне достаточно.
2
Посреди поляны высился одинокий бук. Слева змеилась промытая ручьем глубокая ложбина, заросшая отцветающей таволгой, справа стеной стояли тонущие в подлеске деревья. Очень подходящее место, чтобы проверить, покорятся ли Светорожденному заклятия темных эльфов.
Роман аккуратно свернул плащ и положил его рядом с собой. Рядом легла сумка. Лучше было бы привести Стефана сюда, но принц еще слишком слаб для таких прогулок. Ничего, призвавший будет связан с Преданным не так уж и долго. Дремучие леса, по счастью, подступают к Гелани вплотную, а вот как отнесется к необычному наезднику Топаз, если, разумеется, все получится?
Сосчитав до полусотни, чтобы сосредоточиться, бард развел небольшой костерок и выплеснул в огонь приготовленное накануне зелье. Закрыл глаза, произнес нараспев странные слова и оказался в кругу звенящей тишины — даже ручей притих. Какое-то время не происходило ничего. Заклинатель открыл глаза и с волнением оглядел поляну. Никого. Нет, ветви на краю раздвинулись, и из чащи, пьяно шатаясь, вывалился здоровенный вепрь.
Роман никогда еще не видел такого огромного кабана. Секач был в расцвете своей тяжеловесной мощи. Отъевшийся после зимних невзгод, темно-бурый, с острейшими клыками, он стоял, широко расставив ноги, и жадно втягивал ноздрями дурманящий запах. Вышло! Вернее, начало выходить…
То ли хрюкнув, то ли чихнув, кабан грузно шмякнулся на землю, пару раз прокатился по траве и затих, блаженно прикрыв глаза. Усилием воли оторвавшись от созерцания гостя, эльф окинул взором поляну и увидел, что она полна гостей. Ближе всех к барду подобрался огненно-рыжий лис, дальше, возле самой зеленой стены, застыл сохатый, не обращая внимания на соседство огромного одноухого волка. Мягкий шлепок о землю заставил оглянуться — рядом с кабаном приземлился самец горной рыси, а из-за деревьев уже выламывался солидных размеров медведь.
Роман заколебался. Он послал зов сильнейшим из диких, теперь пора выбирать. Кабан и Лось отпадали. То же относилось и к медведю — вряд ли тому будет дозволено пребывать в дворцовых покоях, жизнь же Стефана надлежало оберегать денно и нощно. Не подходил и лис. Он стал бы прекрасным сторожем и разведчиком, но не справился бы даже с женщиной. Оставались волк и рысь.
И того и другого природа наделила грозным оружием, прекрасным чутьем и выносливостью. Волка проще выдать за собаку, а при необходимости он соберет и возглавит стаю себе подобных. Рысь ходит бесшумно, не боится высоты, может часами ждать в засаде, и к тому же это живой герб Таяны. Роман выбрал. Он подошел к гигантскому горному коту и защелкнул на его шее вороненый ошейник.
В последний раз оглянувшись на пришедшее на зов зверье (огонь погаснет, и они мирно разойдутся), эльф повел избранника к оставленным в лощине лошадям. Топаз не подкачал. Пятнистый кот, как привязанный следующий за хозяином, не произвел на жеребца никакого впечатления. Так же как и необходимость везти на собственной спине хищника. Этого хочет хозяин? Значит, так надо. Все еще одурманенная зельем рысь беспрекословно запрыгнула на коня и устроилась перед всадником, словно всю жизнь ездила верхом. Роман присвистнул и развернул Топаза по собственным следам.