— Не знаю, мисс.
Сатклифф смотрел на нее широко открытыми невинными глазами, но Лауру его взгляд не обманул.
— Полагаю, сейчас ты скажешь, что кто-то стащил их у тебя.
— Как это вы догадались?
— Не дерзи, Сатклифф.
— Я и не пытался, мисс. — Восторженные лица учеников действовали на него вдохновляюще, и он добавил: — Если у вас плохое настроение, не надо…
Лаура ахнула, а по классу пронесся предвкушающий трепет.
— Что ты сказал? — воскликнула она. Сатклифф, ничуть не устрашенный гневным выражением ее лица, пожал плечами.
— Я сказал, если у вас плохое настроение, не надо срывать свою злость на нас.
— Подойди сюда, Сатклифф!
Лаура показала на место прямо перед собой, и коренастый подросток с готовностью поднялся со стула и устремился вперед.
— Да, мисс?
Он явно ни в чем не раскаивался, это Лаура уже сожалела, что ей придется отправить его к директору. Старшеклассники четвертого года обучения принадлежали к числу ее любимцев, и сама мысль о том, чтобы наказать кого-то из них, была ей неприятна.
И главное, он прав. Нет, не в отношении туфель. На этот счет у нее сомнений не имелось. Половина учеников приходила в школу в формально запрещенной обуви, поэтому выбрать Мэтью Сатклиффа в качестве козла отпущения было просто нечестно. Лаура была совершенно уверена, что черные полуботинки, которые он до сих пор носил как часть школьной формы, мирно стоят в шкафу у него дома. Но ему, как и другим мальчикам, уговаривавшим родителей купить для них безумно модные нынче матерчатые башмаки, хотелось покрасоваться перед друзьями.
Нет, совесть ее угнетало то обстоятельство, что она действительно пребывала не в лучшем настроении. Последние две недели сильно потрепали ей нервы, и, хотя она изо всех сил старалась вести себя нормально, ей это плохо удавалось.
Ее это очень сердило. В сущности говоря, с ней не произошло ничего такого уж особенного. С того воскресного утра — ровно две недели и три дня назад, — в которое уехал Джейк, она не получала известий ни от него, ни от Джулии, из чего можно было, по-видимому, сделать вывод, что он не рассказал дочери об их отвратительном, хоть и недолгом «романчике». Это вовсе не было «романчиком» в полном смысле слова, напомнила она себе. Он поцеловал ее — вот и все. Даже если она добавит к этому все остальное, факт останется фактом — никакого романа-то и не было. Он пожелал ее, она ему отказала. Вот и все.
Хотя, конечно, все не так просто. Она неохотно признавалась самой себе, что, будь он понастойчивее, она бы сдалась. Он это знал, и она тоже. Но лишь потому, что он сумел сыграть на ее чувствах, оправдываясь, думала она. Как ему было не соблазниться: женщина немного старше его, да еще и родная мать его подружки!
Она говорила себе, что в этом есть что-то извращенное, что, как это ни называй, его больше всего привлекало родство двух женщин. Или, быть может, то обстоятельство, что она столь неопытна, раздумывала Лаура. Неуверенная в себе женщина средних лет, никогда толком не знавшая мужчину…
Теперь же, предпринимая окончательную попытку исправить положение, она негромко сказала своему ученику:
— Если ты извинишься за свое последнее замечание и серьезно ответишь мне, почему на тебе столь неуместная обувь, я на сей раз закрою глаза на твое поведение. — Она немного помолчала. — Ну? Что скажешь?
Впрочем, она понимала, что попусту тратит время. Отступить сейчас означало для мальчика опозориться перед друзьями. Он выглядел в их глазах своего рода героем; он стоял перед нею, втянув голову в плечи и явно не желая сдаваться.
— Очень хорошо.
Лаура расправила плечи. Но прежде чем она успела сказать хоть слово, дверь приоткрылась и в класс заглянула Джанет Мейсон, одна из школьных секретарш.
— Извините, миссис Фокс, — сказала она; судя по глазам, у нее была какая-то новость. — Можно вас на два слова?
Лаура вздохнула. Идея о том, что ей следует называться миссис Фокс, принадлежала директору школы мистеру Карпентеру. Порой ей хотелось быть просто самой собой. Впрочем, в том, чтобы считаться замужней или состоящей в разводе женщиной, имелись свои удобства. По крайней мере не приходилось постоянно выслушивать язвительные намеки на свое незамужнее состояние.
Велев Мэтью Сатклиффу оставаться на месте, она вышла в коридор.
— Да, Джанет? — сказала она, стараясь следить за тем, что происходит в классе. — Чем могу быть полезна?
— Вас к телефону, — немедля откликнулась Джанет, и по ее выражению Лаура поняла, что звонивший, кем бы он ни был, произвел на нее впечатление. На миг у нее мелькнула безумная мысль, от которой сразу ослабели колени, — не Джейк ли? Но следующие слова Джанет: «Это ваша дочь» — уничтожили эту мысль, тем более что звонок Джулии в школу тоже был своего рода ударом под дых. Что ей могло от меня понадобиться? — подумала Лаура. Какое дело могло оказаться настолько важным, чтобы она решилась потревожить мать во время школьных занятий? Ответ казался довольно очевидным, и у Лауры напряглись нервы. Джейк наконец рассказал дочери об их грехопадении.
Однако обнаружить охватившее ее отчаяние перед Джанет было никак нельзя — ее и без того томило любопытство. Жаль, что Джулия так порывиста, подумала Лаура. Ей и в голову не пришло, что затевать разговор с матерью, пока та в школе, не совсем удобно.
Впрочем, в настоящую минуту ей надо было закончить неотложное дело. Заверив Джанет, что скоро придет, Лаура вернулась в класс, где ее по-прежнему ждал Мэтью Сатклифф.
— Считай, что тебя спас звонок, — сказала она ему. — Садись на место. Я с тобой позже поговорю. Все остальные откройте книги на первой сцене четвертого акта. Я хочу, чтобы вы прочитали речь Порции о милосердии. Долго я не задержусь и надеюсь, к моему возвращению вы сможете сказать мне, как Порция его определяет.
Послышался шелест открываемых книг, однако Лаура сомневалась, что, оставшись одни, ее ученики займутся чтением. Несмотря на то что это был один из лучших ее классов, в нем хватало буянов, способных сорвать любые попытки остальных учеников добросовестно работать. Зная об этом, Лаура заглянула в соседний класс и попросила коллегу присмотреть недолго за ее учениками. Доверие доверием, но половина класса запросто могла бы сбежать.
Джулия позвонила не куда-нибудь, а именно в учительскую. По счастью, в это послеполуденное время находился всего лишь один преподаватель, и все же приватным такой разговор назвать было нельзя. Тем не менее Лаура сняла трубку, стараясь сохранять спокойный вид. Оттого, что она будет выглядеть встревоженной, никому лучше не станет. Да и поздно теперь тревожиться.
— Алло? — произнесла она, услышав сигнал соединения. — Джулия? Это ты?
— А сколько у тебя дочерей? — сухо спросила Джулия. — Разумеется, это я, мама. Я тебе помешала?