— Райхштейн, фройляйн!
Виктория благодарно кивнула и с тяжелым вздохом встала, чтобы снять свой чемодан с полки. Затем выглянула в окно вагона, со страхом понимая, что, пока она обо всем весьма безрадостно раздумывала, совершенно стемнело.
Станция оказалась сараем, лишь огонек в окне указывал на присутствие человеческих существ. Как только поезд остановился, Виктория распахнула дверь вагона и спрыгнула, повернувшись, чтобы прихватить чемодан. Более тяжелый багаж отправили раньше, хотя, глядя на окружающее, Виктория очень сомневалась, что увидит его. «И все же, — философски подумала она, — бессмысленно терзаться сейчас сомнениями. Она приехала и здесь останется, пока ее не уволят или не уволится сама. Если девочка настолько несносна, что от нее отступились две гувернантки, пребывание будет коротким».
Виктория пересекла платформу в поисках признаков жизни, кои явно отсутствовали. Естественно, в этот вечер с поезда в Райхштейне, кроме нее, больше никто не высадился.
Она почувствовала сильнейшее желание сбежать назад, к теплу и свету вагона, но хорошо понимала, что это глупо. Резкий ветер с гор быстро пробрал до самых костей, и она покорно направилась к освещенному зданию станции. У самой двери мимо прошмыгнул мужчина в форме носильщика с явным намерением проследить за отходом поезда, и, хотя она попыталась заговорить, он или не слышал, или решил не обращать внимания.
Виктория пожала плечами. Поезд опоздал на час. Наверное, тот, кто привык к порядкам в этом Богом проклятом месте, не ожидает, что она появится вовремя. Она подошла к зданию и учуяла великолепный запах свежесваренного кофе пополам с теплым дымком сосновых поленьев, горящих в огромном очаге. Комната была пуста, и девушка вздохнула, возмущенная отношением носильщика. В его положении она бы относилась к своей работе более сознательно. Немногие попадавшиеся ему пассажиры заслуживали большего внимания!
За станцией виднелись еще огни, вероятно, деревни. Ущелье расширялось в плато, откуда, Виктория была уверена, в ясный день открывался превосходный вид. Но сейчас снег усиливался, а она замерзла, устала и была не в лучшем настроении. Господи, думала Виктория с острой жалостью к себе, она же не хотела ехать! Никому не будет даже интересно, если она промокнет и замерзнет до смерти на таком морозе!
Внезапно она услышала странный звук. Какой-то необычный лязг и скрежет, девушка не могла представить его источник. Тем не менее звук приближался. Может быть, это кто-то из замка? Виктория почти улыбнулась, представив старые фильмы ужасов, где такой грохот предвещал приближение монстра. Настроение поднялось, и, когда снова будто ниоткуда возник носильщик, она благодушно протянула ему билет. Носильщик молча принял его с суровым выражением лица, но Виктория только безразлично почесала нос. Отказываясь просить убежища, она отошла от станции, оглядываясь в ожидании. Непонятный звук становился все громче, отдаваясь эхом в холодном морозном воздухе, и, когда во двор въехал тяжелый универсал, Виктория оказалась не готова к потоку снега, летящего из-под колес прямо в лицо. Ослепленная, она отшатнулась, споткнулась о стоявший сзади чемодан и шлепнулась в толстый сугроб.
Пока она торопливо пыталась подняться, в ней снова проснулось негодование. Из машины выскочил мужчина и быстро направился в ее сторону, но к этому времени Виктория была уже на ногах, вся дрожа от досады.
— Извините, фройляйн, — сказал незнакомец низким, сразу привлекающим внимание голосом, менее, гортанным, чем у других, — но… Но вам следовало подождать в помещении станции!
Виктория сердито вгляделась в него при свете фонаря, висевшего над входом в здание.
— Меня не приглашали, — холодно заявила она, отряхивая дубленку и брюки. — Возможно, вам следовало быть здесь вовремя и встретить меня! — Ее карие глаза бросали ему вызов. Виктория не собиралась позволять какому-то шоферу ставить ее на место! Однако ее негодование спасовало перед его пронзительным взглядом, и губы мужчины тронула мягкая усмешка.
Викторию это разъярило. Может, из-за собственной неуклюжести, к чему она не привыкла, в то время как он был спокоен, уверен в себе и вовсе не смущен ее раздражением. Виктория нехотя признала его привлекательность: высокий, крупный, мускулистый, с белыми, как ей сначала показалось, а на самом деле серебряными волосами. Брови и ресницы были сравнительно темнее, глубокие складки у рта добавляли впечатление возраста и опыта.
Пожав плечами, незнакомец нагнулся, поднял ее чемодан и уже поворачивался, когда она сказала:
— Минуточку! Что, по-вашему, вы делаете?
Мужчина выпрямился, под его меховой паркой перекатывались мышцы. Он хмуро сощурился и тихо спросил:
— Мисс Виктория Монро?
Виктория крутила ремешок сумочки:
— А если да?
— Вы направляетесь в замок Райхштейн. Я оттуда.
Виктория все еще медлила. Она, конечно, не сомневалась, что он из замка, но некий бес противоречия не позволял ей это признать. Вместо этого она бросила на него недоверчивый взгляд и заявила:
— А я откуда знаю?
В этот момент из помещения станции, размахивая фонарем, появился носильщик, видимо, привлеченный шумом голосов. Он взглянул на мужчину рядом с Викторией и почтительно коснулся фуражки.
— Она, герр барон! — вежливо кивнул он в сторону девушки.
Его поведение разительно отличалось от его же обращения с Викторией, и, пока она переживала ужасное чувство страха, носильщик продолжал разговор с собеседником на немецком языке, судя по жестикуляции, о погоде. Щеки Виктории горели. Все-таки барон! Не шофер, как она по глупости вообразила, а хозяин собственной персоной! Внутренне она кипела. Ее должны были предупредить, что в Австрии бароны встречают приезжающих на горных поездах работников! Какой промах! Ее опыт сформировал у нее совершенно иные представления об аристократах. И во всяком случае, если этот человек — ее хозяин, то кто-то ошибся. Ему не больше тридцати восьми-сорока, тогда как крестная училась в школе с его кузиной, которой шестьдесят!
Словно давая ей время прийти в себя, барон продолжал беседовать со станционным служащим. Только когда Виктория начала довольно беспомощно притоптывать ногами, он повернулся к ней и сказал:
— Может быть, пройдете к машине, фройляйн? Теперь, когда мои… э… скажем… полномочия подтверждены?
Виктория не ответила. Даже сейчас она боялась, что ее несдержанный язычок может снова подвести и она начнет обвинять барона за то положение, в котором оказалась. Ему следовало представиться первому, вместо того чтобы позволить ей принимать его за какого-то служащего! Конечно, следует признать, что их встреча произошла не совсем обычно, и она злилась на него как на причину досадного и неловкого инцидента.
Барон поставил ее чемодан в заднюю часть салона и сел рядом, бросив носильщику «Guten Abend». Кроме толстой парки, он носил толстые брюки из какой-то шкуры и кожаные сапоги до колен. Только голова оставалась непокрытой, видимо, он не чувствовал холода. Барон достал ковер — прикрыть колени, за что Виктория была ему благодарна. Она засунула под ковер рукава дубленки и была рада его теплу и весу.