Вечером мне так и не удалось переговорить с хозяйкой, обычно засыпающая после полуночи Элеонора улеглась в кровать еще до моего прихода, чем насторожила меня.
– Может, она заболела? – поинтересовался я у Ленки.
– Не жаловалась, – пожала плечами домработница, – наверное, устала.
Я тоже пошел в спальню, но от чувства тревоги не избавился. Разве Терминатор способен испытывать слабость? Почему хозяйка залегла под одеяло, не дождавшись секретаря? По городу бродит грипп, вдруг он посетил и нашу квартиру?
Но утром Элеонора выглядела как обычно, она внимательно выслушала мой отчет и приказала:
– Сначала звонишь стоматологу, узнаешь адрес Лады Ермолаевой, потом едешь вот в эту библиотеку, находишь в фонде учебник по вокалу и книгу про Ивана Олежко, затем снимаешь с них ксерокопии, привозишь мне и рысишь к Ладе. Понятно?
Я кивнул и бросился исполнять приказ. С первой его частью я справился легко, Игорь сообщил мне все необходимые координаты и повторил:
– Если с зубами есть проблемы – приезжайте.
– Спасибо, – поблагодарил я и поехал в библиотеку.
Там незамедлительно начались трудности. Сначала мне очень долго оформляли читательский билет, потом пришлось обращаться в справочный отдел, так как автора книги «Жизнь Ивана Олежко» я не знал. Затем выяснилось: она на руках, потом оказалось, что сотрудница хранилища перепутала, том мирно скучает на полке. В конце концов, побегав по разным залам, я получил две книжонки, находившиеся в девственном состоянии. Похоже, до меня ни учебник по пению, ни биография певца никому не понадобились. Копировальная машина оказалась занята, и я от тоски стал изучать учебник. Никакого интереса он у меня не вызвал. Это была узкопрофильная книга, обычного человека в ней мог привлечь лишь один раздел: «Как быстро справиться с начинающейся ангиной». Может, авторша являлась великолепным педагогом, но отоларинголог из нее был никудышный, из всего объема медикаментов госпожа Вронская вспомнила лишь о люголе и активно рекомендовала его всем. «Жизнь Ивана Олежко» была написана более живо, речь в ней шла не о деде Валентина, а о его далеком пращуре, который блистал на подмостках императорского театра. Начиналась биография, как заправский детектив. «1721 год, театр. Высоко взятая, хрустально чистая нота зазвенела в зале. «Ах, – закричал женский голос, – ах! Мари! Помогите! Она умерла». Началась суматоха, заметались служащие, в ложу быстрым шагом прошел врач, но помочь Марии Шабановой он уже не мог – красавица скончалась прямо во время действия. Иван Олежко, только что блистательно исполнивший арию Ленского, схватился за голову и, рыдая, ушел в гримерную.
– Ваня, – кинулся за ним ближайший друг Петр Камкин, – Ваня!
– Что, дружище? – грустно спросил тенор. – Видишь, опять оказия повторилась! Проклятие на наш род наложено! Иначе с чего люди погибают!
– Так от переживаний жилы лопаются, – обнял друга Петр, – слушатели восхищение огромное испытывают, не выносят восторга, тут и апоплексический удар!
– Может, бросить небожеское занятие? Уйти в монастырь…»
Дальше читать стало невмоготу. Во-первых, тексту явно требовался редактор, во-вторых, я очень не люблю псевдоисторические произведения. Мой отец, прозаик Павел Подушкин, работал именно в этом жанре, но он тщательно изучал материал, просиживал долгие недели в архивах и не допускал откровенно бесцеремонных ляпов. А в этой книжонке! 1721 год! И главный герой поет арию Ленского! Ну не чушь ли! Чайковский написал оперу в девятнадцатом веке, в восемнадцатом никто и не слыхивал ни о каком поэте, убитом на дуэли Евгением Онегиным!
Переполнившись раздражением, я вновь взял книжечку, перелистал страницы, потом, слава богу, ксерокс освободился и мне сделали копию.
Нора получила литературу и вместо благодарности выразила возмущение:
– Что так долго?
Я развел руками.
– В библиотеке работают неторопливые дамы.
– Ладно, – смилостивилась Элеонора, – во всем плохом есть и много хорошего. Теперь отправляйся к Ладе, она небось вернулась домой!
Я спустился во двор, сел за руль и призадумался. Как лучше поступить? Позвонить предварительно бывшей наркоманке или упасть ей как снег на голову?
В конце концов второй вариант показался мне более предпочтительным, и я покатил в сторону Строгина, хорошего, говорят, экологически чистого района столицы.
Но, как у всякой части мегаполиса, в Строгине есть разные дворы и закоулки. Коренные москвичи хорошо знают, что даже в самом центре можно отыскать тихий, зеленый, совершенно деревенский уголок. Но случается и обратное – в уютном Строгине обнаружились дома, жить в которых я не пожелал бы даже своему врагу. В одном из них, серой, блочной башне, и нашла пристанище Лада. Окна здания выходили прямо на МКАД, наверное, шум тут не стихает ни днем ни ночью, а о качестве воздуха лучше даже не упоминать!
– Вы ко мне? – спросила Лада, безбоязненно распахивая дверь.
– Здравствуйте, – поклонился я, – разрешите войти.
– Пожалуйста, – равнодушно ответила она, – чем могу помочь?
– Вы настолько не боитесь незнакомых людей? – не утерпел я. – Вдруг я замыслил что-то плохое?
Ермолаева усмехнулась.
– Непохоже! Да и Сергей Анисимович предупредил меня, достаточно точно описал вас: высокий, темноволосый, в джинсах. Проходите, ботинки можете не снимать, о коврик вытрите, и хорошо.
Я выполнил приказ и очутился в скромно обставленной комнате.
– Садитесь, – велела Лада, указывая на диван, – рассказывайте. Кто у вас бесу в лапы попал? Сын, дочь, жена? Говорите спокойно, за пределы этой комнаты информация не выйдет.
Я улыбнулся.
– Милая Лада, все же следует быть осторожной. Под описание, которое дал вам совершенно незнакомый мне Сергей Анисимович, может подойти половина мужского населения столицы: высокий, темноволосый, в джинсах. Право слово, так легко стать жертвой бандитов!
– Вы не от отца Сергия, – протянула Лада, – то-то я смотрю – вошли, лба не перекрестили. Что за печаль вас ко мне привела? Если сумею, поспособствую, я не только нашим прихожанам содействие оказываю. Господь велел любому человеку руку помощи протянуть. Говорите, не стесняйтесь.
– Вы паспорт теряли?
Лада моргнула раз, другой, третий.
– Так да или нет? – не выдержал я.