– С какой стати фрошеров заботит дриксенская грязь? – подал голос шаутбенахт с разбитой скулой. То ли тот, что глазел с причала на «Селезня», то ли другой.

– Хосс, замолчи! – Руки Бермессера были скручены, и он наступил шаутбенахту на ногу. – Молч…

– Именно, – кивнул Вальдес. – Вы навыполняли столько приказов этой сволочи, выполните еще один. Напоследок.

– Адмирал, – а вот Фельсенбург молчать не станет, хоть все ноги отдави, – я правильно понял? Вы решили избавить море от Бермессера? Благодарю вас, но это наше дело. Дело «Ноордкроне»…

– Не только. За «Ноордкроне» здесь спросят трое, но ваш шкипер тоже имеет право на свой кусок падали.

– Господин Вальдес, – соизволил очнуться Ледяной, – вы покинули эскадру, чтобы свести счеты с Бермессером? Почему именно сейчас?

– Мне не понравилось, когда регент швырнул вас в кипяток, как омара. – Бешеный сощурился; сейчас когти выпустит и прыгнет. – Вы верили кесарю и не возражали, но вразнос идет не только Талиг. О приговоре я узнал от негоцианта из Ротфогеля. На пятый день после вашей «казни», и счел уместным в меру своих сил… помянуть. Вы бы узрели вашего преемника с порога Рассвета или где там собирают праведников, но Рассвет остался голодным. Вы живы, и вам придется не встречать Бермессера, а провожать. Господа, вам не кажется, что повешенный фрошерами пленный адмирал цур зее отнюдь не то, что вздернутая своими трусливая мразь?

– Да! – прорычал Фельсенбург, и старик Канмахер подтвердил:

– Да.

– Я тоже так рассудил, вот и прикидывал, кому посподручнее махнуть платочком. Принц Луиджи – в Фельпе, кстати, тоже сбесились, и наш друг угодил в принцы – не годился. Я тем более, но Бе-Ме нашел своих судей сам. Моряки, которых хотели прикончить вместе с кораблем, не могли не обидеться. Я поставил на них, но море решило свести лицом к лицу всех. Под райос… Эномбрэдастрапэ!

3

Вальдес смотрел в упор. Глаза у него были черные, но в них проскакивали голубые искры. Злющие и… знакомые.

– Моя марикьярская половина в бергерских гостях изнемогала от песен про суд гор, но в самом подходе что-то есть. Четверо выживших, подонок и веревка… Раньше это называлось судом моря. По крайней мере у агмов.

– У варитов тоже, – подтвердил Руппи. Сколько раз лейтенант воображал встречу с Бермессером, но все вышло иначе. Неожиданно и… правильно. – Нас четверо, и я обвиняю.

– А как же! – сжал кулаки Йозев. – Трусам место на рее! Шкипер, вы как?

– Гадить в море не след, – веско произнес Добряк. – Не любит оно такого. А раз нагажено, надо исправлять. Господин адмирал верно сказал. Мы не тронем – штормяга тронет, да, чего доброго, заодно других утянет, кто ни сном ни духом… Нехорошо!

Трое и Олаф… Ну почему он молчит? Нельзя же так… дрейфовать?!

– Вернер фок Бермессер, вы сбежали, нарушив приказ. – Если потребуется, они с Канмахером эту сволочь собственными руками… – Вы пытались обмануть кесаря и оклеветали адмирала цур зее Кальдмеера. Вы трижды – в Зюссеколь, Шеке и на Эйнрехтском тракте – подсылали ко мне убийц, потому что я был свидетелем вашей с Хохвенде трусости. Жертвами покушений становились мои спутники и случайные люди. Вы напали на «Хитрого селезня», потому что шкипер и команда оказались свидетелями вашего бегства…

– «Верная звезда» приказ выполнила. – Опять фок Хосс! – Не наша вина, что адмирал цур зее решил его забыть. Если тут и есть предатели, то Кальдмеер и Фельсенбург, этот балаган тому свидетельство… Приговор Морского Суда может отменить только кесарь или регент, Фельсен…

– Как хорошо вы знаете законы. – Рука Руппи уже лежала на эфесе. – Только кесарь собирался отправить на виселицу настоящих трусов и предателей, а Фридрих такой же регент, как я – Бешеный!

– Ты не похож на Вальдеса, Руперт, – устало вмешался Олаф, – по…

– На Вальдеса – нет. – Фок Хосс был сволочью, но не трусом. – Он не Бешеный, он бесноватый…

Дальше Руппи не расслышал, потому что вспомнил! Вспомнил, кем был толстяк, которым так кстати прикинулась она. Камердинером старшего Хосса. Доверенным, надо полагать!

– …адмирал Вальдес находился слишком далеко, чтобы разобрать сигналы, как и шкипер. Фельсенбург может говорить что угодно. Он не был рядом с Кальдмеером, когда тот отдавал приказ, а позже был слишком озабочен тем, как избавиться от дяди и соблазнить ее высочество…

– А чем был озабочен камердинер вашего отца? – Ударить связанного? А почему бы и нет? Сперва ударить, потом разрезать веревки и швырнуть шпагу. Хосс продержится недолго, всяко меньше задиры с Речной. – Подыскивал убийц? Ну так его выбор оказался не из лучших!

– Вы бредите, лейтенант!

– Вот как? А что делаете вы? Лжесвидетельствуете по привычке? Так мы в море, а не в эйнрехтской… грязи!

– Граф Фельсенбург, – напомнил Бешеный, – помнится, вы не собирались пачкать шпагу.

– Могу саблей. – Смешанная с омерзением злость нахлынула и понесла, сдерживать ее Руппи не собирался. – Или, если угодно, топором!

– …запрещаю оскорблять Руппи! – проревело из-за плеча Бермессера. – Руппи Фельсенбург – мой друг!.. А я защищал и буду защищать своих друзей!..

Троттен! Альхен Троттен-младший. Здесь! Брызгает слюной, он вечно брызгается…

– Заткнитесь, барон! – У адъютанта Хосса руки связаны. Жаль… – Вы не в кабаке, вы в плену у фрошеров. Извольте…

– Мне начхать, где я! Главное – все слухи о твоей смерти, Руппи, сплетня! Ты не представляешь…

– Представляю! – Злая легкость не желала отпускать, она требовала выхода, она требовала танца. – При случае спроси… капитана Боргута и его дружка. Я видел, как вы шлялись по мещанским кабакам и врали про…

– Руперт, – повысил голос Олаф, – речь не о сплетнях и не обо мне, речь о гибели флота. О Хексберг! Тебя в самом деле не было на «Ноордкроне». Ты говорил с Хохвенде и Бермессером, это так, но о приказе у них не справлялся. У меня нет свидетелей. Только мое слово.

Соврать? Разбить ложь ложью? В Эйнрехте – пожалуйста, но не в море! Значит – все же поединок, но быстрой смерти подонкам не видать… Разве что с распоротым брюхом кто-то станет правдивей.

– Вы ошибаетесь, адмирал цур зее. – Бешеный как-то оказался за спиной Руппи. – Ваши свидетели здесь.

…Как и откуда они появились, Руппи не заметил. Похоже, этого не заметил никто, но они пришли. Бюнц, Шнееталь, сигнальщик Блаухан и… Зепп. Четверо мертвых моряков молча взяли Хосса с адъютантом в полукольцо. Они ничего не делали, только смотрели. Руппи видел лицо друга, хмурое, измазанное копотью…

– Зепп!

– Тише. – Вальдес ухватил рванувшегося было лейтенанта за плечо. – Ты позвал, тебя услышали… Ты помнишь, запомнят все.

– Ты хотел, ты видишь… Они не хотят, они смотрят.