– И ведь ни малейшего знака не было! – подосадовал он. – Не должны были здесь в безветрие вляпаться… Никак не должны.
– Действительно, неожиданно. Я опасался перемены ветра, такой, что была утром, но штиль… Хорошо, если он поймал не только нас.
– Надо думать! Питер! Что там у этих?..
Все еще торчавший на фока-салинге шкиперов племянник незамедлительно откликнулся:
– Всекакунас, дядь! Ветра нет!
– Гляди в оба! Чуть что – сразу же, слышишь, сразу же дай знать!
– Ага!
Больше говорить было не о чем. «Селезень» еще продолжал скользить словно бы стеклянным проливом, безнадежно замедляя ход. Ну и что теперь? Ждать ветра? Так неизвестно, сколько эта напасть продлится, и откуда потом задует – тоже. Что делают в штиль, если нельзя просто сидеть и ждать? Правильно, берут корабль на буксир, веслам ветер не нужен. На «Селезне» есть баркас, пусть и не самый крупный, двенадцативесельный, но осадка судна невелика. Даже такого баркаса должно хватить, чтобы протащить корабль по проливу. Будет трудновато, но возможно.
Поучить шкипера жизни Руппи не успел.
– Баркас на воду! – рявкнул в рупор Добряк. – Живо! Чем дальше от этих дурней, сударь, тем спокойней, да и пошире к тому концу будет… Шевелись, ребята! Не ночевать же тут!
Просоленный морячина подумал о том же, о чем и лейтенант, можно было гордиться, только вот «Звезда» за спиной… Там тоже не дураки. Ход мыслей оказался, к несчастью, верным, что и подтвердил вопль Питера.
– Дядь, шлюпку спускают!
– Одну?
– Покадну… Больше не видно…
– Сколько шлюпок на «Звезде»?
– Не помню. – А должен бы помнить, дубина еловая! – Не меньше трех точно.
– Питер!.. А-а, мелюзга… глаз еще не тот… Улли! Улли, давай белкой наверх! Вы бы, сударь, доложили адмиралу, что ли. И ведите его сюда, да и других ваших, кто соображает.
– Думаете, подтащат ко входу и расстреляют нас сидячих?
– Если бы… Улли! Пятки липнут, что ли?! Как далеко они встали?
Худощавый матрос средних лет взлетел наверх действительно белкой, Руппи аж позавидовал.
– Шкипер, им до входа в пролив – с треть хорны! И они, похоже, готовят к спуску второй баркас.
Следующее озарение настигло Руппи, когда он бежал сквозь поднявшуюся на палубе суету. Треть хорны… Пока сдвинут линеал с места, пока доползут… И вряд ли они рассчитывают, что мы не додумаемся до того же. Бермессер трус, но не болван, его капитан, если это по-прежнему фок Хосс, – тем более. Леворукий, да они не глупее нас! Нет, шлюпки спускают не для того, чтобы терять время при буксировке. Значит, абордаж! А на «Селезне» приличных бойцов от силы десяток. Восьмерка Грольше, он, Руппи, и этот, как его, Лёффер вроде человек бывалый… Может, в команде у Добряка еще парочка-другая найдется. Остальные – нет, не рубаки. Их всего-то полсотни… Если абордажники Бермессера полезут сразу с обоих бортов, все закончится в считаные минуты, а ведь полезут!
Сколько шлюпок на «Верной звезде», Ледяной вспомнил сразу. И понял все тоже сразу.
– Два больших баркаса, средний и вельбот. Если используют все, против нас будет до сотни человек. Неплохая ловушка.
– Мой адмирал, шкипер не ожидал штиля.
– Я тоже многого не ожидал, как ты помнишь.
– Вы и не могли! Эти столичные мерзавцы…
– Не начинай сначала. На берегу тебе везет, но у моря и удачи свои резоны. Нежданная встреча и штиль… Тогда была встреча и шторм.
– Мой адмирал!.. – Погрузить Олафа в шлюпку и бросить всех, кому не хватит места? Подло. И глупо – люди Добряка вряд ли покорно съедят такого… Бермессера. – Мой адмирал, мы найдем выход!
– В любом случае будем держаться сколько можем. В память «Ноордкроне», и потом – за нами опять люди. Тебя просили привести еще и Канмахера с Грольше, а я поднимусь к шкиперу.
– Слушаюсь!
К кошкам эту судьбу! К кошкам, к ведьмам, к дуре Гудрун… И вообще никакая это не судьба, так, совпадение, и не такое уж удивительное. И Добряк, и Бермессер прятались от фрошеров, вот и стукнулись задницами, как… муж и любовник из побасенки Бюнца, что, удирая от волков, влезли на одну и ту же сосну. Влезли и стукнулись. Стало смешно. Это был дурацкий смех, Руппи слышал, что такое случается перед боем, но ничего не мог с собой поделать.
– Шкипер… просит… – выдавил Фельсенбург уставившимся на него ветеранам, – адмирал… цур зее… уже…
Оставив старших товарищей скрипеть мозгами, Руппи, давясь от хохота, припустил на полуют. Смех душил, а мысль лихорадочно работала; как такое могло быть, лейтенант не понимал, но решение выскочило, как… кошка.
– Наш баркас уже на воде, – выдохнул запыхавшийся лейтенант, – а эти… только возятся! Мы успеем высадиться на Китенке… человек десять… С охотничьими ружьями… Им придется проходить… в ста шагах от нас… Стрелять с воды… даже если кто-то прихватит мушкеты – дело глупое… Если повезет, до «Селезня» доберутся не все, а пушки на борту есть… Один хороший выстрел, и шансы сравняются!
Ай, умница охотничек, ай, молодец! Додумался-таки! Ледяной еще щекой дергал, а Юхан уже распоряжался. Матросы опрометью кинулись в трюм, где хранилось закупленное снаряжение. Вот и выгадывай по нынешним временам на мелочах! Взял бы рухлядь, что лысый Фридрих подсовывал, и что? Пара сотен в карман, и с ними на дно? Нет уж, господа селедки, честность, она штука полезная.
– Шестерых своих я вам дам. – От избытка чувств шкипер потрепал Фельсенбурга по плечу. – На подхвате будут. С оружием дело имели, если не стрелять, то заряжать могут.
– Очень хорошо. Грольше, кто из наших издали не промахнется?
– Штуба и Куриш… Штейнгартц с Денкером похуже, остальные больше с тесаками и пистолетами управлялись.
– Уже неплохо.
– Гульдер тоже пойдет. А ну как еще и драться придется? Торстенова сила, я бы сам, да…
– Со мной вместе получается пятеро стрелков. – Фельсенбург одной ногой уже был на Китенке. – На каждого по три мушкета. Ружья – мне. Пистолеты – всем, тесаки и кортики и так имеются.
– Нечего вам идти! – Молчавший не хуже Ледяного Канмахер аж ногой топнул. – Четверка – она к удаче, а вы в Седых землях нужны.
– Будут и Седые земли… боцман. После. Кто-то держал в руках «винтовое» ружье? Нет? Тогда и говорить не о чем!
Глаза горят, румянец, как у девки. Еще бы, дело молодое, наглое, да и не привыкли Фельсенбурги хвосты поджимать.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – вылез вперед и Лёффер. – Размочу вам ружейную пятерку. В молодости я много охотился в лесах Танненберген. Стрелять не разучился.