Правда, Нокс перед последней своей поездкой заговорил о ржавой луне, но он просто удивлялся. Сюзерен в день гибели сперва был счастлив обретением меча, потом злился на Левия. Удо казался раздраженным и подавленным, но иначе в его обстоятельствах и быть не могло. Рихард, тот думал только о сражении. Джеймс Рокслей спорил с «Каглионом» и дразнил беднягу Дейерса… Все были такими обычными, разве что Фердинанд в Багерлее, но бывший король, что бы ни врал Инголс, покончил с собой. Альдо было незачем убивать Оллара, просто самоубийство короля унижает подданных, и толстяка превратили в жертву. По-своему это правильно, но зачем лгать регентскому совету? Ради Катари? Она, к несчастью, эсператистка, а эсператизм настолько далек от понятия Чести, что объявил самоубийство непростимым грехом, но можно было собрать Совет втайне от королевы, взять клятву молчать и сказать правду. Это было бы достойно, а слово сдержал бы даже Карваль: человеку Сильвестра не пристало порочить Оллара. Остальные тем более пощадили бы чувства Катарины и оказали покойному последнюю услугу.
Каким бы нелепым ни был Фердинанд, он освободил от себя и свою жену, и своих подданных… Как все же глупо и подло называть грехом то, что может быть и подвигом. Бросься Эрнани на меч сам, он был бы достоин уважения, но он струсил и погубил своей трусостью лучших рыцарей Талигойи…
– Монсеньор… слышите?
Чужой взгляд беззвучен, он липнет к телу мокрой рубашкой, вызывая дрожь, но рубашка может высохнуть… Или Блор просто путается в понятиях? Простолюдины и даже ординары часто говорят «видеть» или «слышать» в смысле «понимать» или «чувствовать».
– Нет, я ничего не слышу. В чем дело?
– Нас догоняют. Довольно большой отряд…
– Откуда ему здесь быть? – Даже если это враги, они позади. Они не станут молчать и смотреть.
– Не знаю, монсеньор. Чтобы нас вернуть, довольно одного гонца, хотя один человек по нынешним временам может и не добраться…
– Слухи о дорожных опасностях преувеличены. – Сейчас любят болтать о том, как хорошо было в Талиге. Еще немного, и времена Фердинанда объявят золотым веком. Про драгун в Надоре и заполыхавшую от «великого счастья» Эпинэ забудут.
– Я так не думаю, монсеньор. На большой отряд мародеры не нападут, но одинокого путника или безоружных крестьян не упустят. Дороги пусты, потому что люди боятся ездить, тем более с товарами. Что там, Саймон?
– Кажется, ноймары. Багровые с серым… Около полусотни, идут кентером.
Что тут делать ноймарам, кроме как убивать? Повелитель Скал исчезнет вместе со своим отрядом, а спишут на мародеров, ведь на этом тракте уже пропало несколько обозов. А может, и того веселее – объявят попавшими под обвал. Не выйдет!
– Блор, отрядите двоих посмышленей вон в ту рощу. Пусть не вмешиваются, что бы ни произошло. Если с нами что-то случится, пусть скачут в Олларию с докладом к… – К кому? Катари такие новости могут убить… – К герцогу Эпинэ и графу Глауберозе. Но сперва пусть вывезут графа Штанцлера.
– Монсеньор, неужели вы…
– Я допускаю все, – отрезал Ричард и понял, что невольно цитирует «Благого убийцу». – Поворачиваем навстречу. Первыми не нападаем, но будем готовы ко всему.
– Простите, монсеньор, но они вряд ли собираются нападать, по крайней мере сейчас. Ноймары – бывалые воины; нас бы зажали самое малое с двух сторон. Скорее всего, на переправе через Данарок.
– На переправе мы бы приняли меры, а тут будем думать именно то, что вы и подумали.
Мерзкий враждебный взгляд, серый камень в кустах диких роз… Это просто предчувствие, предчувствие, о котором мужчина не скажет никому и никогда, но оно бывает у многих. Серый камень предупреждал, он чуял погоню и кричал об угрозе, но чужой язык понимать трудно, даже если ты Повелитель Скал и с тобой говорит твой подданный. А ноймары погорячились. Полсотни на четыре десятка – это не преимущество. С таким перевесом северян не перебить и уж тем более не взять в плен. Или «волки» рассчитывают, что Блор выдаст своего герцога, а то и продаст? Блор начинал с Симоном, такие не продаются!
Ричард развернул Сону и молча направился навстречу погоне. Не обнажать оружие раньше времени он научился еще в Сагранне. Если ноймары замыслили убийство, пусть проявят свои намерения. Чтобы не было кривотолков, чтобы никто не сказал, что «волки» мирно ехали к Лукку и на них напали люди Окделла.
Задние ряды расступались, пропуская Ричарда к серо-багровым. Солдаты были спокойны, они не ждали подвоха. Север потому и бьют в спину, что он не способен на подлость даже в мыслях. Как тихо… «Небеса, не желая крови, замирают в ужасе зимнем…» Тут Веннен ошибается. Те, кто смотрит на нас из своей вечности, крови не боятся. Они желают знать, достойны ли мы их внимания.
Смотрят и ждут небеса, смотрят и ждут разбросанные по полю валуны, трусливо гнутся травы, клубится пыль. Ноймары не скрываются, идут походным строем. С Алвы бы сталось напасть, не перестраиваясь, но его ведь учили… Рудольф Ноймаринен и учил! То, что «волки» не выказывают враждебных намерений, ничего не значит. Ничего.
– Монсеньор, – догнавший Блор поднимает трубу, рассматривает приближающийся отряд, – разрешите выехать навстречу.
– Спасибо, но им нужен я.
А это мысль. Выехать одному, как это сделал отец. Пусть попробуют схватить или убить на глазах сорока ветеранов.
– Вы отрядили людей в рощу?
– Да, но, по-моему, это излишне.
– Сейчас проверим.
– Я не намерен отпускать вас одного.
– Значит, вы не считаете мой приказ излишним?
– Но…
– Святой Алан, оставайтесь на месте!
Шагом. Парадным шагом, как на коронации. Спокойно. Шляпа сидит хорошо. Да как бы она ни сидела, поправлять уже поздно. Ноймары и не думают останавливаться. И менять аллюр тоже не собираются. Да, это они… Сомнений нет, на таком расстоянии не ошибешься. Серый конь, такой же, как у Придда… Как же некоторые любят серятину! Но в седле предводитель держится сносно, хорошо держится… Поднимает руку, останавливая своих. Эрвин Литенкетте?! Чего он хочет? Поединка? Окделл согласен и на линию. Их спор в самом деле пора разрешить…
– Добрый день, сударь. Не ожидал встретить вас в этих краях.
– Я в более привилегированном положении. Эпинэ сказал, что вы отправились смотреть обвалы. Я намерен составить вам компанию.
– Вы полагаете, я не в состоянии сосчитать беженцев?
– Я полагаю, вы не в состоянии доложить сразу ее величеству и герцогу Ноймаринену.
– Вы намерены после… инспекции…
– Вернуться к отцу и еще успеть повоевать. Не кипятитесь, я не покушаюсь на ваши столичные привилегии. Если желаете, мы поедем порознь, хотя это довольно глупо.
Твоя ошибка или чужая хитрость? Все говорит за то, что прав Блор, но проклятый взгляд… Он и не думает исчезать.