– Граф, – накатившая решимость требовала выхода, – как вы смотрите на то, чтобы перед ужином немного размяться со шпагами? Мы слишком пренебрегаем тренировками.
– Если ваше плечо позволяет…
– Оно позволяет.
– Тем не менее вы получите четыре укола форы.
– Не могу с этим согласиться.
– Как вам угодно, но на иных условиях я фехтовать отказываюсь.
– Вы не оставляете мне выбора, но когда ранены будете вы, я уступлю вам столько же.
– Разумеется. Если я буду ранен и если мы еще встретимся.
В устах Придда это прозвучало бы как оскорбление, но Эрвин просто любит точность. Другое дело, что упускать такой шанс нельзя.
– Если вы будете ранены, я нанесу вам визит. – Юноша слегка поклонился. – В конце концов, в Талиге все всем родственники.
– Говоря «все», мы подразумеваем «никто», – уточнил Литенкетте, – хотя в середине Круга Надор и Ноймар в самом деле менялись браслетами. Трижды, если не ошибаюсь.
– Я имел в виду более давние времена, – небрежно подхватил Ричард. – Юлиана Надорэа, сестра моего пращура, предпочла вашего предка анаксу. Мевен говорит, что принесенный ею в приданое щит цел до сих пор. Виконт видел его в каком-то зале.
– Не представляю, откуда он это взял, – удивился Эрвин. – Разве что в Ноймаре родился новый Дидерих. Вот уж некстати…
– Вы не любите Дидериха? – поднял бровь Дикон, прикидывая, как, не вызывая подозрений, вернуться к щиту.
Ноймар засмеялся:
– Пиита был лжив, как сын кансилльера, и при этом простодушен, как отпрыск горничной. Все, чего Дидерих не понимал, а понимал он мало, болван сводил либо к роковой любви, либо к брошенным детям. Неудивительно, что графиня Савиньяк велела его выпороть, после чего Дидерих писал исключительно о делах давно минувших. Впрочем, за попытку воспеть близнецов Борраска ему опять досталось…
– Дидерих о Юлиане Надорэа не писал, – не позволил увести разговор в сторону Ричард, – хотя ее жизнь и… подвиги Манлия достойны поэмы. Значит, Мевен ошибся насчет щита. Жаль! Я надеялся, что… где-то уцелели вещи, которые держали в руках мои предки.
– Сохранились украшения Юлианы, их ваша родственница действительно привезла. А заинтриговавший Мевена щит – подарок Эрнани Святого. Есть еще несколько картин работы Диамни Коро и одна, вроде бы написанная самим Сольегой…
Ноймар не подозревал, что сейчас сказал, но каким бы умным ни был человек, он не сложит мозаику, не имея нужных смальт. Откуда потомкам Манлия знать, что они хранят одну из величайших реликвий?! Колченогий Эрнани был кем угодно, только не глупцом! Отдать щит Скал худородному Ферре и отправить того на границу к варварам… Как просто и как безупречно! Плебей станет беречь дар анакса как зеницу ока, но не сможет воспользоваться Силой, даже если поймет, хранителем чего он оказался. А вот Юлиану осуждать не за что: девушку вели не взбалмошность и не дурной норов, а сами Скалы!
Пусть женщины не владеют Силой, эории не могут не отличаться от плебеек. Катари предчувствовала гибель Альдо и иные беды, но что есть предвиденье, если не дар истинных Богов? Молнии прозревают будущее, Скалы чувствуют Силу. Уж не это ли чутье превратило Айрис из славной девочки в дикую кошку? Ей не Алва был нужен, а Повелитель грядущего Круга и обладатель меча Ветров…
– …елл, вы меня слышите?
– Простите, задумался… В чем дело?
– Я догадался, что вы задумались. Передовой разъезд встретил первых беженцев. Составите мне компанию или продолжите мыслить?
– Разумеется, составлю.
Великий герцог Фельпа, Первый маршал Талига, экстерриор Ургота, двоюродный племянник великого герцога Алата, шестнадцать бордонских дожей и свидетельствующий чистоту помыслов оных бордонский же кардинал… Каким бы коротким ни был сам договор, такое количество подписей делало его солидным, хоть и не таким, как если бы Фельп остался с дуксами. Впрочем, тогда капитуляцию могли бы не подписать вовсе, разве что к каждому дуксу приставили бы по адуану с волкодавом или по моряку с киркореллами. Разумеется, для почета.
– Мы надеемся на то, что переговоры по торговому соглашению будут плодотворными и разрешат все оставшиеся вопросы, – веско произнес дож носатый, который составил бы достойную пару дуксу ушастому. – Предложение разделить подписание мирного и торгового договоров было великолепным.
– Талиг разделяет ваши надежды. – Рокэ небрежно коснулся сапфиров, и Марселю почти почудилось, что все художества прошлого года были пьяным бредом. Ну выпили люди, возможно, даже с «пантерками», тут и начало сниться! Философы, белые штаны, корыстные призраки, верительные грамоты, таящиеся в реке бревна…
– Урготская сторона понимает всю важность и объемность того, что еще предстоит сделать. – Экстерриоры не умеют говорить коротко, а этот к тому же сыт и доволен. – Мы готовы отринуть обиды и на время переговоров взять на себя поставку продовольствия в Бордон. Простые люди не должны страдать, даже если положение, в котором они оказались, является прямым следствием того, что совершили их избранники. Вопрос стоимости можно обсудить отдельно, но жители Бордона смогут покупать хлеб, мясо, вина, ткани по ценам, сопоставимым с теми, к которым они привыкли.
– Ургот, как всегда, деловит и великодушен, – похвалил союзника Ворон. – Теперь мы не ограничены временем и можем, не опасаясь голода и столь часто сопутствующих ему мятежей, прийти к такому соглашению, которое надолго удовлетворит всех.
– Увы, – граф Марту вздохнул не хуже маркиза Габайру, заставив Марселя ощутить гордость за ставший двоюродным Ургот, – война всегда была бичом торговли. Понесенные в результате безответственного, я не могу подобрать более мягкого слова, нападения на Фельп прямые и косвенные убытки значительно превышают оговоренную великим герцогом Фельпа сумму единоразовой выплаты.
– Мы выражаем свое сожаление. – Дож носатый говорил больше других и как-то подозрительно косился на Джильди. Прикидывал, не удастся ли стать герцогом ему самому и если удастся, то за сколько? – Я готов признать лежащую на Бордоне вину, но это вина не лошади, но телеги. Гайифская империя вынудила нас совершить нечто, противное самой нашей сути.
– Однако Бордон поддерживал Гайифу во всех ее начинаниях, – ласково напомнил ургот. – Уже имея в виду напасть на Фельп, вы всячески способствовали кагетской стороне в саграннском конфликте.
– И не только, – уже не дипломатично, но маршальски бросил Алва. – Но либо об обидах говорят, либо за них спрашивают. Мы пошли вторым путем, и вопрос исчерпан. Я доведу до сведения морисков, что блокаду Бордона со дня окончания разоружения флота и береговых укреплений и до подписания торгового соглашения будут вести фельпские и урготские военные корабли. Они же во избежание недоразумений с морскими шадами будут сопровождать негоциантов с необходимыми для города товарами. Это поднимет цены, но война, как справедливо заметил граф Марту, никогда не способствовала дешевизне.