– Женщине не следует делать то, что за нее сделает мужчина или Создатель. – А вот Катари спокойна. Признания никчемного короля ей неважны, но как она могла заподозрить кражу?! После всего… – Вы зря избегали пить в моем присутствии, даже присвоив кольцо моей матери. Королева Талига с ядом – это… непристойно.
– Моя девочка, королевой Талига нельзя родиться. Королевами становятся герцогини и иностранные принцессы, но порой они не внушают доверия, а те, что внушают, могут умереть. Внезапно. Тогда вспоминают о графинях, чья родословная безупречна. Савиньяки, Рафиано, Ариго… Сильвестр сомневался в верности Эпинэ, но разорвать помолвку Оллар отказался. Магдала Эпинэ умерла, и Анри-Гийом заподозрил Дорака. У старика не было доказательств, но кому еще была нужна смерть девушки? Герцог умер в уверенности, что знает убийцу, но не может до него дотянуться. Я виноват перед старым другом, я мог открыть ему глаза…
– О да, вы могли даже назвать яд, но вы это можете и теперь. Нынешний Повелитель Молний к вашим услугам. Вы очень обяжете моего кузена, объяснив заодно происхождение выманившего его из Сакаци письма. Еще одного письма, которое не писала женщина… А где письма, там и дневник… Вам было мало залога, вы решили исправить безупречное, но записки моей матери видела не только Жозефина Эпинэ, но и Арлетта Савиньяк. Она их узна́ет. Или не узна́ет, если не найдет в них лошадей и маков. Я их маме рисовала, я помню.
Шорох, бой часов. Святой Алан, он здесь уже полчаса и все еще под дверью! Что об этом могут подумать? Нужно выпроводить Штанцлера в провинцию и объясниться… Катари должна понять, что завещание нельзя показывать. Проклятый эсператизм, ставящий превыше всего фантом; если б место Создателя в сердце Катари занимала анаксия, она бы поняла, что это не кража. Он пытался скрыть позор Раканов и защитить память тех же Эпинэ и Приддов, хотя Придды как раз этого и не стоят.
– Ты проиграешь… Савиньяки не забывают… а ты – наполовину Борн…
Неужели Катари надеялась, что Арлетта Рафиано признается?! Она объявит дневники подруги фальшивкой, а подруга мертва. Проклятье, дорога́ каждая минута, а они спорят, нет, не о ерунде, о том, что можно отложить. Не все ли теперь равно, кто вызвал Робера в Талиг, а Лионеля с Эмилем рассудит война.
– И это ты называешь помощью? Это?!
– Неужели вы так боитесь Карваля? Капитана самого Анри-Гийома? Великого человека и вашего друга… Теньент Карваль хотел служить, а его вышвырнули из армии. Вы заставляли Ги обвинять толковых офицеров и играли на их обидах. Вы готовили мятеж, а тут вернулся Робер. Не вовремя. Вам был нужен мертвый Эпинэ, но Карваль его почему-то не убил… И не дал ему убить вас. Святой человек…
Вновь молчание. Тяжелое, вязкое. Странно, как в этом болоте колышутся занавески. Странно, непонятно, нелепо все. Надо вмешаться, но как объяснить Катари про завещание, чтобы она поняла?! Как объяснить, почему он стоял и слушал?
– …не из тех, кто прощает, а Ноймаринен ему покровительствует. – Теперь голос Штанцлера звенит, разрывая болотную тишь. – Волку нужен твой сын, не ты. Ты делаешь глупость, отрекаясь от старых друзей!
Это хуже сна, хуже любого бреда. Катари и эр Август!.. Еще немного, и они потеряют друг друга, а их и так мало в этом полном предательств вертепе.
– …ты умеешь удивляться… Сколько раз ты была потрясена гибелью Надора? Три раза? Четыре? Пять?
– Я была потрясена, этого довольно. Я любила Айрис, хоть и меньше Луизы Арамоны с ее девочкой… И я жалела Мирабеллу, она заслужила своего мужа, но не сына и не вашу… дружбу!
Святой Алан, когда не знаешь, что сказать, говори правду! Он искал шкатулку после смерти Альдо и не нашел, а без доказательств не обвинишь даже Придда. Королева знает о том, что сделал последний Эрнани, но не о завещании Франциска, это станет для нее новостью. Не из приятных, но идти придется до конца. «Ваше величество, вы предпочли бы, чтобы содержание завещания, согласно которому ваш супруг не имел права на корону, стало известно всем? Его исчезновение вы называете кражей, что ж…»
– Катарина, ты должна понимать…
– Я устала от вас. Не сейчас, давно. Графу Ариго перед смертью казалось, что у него в голове жужжит муха… Эта муха – вы.
– Да, – признал бывший кансилльер, – я навязчив, ведь ты мне больше чем дочь. Несмотря ни на что. Я слишком много в тебя вложил, Катари. Нет, я не жду благодарности, в наше время люди на нее не способны…
– Не подменяйте людей Окделлами и Штанцлерами, сударь.
– Мне жаль тебя, Катарина. Твое предательство не принесет тебе счастья. Я боюсь за тебя и все еще надеюсь на твой разум. Ты можешь отдать меня Карвалю, ты можешь выманить у Окделла мое письмо и бросить влюбленного щенка волкам, как Васспарда, Феншо, Колиньяра… Ты уже ужалила Глауберозе, он твой, но кесарь, к счастью для него, с тобой не знаком, и тебе не дотянуться до Маргариты Борн. Пока ты была в своем уме, твоя тетка по совету приютивших ее дриксенцев молчала, сейчас она заговорит. Ты права, Алва и Ноймаринен тебя не тронут, но не Жермон Ариго. Я никогда не терял его из виду, этот человек не забывает и не прощает. Он поверит родной тетке, а дальше – думай.
– Вы опоздали и с советом, и с угрозой. – Тот же холод, то же равнодушие, откуда в ней эта зима?! – То, что сын Эгмонта даже глупее отца, не значит, что дочь Каролины Борн глупее матери. Я достаточно знаю про брата, чтобы понять – вы врете. Не судите об Ариго по Окделлам. И не пугайте леопарда.
– Леопарда?!
– Леопарда, мерзавец!
– Под Алвой ты больше напоминала кошку… Похотливую кошку.
– Достойно мужчины, который не пригодился ни одной женщине. Все вы сходите с ума от Алвы, ведь он настолько лучше вас всех… Во всем. Вам не понять, что Ворон может быть просто другом.
– Расскажи это Окделлу. Или покажи… еще раз. Чтобы он в конце концов рассмотрел. В этом кабинете подходящий стол, ты будешь на нем особенно хороша.
– Окделлу придется довольствоваться прелестями графини Рокслей. Или вашими, если вы не рискнете сбежать в одиночку.
– Как же ты хочешь, чтобы я исчез… Ты даже открыла Багерлее, но я не доставлю тебе такого удовольствия, милая девочка. Я покину столицу только вместе с тобой.
– Вы ее вообще не покинете. Хватит подбирать ключи к гайифской шкатулке. Это только умножит ваши… неудачи.
– У меня была лишь одна неудача – по имени Каролина Ариго. Мне не следовало покрывать преступление, но я не мог не помочь женщине, которой грозит смерть, тем более знакомой с юности. И тебя я тоже не могу бросить. Твоя мать сделала для тебя немало, но без меня ты бы уже догнала Магдалу. Кто дал тебе совет сойтись с Вороном и помог остаться с ним наедине в королевской опочивальне? И не говори мне, что он это знает.
– Он знает больше. Алву просил стать моим любовником мой муж, иначе нас бы развели. Вы думали, я слушаюсь вас… Сильвестр думал, я – прихоть Алвы. Плохо же вы оба нас понимали! Это не Фердинанд был глуп, а вы… Великие умы, кардинал и кансилльер…