— Пройдите к стене и встаньте. В ряд.
— Спокойно, Дикон. Идем.
Цепи на запястьях раздражали, но не больше, чем пошлость происходящего. То, что творил Альдо, было подделкой под величие. То, что устроили Тристрам, Вускерд и Кракл, выглядело еще гаже. Левретка на месте волка смешна, мыши на месте левретки невыносимы.
— Как он может? — шепнул Дик, глядя на Мевена. — С этими…
— А как наши отцы могли с Кавендишами? С Хогбердом? — начал Робер и оборвал сам себя. — Позже поговорим…
Мевен поступил глупо. Или подло. Или умно, если его окружили на лестнице и предложили выбирать. Багерлее не то место, где хочется оказаться, кто бы тебя туда ни затолкал. Правда, там можно выспаться, но вряд ли больше одного раза.
— Эпинэ! — возопил Берхайм, глядя на гайифского посла. — Попрошу от меня отойти: от вас пахнет кровью!
— А от вас — падалью, — огрызнулся Дэвид. Гамбрин услышал. Он стоял рядом с незнакомым высоким дипломатом. Надо полагать, из тех, кто старательно проболел правление Альдо. Незнакомец что-то говорил, конхессер слушал. Робер поискал глазами дриксенца и гаунау — их не оказалось. Что ж, граф Глауберозе в очередной раз подтвердил свою брезгливость, а вот агариец явился. Вместе с каданцем. Достойная пара стояла у окна, старательно не замечая ни Гамбрина, ни соратников Альдо. Валме тоже не пришел, но этот мог и проспать.
Бывшие гимнет-теньенты, а нынче не поймешь кто, распахнули двери и замерли, пропуская местоблюстителей престола. Было бы забавно, окажись их четверо, но Кракл, Вускерд и Кортней считать все-таки умели. Тристрам стал просто комендантом Олларии и сейчас отсутствовал — видимо, убыл по делам. Троица проследовала к украшенному двойным троном возвышению и остановилась у его подножия. Надо полагать, блюдя. Стукнули жезлы церемониймейстеров. Пробили часы, сменилась стража. Лаптон навис над покоящейся под стеклянным колпаком осиротевшей короной, Мевен, чеканя шаг, вышел из зала, Кракл вскинул голову, словно бракованный конь.
— Мы рады видеть друзей Талига, господа. — Почти женский голос старейшины Совета Провинций напоминал о холтийских халатах и прочей подлой нелепости последних месяцев. — Да будет вам известно, что вчера чаша терпения верных сынов Талига переполнилась. Мы положили конец злодеяниям и злоупотреблениям Альдо Ракана, в коем многие здесь присутствующие по указанию своих монархов соглашались видеть законного талигойского государя. Это прискорбно и труднообъяснимо, господа, о чем я и должен заявить вам со всей откровенностью, но Талиг исполняет Золотой Договор и блюдет закон даже в самых тяжелых обстоятельствах.
Я довожу до вашего сведения, что тело лжекороля начиная с полудня смогут увидеть все желающие. В течение трех дней оно будет выставлено на площади Святого Фабиана, но мы свято чтим правила, согласно которым Посольская палата первой убеждается в смерти или же аресте важнейших государственных преступников. По этой же причине мы…
С шумом распахнулась дверь, пропуская Мевена и четверых офицеров, дружно навалившихся на тяжелые створки. На мгновенье стало тихо, а затем в Малую Тронную, сверкая эмалевым голубем, вступил его высокопреосвященство. За спиной кардинала брат Пьетро поддерживал под локоть Катари, рядом шествовал врач. Больше Левий не взял с собой никого. Похоже, он сошел с ума.
Кардинал остановился, поравнявшись с местоблюстителями, сестра, не замедляя шага, пошла дальше, все так же опираясь на белокурого монашка. Косой барон замешкался, но Вускерд с поклоном отскочил в сторону, давая дорогу вдовствующей королеве. Слегка кивнув, Катари все еще грациозно поднялась по ступеням к пустующему трону, откинула вуаль и села. Блеснуло золото браслета, чуть дрогнули темные ресницы. Сестра была бледна, но спокойна, как статуя или святая.
— Ваше величество, — возопил Кракл, — какое счастье видеть вас в полном здравии!
— Благодарю, — неожиданно громко произнесла королева. — Генерал Мевен! Данною нам Создателем и Законом властью приказываем немедленно арестовать присутствующих здесь государственных изменников: — Кракла, Вускерда, Кортнея и Лаптона. Мы также подтверждаем правомочность ареста Карлиона, Берхайма, Феншо, Фанч-Джаррика и иных участников так называемого суда над нашим Первым маршалом. Герцог Эпинэ, герцог Окделл, граф Рокслей, вы свободны.
3
Вускерд промолчал, Кортней досадливо свел брови, Лаптон приоткрыл рот, но Кракл бросился в бой!
— Ваше величество, — косой барон опустился на одно колено, — мы счастливы, что вы откликнулись на наш зов, и четырежды счастливы вновь видеть на троне Талига прекраснейший из взращенных им цветов. Мы неустанно заботились о…
— Хватит, Кракл, — оборвала королева. — Мы знаем, что вы делали в Ружском дворце, и знаем не только это. Вас будут судить. Мевен, мы не желаем видеть здесь предателей и интриганов.
— Будет исполнено!
Знак правой рукой, и застывшие вдоль стен черно-белые статуи оживают. «Местоблюстители» не поскупились на охрану, только у охраны имелся командир, придерживавшийся собственного мнения. Бывшие гимнеты умело отрезали возвышение с троном от послов, а послов — от вновь арестованных. Появился мастеровой с зубилом и молотком. Зачем, Робер понял, лишь когда подмигнувший на ходу Мевен велел снять цепи с герцога Эпинэ и графа Рокслея. Дикон уже стоял на одном колене, глядя на Катари. Дэвид так и не ожил… Закатные твари, сколько можно держать себя в Доре?!
— Мастер, — велел Эпинэ, — сперва Рокслея. Дэвид, давайте цепь.
Кузнец понял, граф — нет. Пришлось взять его за плечо. Дэвид, словно проснувшись, поднял глаза.
— Но мы заслужили… заслужили суд и казнь.
— Когда все кончится, — огрызнулся Эпинэ. — А сейчас не до смерти!
— Граф Рокслей, улыбнитесь, вам принимать гвардию, — шепнул Мевен и умчался. Заверещал Фанч-Джаррик, что-то принялся объяснять Карлион, у Берхайма и Феншо хватило ума промолчать. Катарина сидела прямо, положив тоненькие руки на колени, ждала, пока господ арестованных не выпроводят из зала. Врач и Пьетро по-прежнему были рядом. Левий стоял двумя ступеньками ниже, поглаживал голубя, глядел на послов, послы дипломатично молчали. Тоже ждали.
Жалобы и оправданья несостоявшихся временщиков сменила тишина, которую тут же спугнули донесшиеся из анфилады торопливые шаги. Сэц-Ариж с Пуэном внесли корзины гиацинтов и поставили по обе стороны трона. Запах цветов стремительно заполонил зал, вытесняя скопившуюся за зиму подлость.
— Господин, — тихонько шепнул кузнец, и Робер торопливо протянул руки. Кандалы были не из лучших, они сдались сразу. Железная змейка упала на пол и застыла, греясь на солнце.
— Ваша шпага, монсеньор! — отчеканил Сэц-Ариж; в его глазах плясали демонята.
— Спасибо, Жильбер…
— Маршал Эпинэ, — раздалось сверху, — в ваше подчинение поступают все верные нам войска, находящиеся в пределах Кольца Эрнани. Генерал Рокслей, принимайте гвардию. Герцог Окделл, как вы себя чувствуете?