Талигоец вернулся в спальню красотки и пристроился в кресле, рядом с которым топорщилось странное дерево с дырчатыми листьями.
Обиделась Матильда или нет? Робер надеялся, что принцесса его поняла, она вообще была изумительной женщиной… До встречи с Мэллит Эпинэ нет-нет да и приходило в голову, что, будь Матильда помладше, он бы потерял голову. Вдова была недурна и теперь, особенно без парика и дурацких вычурных платьев.
Матильде Ракан сейчас ровно столько, сколько было легендарной Алисе Дриксенской, когда дед представил ей младшего внука. Робер страшно разочаровался, увидев вместо царственной красавицы в высокой диадеме с вуалью тучную старуху с недобрыми глазами. Он не смог скрыть своих чувств, и дед страшно рассердился.
– Юность зла, – так сказал герцог Эпинэ и добавил, что жизнь Ее Величество не баловала. Внушения хватило на пятнадцать лет, Иноходец знал, что королева, решившая возродить былую Талигойю, опираясь на древние фамилии, права, а принц Георг Оллар и кардинал Диомид – нет.
Робер выпил вина и зачем-то тронул кожистые дырчатые листья. Думать не хотелось, не думать не получалось. Затеянная Альдо пирушка разбила крепость, в которой прятался Робер, не хуже гайифских кулеврин. Скажи мне, кто твой друг… Приглашенную Альдо свору друзьями не назовешь, но ты, мой дорогой, с ними в одной упряжке и, самое мерзкое, впрягся ты не по своей воле. Тебя запрягли и продолжают запрягать…
Во имя Астрапа, когда же начался этот бред?! Уж всяко до его рожденья, но после Двадцатилетней войны… Эпинэ залпом допил краденую бутылку и попытался сосредоточиться, как когда-то перед уроком. Его предки… Генералы и маршалы с фамильных портретов, какими они были на самом деле? Почему делали то, что делали? Как вышло, что герцог Шарль, разбивший у Аконы авангард Франциска Оллара, к ужасу Окделлов и Приддов, стал маршалом узурпатора, потащив за собой своих вассалов Савиньяков и Дораков?
Маршал Эпинэ верой и правдой служил сначала Франциску, потом его сыну, но с семьей у него не заладилось. Следующим Повелителем Молний стал племянник Шарля. В сподвижниках Олларов он не ходил, но и восставать не пытался – тогда в Талиге не бунтовали. Те, кто не ладил с новой властью, были кто на том свете, кто в изгнании, а кто, как Окделлы и Придды, гнил в своих владениях. Впрочем, лет через тридцать вернулись в столицу и они. Об агарисских Раканах никто не думал, Оллары сидели крепко, а Талиг, Талиг рос и богател, и как же это не нравилось Гайифе, Дриксен, Гаунау!
Сильный Талиг им поперек горла и сейчас, потому его и хотят «освободить»… В прежние времена павлины со присными себя красивыми словами не утруждали, они просто напали. С трех сторон. И увязли на двадцать лет…
Гайифской армии не повезло сразу, а вот Дриксен с Гаунау захватили почти всю Ноймаринен. Северо-западная армия была разбита, а маршал Поль Пеллот сдался и перешел на сторону, как он думал, победителей.
Герцог Гаунау произвел Поля в генералы и поставил командовать талигойцами, воевавшими против Талига. Лучше всего у них получалось жечь деревни и грабить замки верных Олларам бергеров. В Агарисе Пеллота называют мучеником и борцом с узурпаторами, а был он или трусом, или подлецом и в придачу чистокровным «навозником». В отличие от Рене Эпинэ, который его поймал через девять лет после ноймариненского разгрома, заслужив маршальскую цепь.
Тогда Повелители Молний не сомневались, на чьей стороне сражаться, тогда все было просто. Герцогу Рене Эпинэ и в страшном сне не привиделось бы, что его потомки едят из гайифского корыта…
– Смешно, – сообщил Робер дырчатому растению, – ухохочешься.
Растение вежливо промолчало – смеяться над Повелителями Молний оно не собиралось, хотя было над чем. Семья гордилась подвигами Рене и при этом забывала, что сражался он за Талиг и Олларов, а не за Талигойю. О «великой Талигойе» вообще не вспоминали, пока путешествовавший инкогнито по Золотым землям принц Франциск Оллар не влюбился в дриксенскую принцессу Алису…
3
– Доброй ночи, сударь.
Робер вздрогнул и оглянулся. Женщина с очень светлыми волосами стояла в дверях, сжимая в тонкой руке горящую свечу.
– Сударыня, прошу меня простить, я решил вернуть вам ключ.
Лауренсия спокойно вошла в комнату и зажгла свечи в шандалах, она не казалась ни испуганной, ни удивленной.
– Ключ ваш…
Она опустилась в кресло напротив. У Робера с собой было не так уж и много денег, а она купалась в роскоши.
– Вы хотели видеть хозяина или меня?
– Я не хотел видеть никого.
– Вы не любите людей? – Зеленые глаза сузились.
– Тех, от которых я ушел, нет, но люди ли они…
– Кто знает, – Лауренсия задумчиво протянула руку к оплетавшему изящную решетку плющу, – вы уйдете на рассвете…
Ему предложили остаться… Для чего? Прошлый раз она поцеловала его прямо на пороге, прошлый раз она едва ли произнесла два десятка слов, прошлый раз сюда приходил достославный Енниоль. Он был здесь, а в доме Мэллит умирали…
– Вы хотите, чтоб я остался?
Женщина не ответила, продолжая поглаживать зеленую плеть. Что у нее на уме, где ее отыскали гоганы? Что их связывает? Лауренсия выпустила плющ, тонкие руки медленно поднялись, на стол упало десятка полтора тонких шпилек. Отпущенная на свободу серебристая волна обрушилась на хрупкие плечи.
– Я узнаю, что я хочу, когда вы останетесь…
Это было вызовом, и Робер его принял. Белые волосы пахли весенним лугом, глаза казались колодцами зеленой воды, в которой купаются звезды. Лауренсия походила на сон, а сон на явь, в которую кто-то бросил белые цветы, похожие и не похожие на росшие в Эпинэ ландыши.
Прошлый раз все было иначе – понятнее, проще, грубее. Прошлый раз с Робером была опытная, красивая женщина, которую он видел в первый и, как ему казалось, последний раз и которой за ее искусство хорошо платили. Сейчас он не взялся б определить, с кем провел ночь. Случившееся больше всего походило на сказку о закатной твари, принявшей обличье красавицы, но Лауренсия не боялась эсперы, у нее было эсператистское имя, и жила она в святом граде. Робер коснулся прохладной щеки, и женщина слегка улыбнулась.
– Рассвет… Ты узнала, чего хотела?
– Да, – Лауренсия перевернулась на живот и очень внимательно посмотрела Роберу в глаза. – Я. Узнала. И. Ты. Можешь. Идти.
Серый свет за окнами, отдаленный колокольный звон… Скоро в гостиницу придут Люди Чести… Вернее, пришли бы, если бы решили принять его вызов, но они не придут. Это было ясно еще вчера, вчера, когда он окончательно понял, с кем ему не по пути.
– Ты мне не скажешь, что ты узнала?
Она ответила, хоть и не произнесла ни слова, и ответ ее был таким, что Робер Эпинэ позабыл обо всем, кроме звезд в зеленых глубинах…
1