– Прелестно. Я даже помню это место из «Пасынков Талига», но действительность, увы, прозаична. Это – шваль, – Рокэ кивнул в сторону короля Висельников, – а шваль должна знать свое место, – более того, она должна на этом месте находиться. Как тебя зовут?
– У Тени нет имени, – начал король отверженных. Он явно собирался продолжить, но Рокэ остановил его брезгливым жестом:
– Нет и не надо. Отдай эту штуку мне!
Короткопалая рука метнулась к шее, коснулась ошейника и замерла.
Ночная Тень искоса зыркнул на герцога, до боли напомнив Ричарду покусавшую его в Лаик крысу. Рокэ брезгливо прикусил губу:
– Полковник Морен, повесьте-ка эту, гм, Тень вон на том фонаре. В подтверждение богословского тезиса о неминуемом торжестве Света над его противоположностью.
– Монсеньор, – человечек дернулся и зачастил, одновременно пытаясь снять пресловутый ошейник. – Авнир нам проповедовал… он нас призывал… он дал отпущение…
– И прекрасно, – кивнул Алва. – Предстанешь пред Создателем в отпущенном виде, это поможет твоей загробной карьере.
– Авнир позволил, – взвыл громила в роскошном зеленом бархате. Этот вполне мог бы сойти за короля Отверженных, будь у него повыше лоб. – Нам сказали, нам ничего не будет!
– Заткнись, Жернов, – взвизгнул Ночная Тень, наконец совладав с застежкой, и протянул свое украшение Рокэ: – Берите, монсеньор. Для нас слово первого воина Талига – закон.
Рокэ, брезгливо сморщившись, взял странное украшение. Ричард вытянул шею, стараясь разглядеть знак власти повелителя Двора Висельников. Это была золотая конская подкова. По размерам она вполне годилась для лошади, но в ней не было ни единого отверстия. Подкову крест-накрест обвивали две толстые золотые цепочки сложного плетения, намертво приторачивая к сделанному из плоских звеньев ошейнику.
– Эмиль, – Рокэ протянул вещицу Савиньяку, – что скажешь?
– В Агарисе за это сожгли бы!
– Мы – добрые олларианцы, – заныл повелитель мародеров.
– Прелестный довод в пользу добра. Ты, Ночная Тень, или как там тебя… Кто прошлой весной хотел убить моего оруженосца?
– Те, кто взялся, не вернулись… Монсеньор, я не могу знать всех заказчиков, у меня столько дел. Я…
– Полковник, эти красавцы – свита этого недоноска? – Казалось, Рокэ потерял к пленному всякий интерес.
– Да, монсеньор.
– Ладно, пойдем поглядим остальных, хотя увидел одного ызарга – увидел всех.
Развенчанный король и его приспешники звали епископа, порывались рухнуть на колени, обвиняли друг друга. И правда ызарги! Но о каком убийстве спрашивал эр?! Дик не верил своим ушам – его хотели убить? Когда, кто, за что?! Выходит, прошлогодняя засада не была случайной, но откуда о ней известно Рокэ? Те два выстрела… Таких стрелков в Талиге единицы, и первый его эр. Неужели Рокэ шел за ним? Нет, маршал был во дворце, его спас кто-то другой. Кто же рассказал Ворону? Наль не проболтается, тот гвардеец, как бишь его, уехал в Торку…
– И скольких же ты убил этой ночью? – задумавшийся Ричард вздрогнул от неожиданности, но вопрос был задан не ему. Рокэ стоял перед смуглым человеком с рассеченной бровью, разглядывая его, словно мориска на конской ярмарке. Что-то ярко сверкнуло на солнце, что-то лиловое! Святой Алан! Ричард лишь сейчас разглядел, что за спиной эра вместо знакомого морискийского кинжала был меч Раканов. Ворон и впрямь привел его в порядок – некогда тусклые камни в свете заиграли всеми красками лета. Даже вделанный в рукоять огромный аметист больше не казался затянутым бельмом глазом, а переливался всеми оттенками поздней надорской сирени.
– Так скольких?
Ричард с трудом отвел взгляд от лиловой звезды за спиной Ворона. Разбойник молчал, с вызовом глядя на маршала. Рокэ засмеялся:
– Моряк?
– Был.
– Моряки перестают быть моряками, только став мертвецами, – пальцы герцога ласкали эфес шпаги, – и как же альбатроса занесло к ызаргам?
– Закатные твари! – выругался «альбатрос» и замолчал.
– Закатные твари занесли? – Ворон улыбнулся. – С них станется. Как тебя зовут?
– Джанис, – буркнул смуглый.
– С кем разговариваешь, дурак, – прошипел сосед Джаниса, явно не для него, а для маршала, – это же маршал Алва!
– Знаешь, что это? – Рокэ поднес к лицу моряка подкову.
– Знак, – пробормотал тот, – с короля сняли.
– Он сам снял, – уточнил Рокэ Алва, – значит, отрекся.
Рокэ схватил растерявшегося Джаниса за плечи и стремительно защелкнул на его шее тяжелый ошейник. Джанис, едва его отпустили, рванулся назад.
– Ты что! – зашипел потасканный красавец в алом камзоле. – Благодари монсеньора, олух!
Джанис упрямо покачал головой.
– Почему? – Рокэ взглянул моряку в глаза.
– Потому что не дело это. Тень не так выбирают…
– Еще один почитатель гения Дидериха, – сообщил Алва, – Тень не выбирают, Тени позволяют стать Тенью те, кто зажигает фонари. Развяжите!
Солдаты торопливо разрезали веревки. Новоявленный король Висельников медленно растер затекшие кисти, глядя на Первого маршала Талига.
– Почему я?
– Решил подыграть великому поэту, – доверительно сообщил Рокэ, – не все ж ему врать. Пусть хоть один король Висельников выглядит прилично…
Моряк явно ничего не понял, Савиньяк с трудом сдерживал смех, а Ричарду было не по себе. Увидеть след слепой подковы означало смерть, а уж надеть ее…
– Я…
– Ты сейчас отправишься в Лору и заберешь, – Рокэ сдвинул брови, что-то прикидывая, – каждого десятого из пойманных висельников.
– И что? – захлопал глазами Джанис.
– А ничего, – в тон ему ответил Рокэ, – что хочешь, то и делай. Попадетесь еще раз, пеняйте на себя.
Моряк кивнул, отвечая скорее самому себе, чем маршалу, но остался стоять. Рокэ вопросительно поднял бровь.
– Монсеньор, а что будет с остальными?
– То, чего не будет с тобой и теми, кого ты выберешь. Впрочем, если хочешь быть повешенным за компанию, оставайся.
– Ну уж нет, монсеньор, – покачал головой бывший моряк, – если море отпустило, в луже топиться и вовсе глупо.
– Воистину, – кивнул Ворон, – теньент Давенпорт, проводите новую Тень в Лору. Полковник Морен, оповестите жителей доброго города Олларии, что бунт подавлен, пожары погашены, виновные наказаны, а жалобы принимаются помощниками коменданта.
– Будет исполнено.
– Кроме того, – Рокэ заговорил медленно и четко, словно диктуя приказ, – обыватели, из мести либо из жадности присоединившиеся к погромам или же указавшие погромщикам на чужие дома, подлежат смертной казни через повешение на собственных воротах, а их имущество – передаче пострадавшим. Виновных в погромах и убийствах на Золотой улице и обитателей двора Висельников отправить в распоряжение адмиралтейства, за исключением тех, кто будет незамедлительно казнен.