– С этим согласен.
Самое мерзкое, что сюзерену эта игра нравится. Еще бы, так весело: Манрик надул Колиньяра, гоганы – Манрика, Симон – гоганов, а умный Ракан прикончит Симона и получит все и луну из лужи.
– Идем дальше. Нам нужно выиграть время и избавиться от гоганов. Выгнать их прихвостней мы не можем, открыто убить – тем более, за ними стоят войска. Неужели тебе мало одного Люра и ты хочешь еще дюжину?
– Я предпочел бы не иметь ни одного.
– Обещаю, что граф Килеан-ур-Ломбах не нарушит фамильной традиции и кончит быстро и плохо, но сейчас он мне нужен. Пусть избавит нас от своих собратьев. Ты согласен, что нам гоганская свора не нужна?
Обмануть гогана может только гоган. Сколько раз они с сюзереном принимались хитрить в надежде уколоть ежа, и ни к чему хорошему это не приводило. Конечно, Люра не им чета, если он Манрика облапошил, то и с правнуками Кабиоховыми может справиться.
– Робер, – в голосе Альдо послышалось раздражение, – ты можешь предложить что-то лучшее?
– Нет, – честно признал Эпинэ, – не могу. Альдо, ты понимаешь, до чего мы докатились?
– Если я скажу «понимаю», ты начнешь кусаться.
– Я уже начал. Альдо, я выхожу из игры, с меня хватит. Фердинанд – ничтожество, но ваша затея марает не его, а нас.
– Хорошо, – сюзерен оттолкнул стакан. – Тебе мои затеи поперек горла, это я действительно понимаю. Забирай своих южан и убирайся в Эпинэ. Ричард уже взрослый, справится.
– Ты хочешь затащить мальчишку под эшафот?
– Ричард Окделл не мальчишка, а Повелитель Скал. И потом, должен же я верить хоть кому-то. Проклятье, этот жирный заяц все-таки нас рассорил! Вот пусть за это и сдохнет. Подумаешь, голову отрубят, да его за это четвертовать мало!
– Ты его убиваешь не поэтому.
– И поэтому тоже. Робер, неужели все так и кончится? Дружба, надежды, совесть – все?! Я останусь править ызаргами, ты запрешься у себя на юге, а что потом? Все, что мы сделали, мы уже сделали, если сейчас отступиться, все будет зря. И Рихард с Анатолем, и твои бириссцы, и даже Мупа…
– Альдо! – Вот так Леворукий и получает души. – Ты прав, мы зашли слишком далеко, а Фердинанд не стоит нашей дружбы. Пусть будет так, как ты хочешь, хотя…
– Хотя тебе это не нравится. Мне оно тоже не нравится, и хватит об этом. Симон берется за дело, вот пусть и плавает в дерьме, а я не желаю думать, что жрут ызарги. И тебе не советую. Главное, мы будем свободны, а грехи замолим потом. В старости.
«Le Roi des Bâtons & Le Huite des Êpêes & Le Roi des Êpêes» [121]
1
Люра успел все: возвести эшафот, согнать людей, найти и подогнать по фигуре маршальский мундир, пока еще олларский: черно-белый с алой перевязью наивернейшего рыцаря ее величества. Верхом на роскошном белоснежном линарце маршал и граф выглядел безупречно, так безупречно, что казался ненастоящим. Да он и был поддельным, как и все остальное: титулы, звания, клятвы, преступления, милосердие… Все, кроме скорой смерти настоящего короля.
– Монсеньор, не желаете? – Никола Карваль с красными, ввалившимися глазами вытащил видавшую виды флягу с летящим аистом. Робер уже пил из нее. У оврага в лесу Святой Мартины.
– Благодарю, капитан. Не поможет.
– Монсеньор, у нас нет другого выхода.
– Я знаю, – какое странное облако, похоже сразу и на птицу, и на двухголового коня.
– Оллар не может остаться в живых, но его кровь на Ракане и его собственных предателях, а не на нас. Зато Эпинэ получит свободу и мы скоро вернемся домой. Монсеньор, подумайте о том, сколько нам предстоит сделать! Наши дети вырастут счастливыми и гордыми. Все, что мы делаем сейчас, мы делаем ради них!
– Не сомневаюсь.
Сколько можно убеждать себя, что другого выхода нет? Сколько можно надеяться, что эта подлость – последняя, без нее не обойтись, зато потом ты выйдешь на бережок и станешь пастись, отгоняя хвостиком мошек?! Не будет ни бережка, ни травки, только Закат. Сначала в этом мире, потом – в ином.
Тропка, на которую они с Альдо вступили в гоганском трактире, завела туда, куда и должна была завести, – в трясину. Они бьются, как провалившиеся в болото мулы, с каждым рывком увязая все глубже в грязи и крови. Никола и Альдо этого не видят: одному застит глаза «великая Эпинэ», другому – корона. Им можно позавидовать. Или пожалеть – одно другого стоит.
– Монсеньор, – попробовал зайти с другого конца Карваль, – каковы будут приказания?
– Охранять его величество, – отрезал Иноходец и, глядя на вытянувшуюся физиономию офицера, пояснил: – Я не желаю, чтоб мои люди болтались у эшафота.
– Но вы сами…
– Я обязан присутствовать как Первый маршал Талигойи, но не как герцог Эпинэ.
Карваль, небывалое дело, промолчал, и Робер понял: борец за свободную Эпинэ несказанно рад, что может не смотреть на казнь. И это человек, без колебаний повесивший Маранов! От необходимости продолжать разговор Иноходца избавил Симон Люра, картинно осадивший коня рядом с хмурыми южанами.
– Мой маршал, – закатные твари, как же этот, с позволения сказать, граф самодоволен, – до церемонии остается полчаса, не желаете переодеться? Мои лакеи и мой гардероб в вашем полном распоряжении.
– Благодарю, не нужно.
– Будет весело, – Люра в тысячный раз за утро поправил свою клятую перевязь, – особенно когда толстосумы поймут, что это всерьез. Первого выбираю я, второй за вами, третий снова за мной, и так сколько успеем до появления его величества.
– Выбираем? – переспросил Робер. – Я полагал, что будет жребий.
– Зачем усложнять? – засмеялся Люра. – Все великое просто. Вышивай наши рыжие друзья не бисером, а нитками, того и гляди получили бы, что хотели.
Люра прав, слишком сложные расчеты срываются, но как выбрать из сотни ни в чем не повинных людей тех, кому не жить? Наша совесть – удивительно подлая штука: вытащил из толпы обреченных нескольких человек – спаситель, наоборот – убийца.
– Господин маршал, вы уверены в успехе? – Спокойно, Иноходец, спокойно. Придет время, и ты эту мразь прикончишь своими руками. Заодно со Штанцлером.
– Настолько, насколько можно быть уверенным хоть в чем-нибудь, – сильная рука с наслаждением погладила алый шелк. – Чтобы чего-то добиться в этой жизни, нужно уметь три вещи. Ждать, рисковать и понимать, когда нужно первое, а когда – второе. Сейчас время риска, герцог, иначе б нас тут не было.
– Вы имеете в виду излом эпох?
– Благодаря его величеству я больше не суеверен, – заверил граф Килеан-ур-Ломбах. – Деревенские россказни деревенскими россказнями, а удача удачей. Четыреста лет назад ее поймал за хвост Франциск, сегодня – мы, а после нас хоть чума. Вы не согласны?