– Сейчас… Я вижу отряд верховых, большой… десятка два. У одного под плащом красная одежда, видимо, маг, остальные – воины… Какой-нибудь разъезд. Может быть, кто-то успел сообщить о том, что творится в Ветрянке…
– Стой. Поворачивай.
– Что…
– Без вопросов, женщина, они – по мою душу…
А у меня слишком мало сил, чтобы разобраться с ними сейчас, подумал я про себя.
Мы развернули недовольно хрипящих зверей и припустили обратно.
Сзади донесся крик. Я обострил слух.
– Стойте! Именем Верховного мага Кордоса я приказываю вам остановиться! Если вы этого не сделаете, я буду вынужден применить силу!
– Применяй, – пробормотал я сквозь зубы.
Я был услышан. Наверное, мое бормотанье этому магу передал сам Создатель, потому что уже через несколько секунд я ощутил, как в наши спины что-то летит, и летит с устрашающей скоростью. От дикого напряжения вены на лбу едва не лопнули, когда я воздвиг вокруг себя и Тай защитную сферу. Срикошетив от нее, в один из домов справа вонзилось огромное огненное копье, сотканное из чистой энергии. Дом ухнул и запылал, словно смоляной факел, хотя известно, что каменитовая древесина почти не подвержена действию огня.
– Они нас убьют! – вскрикнула Тай, прижимаясь к шее бешено несущейся Лакомки.
– Ходу! И не оборачивайся!
После третьего копья и еще двух подожженных строений по телу разлилась нестерпимая боль. От защитной сферы почти ничего не осталось, на ее поддержание просто не было сил. Нырок в Лешу тем более отпадал. Ублюдок, не мог выбрать более подходящее время для своих экспериментов. Если бы он встретился со мной до того, как я въехал в это проклятое село, то разговор сложился бы совсем иначе. Я бы даже не стал их калечить, просто вырубил бы всех, одного за другим, и никто бы за время этого действия чихнуть не успел.
А теперь пусть пеняют на себя.
Они сами вынудили меня испортить собственную работу.
Когда мы проносились мимо дома с распятым марном, зрение вернулось ко мне почти полностью. Впрочем, я попал бы и с закрытыми глазами. За несколько дней пути мне всего раз понадобился мой вибронож, проболтавшийся на поясе под одеждой почти без всякой пользы. Оказывается, он просто поджидал нужного момента.
Способное резать сталь лезвие вошло марну в его мягкое сердце, и кровавый свет в его мертвых глазах умер окончательно.
А потом сзади разверзся ад.
Не оборачиваясь, я смотрел внутренним зрением, и то, что я видел, мне не хотелось бы описывать. Сзади кричали. И умирали.
Наконец мы вырвались за пределы села.
Через некоторое время я дал знак остановиться и сделал это, не обращая внимания на панические протесты Тай. Я просто знал, что все уже кончено.
От села почти ничего не осталось – лишь несколько строений по краям, словно обглоданных кислотой, подтаявших и покосившихся. В центре же расширяющимися черными кругами еще кружился прах. Сквозь зону разрушения, потеряв дракха, прорвался только маг в красной одежде, но она уже почернела. Он с воем катался в грязи всего в тридцати шагах от нас, и его плоть распадалась на глазах, кусками слезая с костей. Смотреть на это было страшно. Помочь я ничем ему не мог при всем желании, а оно было. Поэтому я смотрел и укреплял себя в мысли, что рано или поздно Драхуб все же догонит меня лично и тогда мы посмотрим, чей гнев будет безжалостней.
Я все еще смотрел на него, когда сзади подъехали те, чье приближение ощущалось уже несколько минут. С неба ударил столб огня, прекратив мучения потерявшего человеческий облик существа в грязных лохмотьях, оставив от его тела лишь выжженное пятно. Тай вздрогнула, резко дернулась в седле и ахнула, завидев знакомые лица.
– Привет, сестричка. Я вижу, вы тут вовсю развлекаетесь без нас.
Тай торопливо спешилась и бросилась к своей сестре, тоже спрыгнувшей ей навстречу с седла своего чарса. Они обнялись.
Выщелкнув на ладонь несколько пищевых гранул, я кинул их в рот. Голод был не просто зверский, голод был безумный, но через несколько минут гранулы подействуют и потушат пожар в желудке, пожирающем самого себя.
С Онни Бельт прибыли еще трое – Гилсвери собственной персоной, высокий хааскин по имени Лекс и даже Квин, со смущенным и деланно пренебрежительным видом ожидавший, когда женщины прекратят эти нежности и мать наконец обратит внимание на своего сына.
Я не оборачивался, потому что любое движение вызывало головокружение.
Я видел это и так.
Ближе к вечеру Гронта снова привели в приемный зал Верховного мага.
Прежняя пара стражников-мордоворотов усадила его за тот же ненормально огромный стол, но на этот раз всего в двух шагах от светлейшего, а не на противоположном конце. Стол сиял чистотой – или маг уже отужинал, или еще только собирался. Замызганное одеяние, в котором он красовался утром, демонстрируя жирные пятна в самых неожиданных местах, было заменено свежим, естественно, тоже красным. «Ненадолго, – брезгливо подумал мечник, – до первой жратвы».
Альтарес, казалось, не обратил на появление племянника ни малейшего внимания. Целиком заполнив мягкое кресло своей немалой тушей и устремив отрешенный взгляд в противоположный конец длинного зала, он бормотал себе под нос монолог, начатый, видимо, уже давно:
– Народ платит мне за то, чтобы во вверенном ему макоре было спокойно, чтобы добросовестно заниматься своими делами, а не страдать от бесчинств разных… э-э… недоумков. И я об этом неустанно забочусь… Но каждый раз какие-нибудь приблудные хальды пыжатся рядиться в одежды Светоча, не давая покоя моей многострадальной земле, моему трудолюбивому народу. Каждый раз находится ублюдок, который зря будоражит неискушенные умы и сердца законопослушных олухов, пробуждает несбыточные надежды, подвигающие на необдуманные поступки… Что плохо отражается на сборе налогов…
Гронт подпер левую скулу кулаком и, напустив на себя скучающий вид, уставился на полированную поверхность стола. Отражение его грубой физиономии, казалось, в свою очередь оценивающе присматривается к хозяину. Что-то он не понял, зачем дядюшка его пригласил… чтоб его любимые трескуны сожрали. Продержать его весь день в отвратительно тесной, скудно обставленной комнатушке, охраняемой вот этими мордоворотами, отрезав от любых новостей… А затем заставить выслушивать вот этот бред, от которого у любого нормального человека, хоть сколько-нибудь осведомленного в делах Кордоса, завяли бы уши… Зачем? Причем создавалось впечатление, что Альтарес вообще не собирается переходить к сути, увлеченный собственной болтовней. А мастера мечей интересовало лишь одно, поймал маг хальда или нет. Времени прошло уже вполне достаточно, чтобы схватить этого выродка и доставить в замок… и, как ни странно бы это звучало, сейчас Гронт предпочитал, чтобы чужак достался Альтаресу как можно позже. И нанятому им охтану тоже. Какой лысун его за пятку укусил, когда ему взбрело в голову податься в этот поганый Кордос и одну головную боль сменить на другую, ничем не лучшую? Почему он сразу не заставил себя забыть об этом чужаке? Теперь ему усиленно приходилось думать о том, как отсюда смыться без вреда для собственного здоровья. Пока настроение дядюшки не изменилось и тот не предоставил ему иное место для проживания – сырое и мрачное, под замком, где на стенах в ржавых цепях гроздьями висят скелеты бывших узников… Лучше бы уж охтан и вправду не успел, иначе дядюшка немедленно займется им самим.