— Может, для тебя это будет откровением, — хмыкнул Федор, — но мы до сих пор не знаем, за что нам рихтовали фотокарточки. Просвети наконец, иначе я за себя не отвечаю.
Званцев обиженно надул толстые, выбритые до синевы щеки, кивнул круглой, как шар, головой:
— Так я и думал. Все самое неприятное на меня спихнули. Вот вечно так: одни куролесят, как вздумается, а другие отдуваются…
— Василь Сергеич, ёханый бабай!
— Да слышу я, слышу. Значит, дело такое. — Званцев снова вздохнул с таким скорбным видом, словно у него только что кто-то умер, и нехотя выдал: — Девчонку вашу, дочь Сотникова, похитили.
На минуту в кабинете повисла гнетущая тишина. Димка побледнел, чувствуя, как пальцы против воли сжимаются в кулаки, а мышцы всего тела напрягаются. Он ведь давно уже понял, еще когда сидел прикрученным к стальному креслу, что с Наташкой что-то случилось. Прямо нутром чуял, но упрямо гнал от себя эти мысли, не желая озвучивать опасения вслух, да еще перед Ангелом. А теперь все подтвердилось самым наисквернейшим образом, и, как он мысленно ни готовился к этому, все равно заявление Званцева оказалось ударом. Ошеломившим, лишившим надежды на благополучный исход. Все эти недомолвки Каданцева насчет Наташки, вся эта неоправданная, на первый взгляд, секретность… По-хорошему это кончиться просто не могло.
— Та-ак, — недобро протянул Федор, глядя на Званцева так, словно тот лично был виновен в похищении. — Как это произошло?
— Картинка, значит, такая, — начальник Курской машинально взял карандаш из стакана на столе, ловко закрутил в коротких цепких пальцах. — Дозор обнаружил мотовоз с нашими ребятами, когда они тихим ходом подъезжали уже к Павелецкой…
— Павелецкой? — непонимающе нахмурился Димка. — Василий Сергеевич, они же должны были только до Таганской доехать!
— И что означает «обнаружил дозор»? — подхватил Федор. — Убиты, что ли, все? И Каданцев?! Да ты понимаешь, что…
— Да погодите вы! — заорал Званцев, сразу растеряв остатки напускного добродушия. От избытка эмоций карандаш жалобно хрустнул, развалившись на две половинки. Обломки начальник раздраженно швырнул обратно в стакан. — Чтоб вас! Хорошую вещь испортил… Не перебивайте! Доскажу, сами поймете. Живы все, живы, успокойся. Но история крайне темная. Эксперты Панкратова хотя ничего и не обнаружили, но высказали предположение, что похитители применили какие-то психотропные усыпляющие вещества. На мотовозе все трое спали мертвым сном, и наши, и ваш Каданцев, а девушки и след простыл.
— Но при чем тут Павелецкая? — не унимался Федор. — Димка прав, они на Таганской должны были сойти!
— Да говорю же, темная история. Все постовые и люди из дозоров, дежурившие в тот час на Таганской, уже опрошены, но никто — понимаешь? — никто из них не смог вспомнить, что мотовоз вообще проезжал мимо них. Чертовщина какая-то!
— А Каданцев? Где он сейчас? Что говорит?
— На Таганской, в госпитале, под усиленной охраной. Ничего не говорит. До сих пор добудиться не могут, как и наших ребят. По всем жизненным показателям у них что-то вроде комы или очень глубокого сна… да не разбираюсь я в тонкостях, спят, в общем. Но с виду живы-здоровы, никаких ранений. Девушку ищем, поисковые группы прочесывают оба перегона от Таганской до Павелецкой, но пока результат нулевой. Тут, главное, надежды не терять.
— Надежда — это чаще всего отсроченное разочарование, — парировал Кротов и, спохватившись, сочувственно покосился на Димку, который после сообщения о похищении девушки был сам не свой.
— Федор, я твое настроение, конечно, понимаю, при таком-то самочувствии, — Званцев наклонился всем корпусом вперед, положил локти на стол и доверительно понизил голос. — Видок у вас — краше в гроб кладут…
— Вашими стараниями, Василь Сергеич, — криво усмехнулся тот.
— Но все же немного оптимизма нам всем не помешает, не так ли? — с нажимом продолжил Званцев, слегка повышая голос и с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение. — Значит, сделаем так: покормим вас, и отдыхайте, гостевая в вашем полном распоряжении. С Сотниковым мы уже связались, он в курсе. Приказал вам вернуться домой с первой же оказией, как только Каданцев оклемается.
— И о нашем допросе Сотников тоже в курсе, а, Василь Сергеич?
— Не совсем… — Званцев замялся. — Кстати, Панкратов поручил мне принести извинения…
— Сам, значит, не снизошел?
— Ну что же с вами так тяжело?! — укоризненно посмотрел на Федора начальник Курской. — Поверь, мы все силы приложим, и даже сверх того! Ганзе с Альянсом осложнения ни к чему, мы старые деловые партнеры, и серьезных трений у нас до сих пор не было.
— Так беспокоился о репутации Ганзы, что лупцевал по морде сына Сотникова? — ехидно прищурился Федор. — О себе я уж молчу, я фигура незначительная. Вот только одного пока не пойму — мы-то с Димоном тут при чем?! Он, что ли, собственную сестру похитил?
— Кротов, ты невыносим.
— Угу. Душа у тебя тонкая и ранимая, да? Заканчивай уже этот спектакль, Василь Сергеич. Похитители уже объявились? Требования какие-то выдвигали?
— В том-то и дело, что нет. Именно поэтому Панкратову нужна любая информация, хоть как-нибудь проливающая свет на это похищение, и у него свои методы работы. А твой парень вел себя подозрительно! — И Званцев погрозил Димке указательным пальцем, словно нашкодившему малолетке.
— И что в моем поведении было такого… подозрительного? — с совершенно убитым видом спросил Димка.
— А то и было! По свидетельствам очевидцев, ты стоял на платформе не менее получаса. Ничего не делал, просто стоял, словно чего-то ждал. На вопросы не реагировал. А как вернулся обратно на радиальную, так сразу сообщение прилетело по трубе о похищении. Ну, кто-то связь между событиями и усмотрел. Так что ты там делал?
— Полчаса? — Димка растерянно пожал плечами. — Но… я такого не помню. Я… неважно себя чувствовал, устал сильно, даже не помню, как назад в палатку вернулся.
— А еще говорят, что ходил ты с закрытыми глазами, словно спал на ходу. Ты, парень, наркотиками не балуешься?
— Василь Сергеич, ты совсем охренел? — решительно вмешался Федор. — В Бауманском Альянсе наркотические вещества под жестким запретом, так что не вали с больной головы на здоровую. На нас ты это не повесишь, понял?
— Хмм… может, похитители тебя тоже обработали перед операцией, для страховки? Надо бы тебя медикам показать… Чего-чего, Федор? Что ты там про больную голову брякнул? Это ты про меня, что ли?!
— Не уводи разговор в сторону, Василь Сергеич, и не заводись зря, — нехорошо прищурился Кротов. — Думаешь, я тебя не раскусил? Жалеешь, что парнишка ни при чем! Вы бы из него правду выбили, и все были бы счастливы. А так получается, что единственная зацепка оказалась пустышкой, и вытанцовывается чистый косяк твоих горе-охранничков, чтоб им…