– Разрази меня гром! Никогда бы не подумал, что вы – член Союза Девяти!
– Откуда вы… знаете? – почти беззвучно выговорил Рыков.
– Собака воет – ветер носит… Меня только что хотели «выключить». Не с вашей ли подачи? Хотя, наверное, еще рано. Однако разговора у нас с вами не получится. Уходите!
Рыков молча встал, прошел в прихожую, обернулся.
– Не знаю, откуда вам стало известно о Союзе Девяти, хотя и догадываюсь. Самандар? Парамонов? Не суть важно. Но вы себя поставили в очень неловкое положение, ганфайтер, поставили в положение дичи. Вам не сказали, что мы всегда добиваемся поставленной цели?
Василий выстрелил. Пистолет был с приставкой глушителя и гильзоуловителя, поэтому звук выстрела походил скорее на хлопок в ладони. Пуля прошла в миллиметре от уха Рыкова, вонзилась в портрет президента на стене.
– Вы тоже сделали ошибку, господин комиссар, – сказал Василий ровным голосом. – В случае чего я буду знать, кого искать.
Матвей вышел из машины, захлопнул дверцу и, не успев сделать и шага, ощутил всем телом колоссальной силы удар.
Впечатление было такое, будто удар был нанесен по каждой клеточке тела, причем не только по наружному покрову, но и внутри! Боль ощущалось всюду, адская боль…
Очнулся он от тишины.
Стоял, пустой и звонкий, очищенный от шелухи каких бы то ни было мыслей и чувств, онемевший, в непонятном, странном мире, где были разлиты покой и неподвижность. Нет-нет!.. Матвей находился все там же, куда и приехал: это было подмосковное Бутово, справа – бетонный забор воинской части, слева гастроном, почта, пивной бар… Все осталось на своих местах, словно удар, отключивший Соболева на какое-то время от реальной действительности, не подействовал на урбанистический пейзаж. Но стоило повнимательней оглядеться, как становилось понятно, что подействовал.
Здесь не было видно ни единого человека, не было слышно ни звука торопливой человеческой жизни. Застыли коробки троллейбусов и автобусов, пустые, как скорлупа съеденных орехов; обезлюдели тротуары, подъезды домов, дороги. Исчезли пешеходы, пассажиры и водители машин, затихли магазины и рынок невдалеке. А над вымершим городом тускло застыл светящийся лик скорбящей Богородицы…
Озираясь, Матвей сделал шаг назад, к машине, задел что-то ногой – оказалось, огромный арбуз, который откатился к бордюру тротуара, ударился о него и раскололся. Но вместо семечек из сахарно-красного нутра посыпались… тараканы!
Матвея так и передернуло, но прежде, чем проснуться, он пригляделся к насекомым и понял, что это вовсе не тараканы, а крохотные человечки!..
Когда открыл глаза, то не сразу сообразил, что лежит на узкой и жесткой кровати в камере с единственным зарешеченным окном и голыми стенами. За дверью с круглым смотровым глазком слышались голоса, шаги, позвякиванье ключей, гул открываемых дверей. Матвей проснулся как раз перед побудкой.
Все еще размышляя о деталях сна, он внезапно осознал, что этот сон – предупреждение! Причем адресован не ему лично, а всем принимающим, видящим суть вещей, и означает одно: кто-то из глубин реальных слоев Мироздания, иерархи либо Аморфы, чье терпение не беспредельно, передал последнее предупреждение о грядущем Изменении!
Матвей вспомнил свой последний разговор с Парамоновым.
– По сути, мы – единственные оставшиеся представители рода хомо сапиенс во Внутреннем Круге, – сказал Иван Терентьевич. – Наблюдаются все характерные признаки эволюционного тупика – гипертрофия функций, приводящая к прогрессивно растущему нарушению законов и гармонии. Например, то же самое наблюдалось и при Инсектах, и в эпоху мезозоя у ящеров – ничем не оправданное увеличение размеров и массы рогов, панцирей, когтей и зубов, клыков у саблезубых тигров и львов. У человека же рогам и зубам адекватна технология уничтожения: химическое, бактериологическое, ядерное оружие, и самое страшное – психотронное, изменяющее сущность человека, превращающее живых людей в «зомби», готовых выполнить любой приказ. Стоит ли удивляться тому, что в какой-нибудь прекрасный момент Аморфы или кто-то другой сделает другое Изменение?..
– Нас тогда уже не будет, – проговорил Матвей.
– Кто знает? – печально ответил Парамонов. – Может быть, это произойдет завтра?..
– Если это и произойдет, – сказал Матвей, возвращаясь к яви камеры внутренней тюрьмы ФСБ, – то не по моей вине.
Теперь он был абсолютно уверен, что сон, только что увиденный им, на самом деле является предупреждением. Может быть, последним…
Сделав зарядку и сходив на завтрак с десятком других заключенных, сидевших в камерах-одиночках, Матвей вернулся в свою клетку и стал экспериментировать с медитацией. Но ни одна попытка выйти в астрал не прошла! Состояние меоза не наступало. Это означало, что Матвея, как когда-то Тараса Горшина, отключили от всемирного поля информации. Полагаться он теперь мог только на свои природные данные и развитую интуицию.
То, что выход в ментал заблокирован, Соболев понял еще вчера вечером, попытавшись подняться на уровень астрала, позволяющий видеть-чувствовать родственные души, связываться тонкими энергиями с любимым человеком. Но ни Кристина, ни Ульяна, ни Василий со Стасом не отозвались даже в чувственной сфере, и Матвей прекратил попытки, испугавшись мрачной перспективы. Следовало разобраться в этом положении, прикинуть резко сузившиеся возможности и действовать адекватно обстоятельствам. Действовать, а не предаваться унынию.
И все же потеря была велика!
Неясное чувство тревоги заставило Матвея сосредоточиться на своих ощущениях, и в то же мгновение он нырнул с койки на пол.
Странный звук – словно лопнул стеклянный бокал – коснулся его слуха, и над спиной возникла тонкая смертельная струна, протянувшаяся от двери к стене. Матвей увидел ее, потому что готов был увидеть: струна была лучом инфракрасного лазера или еще какого-то излучателя. «Игла Парабрахмы» – тотчас всплыло в памяти название оружия Инсектов. Потом забрезжила и догадка…
Матвей полежал на полу, прислушиваясь к звукам в коридоре, но ничего не услышал и осторожно приблизился к выходу. На высоте полугора метров из двери торчал металлический штырь длиной в сантиметр, направленный чуть наискосок, в сторону койки. Матвей подошел к ней и над подушкой в штукатурке увидел сантиметровое отверстие. Пришла трезвая мысль: если бы он своевременно не свалился с койки, точно такая же дырка появилась бы в его голове с одной стороны, а штырек – с другой.
В него выстрелили не из лазера, а из «дырокола»!
Измерив шагами периметр камеры – шесть шагов в длину, четыре в ширину, – Матвей принял решение. Подошел к двери, несколько раз ударил в нее кулаком. Через минуту с глазка откинулась шторка, сверкнул чей-то глаз.
– Чего шумишь?
– Передай начальству, я должен поговорить с генералом Первухиным. Срочно!