– Смешно.
– Это не смешно, Паша. В «ККК» работают не дилетанты, а спецы самого высокого класса, с ними и воевать надо всерьез. Требуются координация, информационный поиск и общее руководство розыском. Тебе придется связаться с командирами спецкоманд.
– Я предпочитаю работать один.
– Это не тот случай. Хотя по большому счету ты и будешь работать самостоятельно, как перехватчик. Но нужны наводчики, без них не обойтись. Ищи себе телохранителей покруче: те, что были с тобой у Соболева, не годятся. Помнишь, с нами вместе занимался Людвиг Белоярцев?
– Люда? Так он же «голубой»!
– Лучше быть «голубым», чем идиотом, а он – пидор с головой. Не знаешь, где он сейчас?
– Свяжусь со своими в Таллине, они выяснят. Но у меня с ним, э-э… отношения были несколько натянутыми.
– Переживете оба, главное, что он «супер». Кофе еще хочешь? Или чего покрепче для сугреву?
– Бабу бы, – грубовато пошутил Кийк.
Кристина вышла в халатике, смущенно улыбаясь, и Матвей замер, окидывая ее взглядом. По сути, она являлась его женой и постоянно пробуждала в нем море чувств, желаний, воображения и мечтаний. Она и в парализованном состоянии, к его собственному изумлению, влекла его к себе с непреодолимой силой, отчего Матвей порой подумывал – уж не колдовство ли это? Но бороться со своими желаниями не хотел, потому что Кристина в моменты их близости вызывала максимум ощущений, оставаясь всегда новой и неразгаданной. Ее любовь так и не стала для него привычной, спокойной, объяснимой.
– Как самочувствие? – проговорил наконец Матвей и, едва Бася Яновна просеменила на кухню, подскочил к Кристине, обнял, стал целовать в шею, грудь, губы, а потом, быстро отпрянув, уселся на диван как ни в чем не бывало.
– Порядок, – ответила Кристина, и глаза ее сказали то, что не выговорили губы. – Я поняла, что Лихтенберг [29] прав: ощущение здоровья приобретаешь только пройдя через болезни. Ты останешься сегодня?
– Сегодня – нет, надо разделаться с кое-какими делами.
– Стас будет ждать. Знаешь, что он заявил мне вчера? Я разговаривала с мамой, а он уроки делал. Говорю маме: «Надо, наверное, устраиваться на работу, пока я в академ-отпуске», а он услышал и так серьезно сказал: «С мужской точки зрения, красивая женщина работать не должна».
Матвей фыркнул.
– Он прав. Я вообще хочу вас на месяц увезти отсюда.
– Куда? И зачем? – Глаза Кристины потемнели, она догадалась, в чем дело.
– К своему отцу, в Воронеж. Он учитель, историю в школе преподает, живет один… Или к деду в Тамбов, тоже мужик один, старенький уже, помочь надо.
– Понятно. Опять нависла туча? Старые враги? Те, что приходили?
Матвей хлопнул ладонью по дивану.
– Садись, тебе еще вредно долго стоять.
Кристина послушно подошла – ходила она, конечно, еще неуверенно, всего день прошел, как ноги стали слушаться, но Матвей усадил ее к себе на колени, и, когда Бася Яновна принесла чай, они целовались.
Во время чаепития разговаривали на отвлеченные темы: о программах телевидения, о новом отечественном сериале, с успехом заменившем надоевшие мексиканские, аргентинские и бразильские «мыльные оперы», о ценах на продукты и налогах, которых становится все больше.
– Скоро Дума дойдет до налога на право жить, – с грустным юмором констатировала Бася Яновна.
Зазвонил телефон, и она засеменила в прихожую.
– Может, все-таки останешься? – спросила Кристина.
Матвей не успел ответить, Бася Яновна позвала его:
– Матвей Фомич, тебя.
Звонил расстроенный Парамонов.
– Я слышал, кто-то провел эксперимент с вашей девушкой без меня. Хотелось бы услышать подробности.
– Не переживайте, Иван Терентьевич, – с облегчением проговорил Матвей. – Я ни при чем, произошла жуткая история с попыткой ограбления. Но вы были правы, Кристя уже ходит. Если хотите, заезжайте, она сама все расскажет.
– Спасибо, заеду. Но учтите, этот шоковый удар, поставивший ее на ноги, может послужить спусковым механизмом психосуггестивной программы, о которой я вас предупреждал. Она, конечно, далеко не «зомби», однако в подсознании хранит некий темный код, доминантный очаг возбуждения. Раздражитель, который этот код включит в нужный момент, мне неизвестен. Мне нужны контактные исследования…
– Нет, Иван Терентьевич, это исключено. Вряд ли она согласится. Да и мне не хотелось бы…
– Понимаю.
– Нет, я не о себе, мне не хотелось бы ее волновать.
– Но вам придется ей все рассказать.
– Я подумаю, стоит ли. До свидания, и спасибо вам за все.
Матвей повесил трубку, вернулся в гостиную.
– Кто звонил? Речь шла обо мне?
– Парамонов. Хочет выяснить подробности «операции», которая тебя вылечила. Это была его идея.
– Что?! Значит, бандиты… вовсе не бандиты?! Все было подстроено нарочно?
– Они не бандиты. – Матвей подумал и решил рассказать Кристине часть правды, чтобы умолчать о главном – о том, что она закодирована.
Через несколько минут Кристина знала историю придуманного Парамоновым шокового лечения, блестяще подтвердившегося на практике благодаря действиям ничего не подозревающих бойцов Кийка. Об остальном Соболев умолчал. Поцеловав растерянную Кристину, Матвей оставил ее размышлять над удивительным совпадением и поехал к Василию на работу.
Балуев занимался в зале сэйдай-до [30] , методично избивая в стиле «унибос» [31] спорт-робота, включенного в самый динамичный режим. Увидев входящего Соболева, он прыгнул к нему, и Матвею пришлось отбиваться в полную силу, так как Василий был все-таки ганфайтером класса «абсолют» и обладал тем, для чего японцы придумали термин «сингигай» – триединство: гармоничное развитие духа, тела и техники защиты.
Потанцевав в суй-но ката [32] несколько минут, Василий поймал Матвея на смене иккадзё [33] , продемонстрировал молниеносный уход с линии атаки за счет поворота тела и влепил ему по спине чувствительный кумадэ [34] . Помог подняться, протянув руку.