– Разные девушки бывают, – буркнула Ольга.
– Кстати, если вы всерьез, могу порекомендовать нескольких авторов, неплохо пишущих об оружии.
– С удовольствием послушаю.
Ольга сунула книгу на место и, поправив съехавший ремень сумки, вопросительно посмотрела на мужчину.
– Меня зовут Михаил, – представился тот, и девушка назвала свое имя. – Прекрасно. Ну что ж, добро пожаловать в прекрасный мир японского самурайского меча, Оля.
Никогда в жизни Паршинцева с таким интересом не слушала мужчину. Михаил то и дело выхватывал с полки очередную книгу и сопровождал свой рассказ иллюстрациями, от возбуждения его щеки пошли пятнами, а на лбу даже появилась испарина. «Ты смотри – фанатик прямо!» – с удивлением отметила про себя девушка, двигаясь за собеседником по отделу. Михаил, казалось, знал об оружии все. И, судя по всему, говорить о нем мог часами, не следя за стрелками. Так они договорились до закрытия магазина, и уже на крыльце Михаил словно опомнился:
– Ой, боже мой, Оля, я вас совершенно заболтал… Редко встретишь такого благодарного слушателя, как вы.
Ольга пожала плечами:
– Я вас не из вежливости слушала, мне на самом деле интересно.
– Да? – обрадовался он, натягивая на голову смешную шапку-пирожок и застегивая коричневую дубленку. – Так, может, мы продолжим? Тут недалеко кафе…
«А почему нет?» – подумала Ольга и согласилась.
Впервые он поймал себя на том, что ему тяжело идти в клуб. Дело было даже не в том, то он уставал от непрерывно галдящих мальчишек, задающих ему кучу вопросов, а в том, что он не находил душевного покоя и равновесия в работе, как раньше. Все раздражало…
Еще очень тревожила эта молодая женщина, Ольга, что пришла к нему заниматься японским языком. В то, что ей просто хочется научиться понимать иероглифы, Акела не поверил. В глазах Паршинцевой он разглядел какое-то скрытое любопытство, настороженность даже. Думая, что он не видит этого, девушка исподтишка рассматривала комнату и коллекцию оружия. Заметил Акела также и то, как ее взгляд то и дело скользит по катана-какэ, специальных подставках, на которых укреплены мечи, как иногда, забывшись, Ольга впивается глазами в его, Акелы, лицо. Это нервировало и раздражало, но девчонка оказалась неплохой ученицей, схватывала буквально на лету, и он не мог найти повода отказать ей в занятиях. Кроме того, это Аля просила его помочь Ольге. Нарушить данное жене обещание он не мог – это было не в его правилах. Поэтому, когда однажды Ольга попросила разрешения присутствовать на тренировке, Акела не отказал, но ощутил почему-то нервозность.
«Что ей нужно от меня? – раздраженно думал он, готовясь к очередному визиту Паршинцевой. – Такое впечатление, что она меня в чем-то подозревает, хочет уличить. Интересно, она мне правду сказала про свое место работы? Надо будет узнать у Али».
Решив так, он постарался выкинуть из головы все неприятные ощущения, связанные с Ольгой Паршинцевой, но тревожное чувство так и не оставило его.
Назавтра Ольга пришла в клуб точно к назначенному времени, и Акела одобрительно кивнул, указывая ей на стул у стены. Проводя обязательную и традиционную перед тренировкой беседу, он начал с дозволяемых в кэндо ударов.
– Мы имеем два варианта удара – рубящие и колющие, – Он, как обычно, прохаживался перед шеренгой сидящих на пятках воспитанников, заложив большие пальцы рук за пояс кимоно. – Рубящие мы можем наносить в определенные места, например по макушке, по левой или правой части головы – но никогда по лбу, затем по правому запястью в любой момент, а по левому – только если рука поднята для замаха мечом. В соревнованиях за удар в левую половину туловища не присуждаются очки, имейте это в виду. Бить в левую половину недостойно, ибо такой удар способен вызвать сердечный приступ. Это правило не нарушалось самураями и в поединке. Зато в бою ученики школы Синкагэ-рю специально повреждали противнику большой палец руки, что лишало его возможности держать оружие. Либо, как вариант, меч подрезал коленное сухожилие, что обездвиживало противника.
В глазах ребят Акела читал целую гамму эмоций – от ужаса до восхищения. Те же эмоции, похоже, испытывала и Ольга, напряженно вытянувшаяся на стуле и, казалось, даже боявшаяся дышать. Он специально перед началом тренировки рассказывал что-нибудь – хотел, чтобы его ученики не просто механически запоминали приемы и движения, но еще и думали, что и зачем делают, чтобы приобщались к традициям и философии. Ни разу никто из мальчишек не задал вопроса «а зачем мне это знать», напротив – они готовы были слушать тренера еще и еще, потому что он обладал талантом рассказчика и умел заинтересовать тем, что интересно ему самому.
Но в последнее время Акела стал ловить себя на том, что ему трудно общаться, что только Аля, чуткая и чувствительная, не раздражает его, потому что старается не попадаться на глаза. Да еще дочь. Зато каждый вопрос, заданный учениками, каждое слово, произнесенное во время тренировки, да даже просто гомон людей на улице или в магазине – все это выводит из себя, бьет по нервам. И без того неулыбчивый Акела становился все мрачнее с каждым днем.
После тренировки Ольга дождалась его и, почему-то краснея, поблагодарила за разрешение посидеть и посмотреть.
– Вам было понятно? – спросил Акела, и она смущенно улыбнулась:
– Далеко не все, если честно. Но в общих чертах… и безумно интересно.
– Если хотите, приходите еще раз, – неожиданно для себя предложил он и, развернувшись, быстро пошел к выходу.
– Ты даже представить себе не можешь, мама, сколько в этом доме оружия! – возбужденно говорила Ольга, сидя вместе с Натальей Ивановной за накрытым к ужину столом. – Есть такое, что я даже названий никогда не слышала. А мечи… Мама, какие у него мечи – это же просто сказка! Мама, а как он интересно рассказывает… я была на тренировке сегодня – это что-то…
– Ольга! Остывает все, сколько же можно восторгаться! – Наталья Ивановна попыталась образумить увлекшуюся, как обычно, дочь, но безрезультатно – Ольга по-прежнему не обращала внимания на лежащие перед ней в тарелке голубцы с картошкой, а все говорила и говорила.
– Есть настолько древние вещи, что даже подумать страшно! Их держали в руках настоящие самураи, да не просто держали – воевали ими, убивали, представляешь?!
– Ужас какой, – пробормотала мать, пытаясь подсунуть дочери вилку.
– Да нет, ты что! Это же только поднимает ценность оружия! – с жаром возразила Ольга, не замечая заботливо вложенной в ее руку вилки. – То, что продают в наших сувенирных магазинах, оказывается, грубая и дешевая подделка, там даже сталь не настоящая! Это не мечи, это просто бутафория.
– Оленька, тебе не кажется, что ты немножко потеряла голову, а? – осторожно спросила Наталья Ивановна. – Ведь ты совершенно забросила все, у тебя в голове только эти мечи, самураи и непонятные слова на странном языке!